Секреты Ватикана - Коррадо Ауджиас

порывов, ожесточения и неистовства; резюмировать в паре фрагментов целую эпоху, начавшуюся Первым крестовым походом 1095 (или 1096) года и завершившуюся почти два столетия спустя бойней в Акре. Потери тамплиеров на Святой земле составили, по разным оценкам, от двенадцати до двадцати тысяч человек. Что бы о них ни думали, но не приходится сомневаться ни в их вере, ни в их верности клятве и долгу. Можно дискутировать на тему, могут ли монахи с моральной точки зрения сражаться в первых рядах, взваливать на себя самые рискованные, а значит, и наиболее кровавые операции, то есть представлять собой самый настоящий "корпус особого назначения", как сказали бы мы сегодня. Риторический вопрос. Если однажды все это было дозволено, а религиозная и военная обстановка диктовала подобные шаги, то все прочее не требует обсуждения. Хотя в этом и заключается коварный парадокс, поскольку именно "все прочее" будет использовано для того, чтобы уничтожить орден. Его крах будет быстрым и беспримерно жестоким.

Король Франции Филипп IV Красивый на секретном совещании в аббатстве Мобюиссон 14 сентября 1307 года приказывает произвести массовые аресты тамплиеров. Все, что следует далее, — это цепочка предательств, доносов, зверств и подлостей, замаскированных под доводы правосудия. Почему этот приказ был отдан? Мотивы были сложны, но они требуют хотя бы краткого объяснения. Противоречия между французской короной и папством возникли еще в конце XIII века при папе Бонифации VIII, оставившем по себе дурную память: Данте обвинял его в симонии, Якопоне да Тоди считал "новым Антихристом", другие прямо заявляли, что он будто бы задушил собственными руками своего предшественника Целестина V.

Конфликт обострился в связи с вопросом взимания некоторых налогов, которые, по мнению папы, причитались церкви, а король, в свою очередь, не желал их терять; в общем, денежные вопросы, как водится, всегда самые деликатные. В марте 1303 года Филипп созывает в Лувре Государственный совет, во время которого его советник Гийом де Ногаре формулирует обвинительный акт против папы, в котором Бонифаций прямо назван приверженцем симонии, еретиком, содомитом и убийцей. Получивший столь тревожную весть в Ананьи, понтифик тут же готовит буллу об анафеме короля Франции. Но не успеет обнародовать ее, поскольку утром 7 сентября группа заговорщиков, опирающихся на знатное семейство Колонна, врывается в папский дворец с криком "Да здравствует король Франции!". Бонифаций, облаченный в парадные одеяния, молча сидит на папском троне и ждет развития событий.

А события эти войдут в историю, ведь именно здесь произойдет знаменитый (может, даже легендарный) эпизод, известный как "пощечина в Ананьи". Рассказывают, что Гийом Ногаре, которому велели доставить папу в Париж любым способом, наносит Бонифацию самое страшное по представлениям той эпохи оскорбление, ударив его по лицу рукой в железной перчатке. Это громкое событие — одна из предпосылок всего того, что случится далее. После трех дней заключения Бонифация освободили, но психологическая травма оказалась настолько сильной, что понтифик умер буквально через пару недель.

Преемник Бонифация Бенедикт XI предпримет попытку посредничества между враждующими сторонами; отчасти она оказалась успешной, но, так или иначе, этому папе не было суждено пробыть на троне долго. Он скончался от дизентерии, съев очень вкусный инжир, с большой долей вероятности отравленный. И теперь в нашем рассказе наступает поворотный пункт: на авансцену истории выходит папа Климент V, в миру Бертран де Гот, француз, архиепископ Бордо, воцарением которого открывается период "авиньонского пленения пап"[71]. По мнению ряда историков, хитрый Бертран купил для себя престол Святого Петра, уступив королю, в случае своего избрания, право на все церковные десятины Франции в течение пяти лет. Данте тоже уверен, что Бертран — "пастырь не по закону", ибо он приобрел для себя эту должность; подозрения подкрепились тем, что интронизация папы Климента прошла в Лионе, а с 1309 года его резиденция была перенесена в Авиньон, в зону непосредственного влияния французской короны.

Король Филипп, обуреваемый жаждой мщения, хочет осудить Бонифация даже после его смерти. Климент при помощи тонкой игры, состоявшей из недомолвок и уклончивости, нисколько не противится этому абсурдному решению. Напротив, он сам велит, чтобы были приняты во внимание тезисы, свидетельствующие в его пользу. Впоследствии он намерен извлечь дивиденды из такой дипломатической податливости. Когда неумолимый Филипп заставляет его распустить орден тамплиеров, папа Климент медленно и неохотно уступает, одновременно с этим приостановив процесс по делу своего предшественника Бонифация: стыд, который даже такой нещепетильный и беззастенчивый понтифик, как он, стерпеть не мог.

Для короля дело приобретает весьма выгодный оборот. Злобный выпад против мертвого Бонифация был не более чем капризом; правильнее будет удовлетворить в такой мелочи Климента, который вроде бы согласен проявить послушание. А вот враждебность монарха к тамплиерам базируется на куда более конкретных соображениях. Во время народного бунта, вызванного налоговым гнетом и сильнейшей инфляцией, рыцари укрыли Филиппа в самом безопасном месте — в Тампле, своей парижской твердыне, в тщательно укрепленном замке (в сегодняшнем IV округе Парижа). Там было огромное количество комнат и камер, в случае необходимости превосходно выполнявших тюремные функции (и действительно, в годы Французской революции там пройдет первая часть заключения Людовика XVI и его семьи). Пока народ и сам папа клеймили Филиппа, чей портрет красовался на серьезно обесценившихся денежных знаках, оскорбительным прозвищем "король-фальшивомонетчик", рыцари имели дерзость (или наивность) показать королю переполненные золотом и драгоценностями сундуки, стоявшие в подземельях Тампля.

Рискованная игра продолжается; Климент полагает, что сможет удержать королевскую инициативу под контролем, предоставив все полномочия епископату. В свою очередь, король вводит преданных ему людей в состав комиссий, которым надлежит оценить объективность тяжких обвинений, выдвинутых против рыцарей. Как нередко случается в историях с заговорами, нужный кончик нити в клубке интриг ему предоставляет доносчик. Некий Эскью де Флориан, бывший каторжник из Безьера, сообщает, что в тюрьме познакомился с исключенным из ордена тамплиером, который поведал ему постыдные вещи: в момент вступления в орден рыцари плюют на крест; они обмениваются похотливыми поцелуями, нередко переходящими в акты содомии; они поклоняются странному идолу, а великий магистр присвоил себе функции священника, дарующего отпущение грехов. На костре в то время заканчивали и за куда меньшие проступки.

В этот период великим магистром ордена был Жак де Моле, человек шестидесяти четырех лет, скромного происхождения, из низов, родившийся в Эльзасе, в окрестностях Бельфора[72]. Почувствовав, что над орденом нависла серьезная угроза, он попытался сыграть на опережение, обратившись с просьбой к понтифику инициировать расследование вменяемых тамплиерам абсурдных обвинений, о которых повсюду распространяют слухи. Это был отчаянный ход, не принесший никаких положительных результатов.

Король Филипп