Тернистая дорога к звездам - Мишарин Петрович

— Предложат… например… в каком-нибудь учреждении министерства обороны должность зама по науке… где-нибудь в Подмосковье, заранее понимая, что я туда не поеду. То есть тоже, как и вас, отправят на гражданку. Я уже присмотрел себе коттедж. Советую и вам не тянуть с этим вопросом. Быть готовым к тому, чтобы взять маленький чемоданчик и уйти с Богом из этого места. Через какое-то время меня, конечно, попросят вернуться назад, а я верну вас. Но это время тоже надо жить где-то. И потом я совсем не считаю, что вернусь обратно. Смогу ли простить оскорбление и потушить обиду — не знаю.

— Роман Сергеевич, как же так — вы столько для страны сделали… Это же кощунство, настоящее вредительство…

— Не станем, Александр Павлович, говорить сейчас об этом. Я всего лишь поделился с вами своей интуицией, а вы думайте — фактов и оснований никаких нет.

Граф вышел из кабинета, прошел к себе и позвонил министру обороны:

— Николай Ефимович, добрый день, это Граф. Как здоровье, настроение?

— Здравствуйте, Роман Сергеевич, все в порядке, а у вас?

— Не жалуюсь, только вот в отпуске за семь лет ни разу не был. Наш НИИ к вашему министерству относится, значит, заявление на отпуск я должен писать вам. Хочу отдохнуть месячишко, вы не возражаете?

— Нет, конечно, Роман Сергеевич, а кто вместо вас останется?

— Зам по науке — Рукосуев Павел Альбертович.

— Договорились, Роман Сергеевич, пишите заявление, всего вам доброго.

— До свидания.

Кузьмин доложил Президенту, что подписал заявление на отпуск Графу. Романов пригласил на совещание его и директора ФСБ через три дня.

— Хотел с вами посоветоваться, — начал он, — последнее время создается впечатление, что Граф ведет себя как князек в былые времена. Ставит себя выше вас и по первому зову вы должны к нему лететь, а не он к вам. Зазнался, Роман Сергеевич, заелся и жирует в своем Н-ске. Губернатор и вы ему не указ — разве что только я. Это не правильно, незаменимых людей не бывает. Сейчас НИИ работает планомерно и у нас есть возможность предложить Графу другую работу. Он ученый — вот и пусть занимается своей наукой, например, в КБ по атомным подводным лодкам. Должность заместителя по науке как раз для него. Как вы считаете?

Никто из присутствующих такого поворота событий не ожидал. Трудно, практически невозможно переоценить вклад Графа в обороноспособность страны. И тут такое… практически академика списывали в тираж. Кузьмин и Корнеев не понимали, что произошло, увязывая это с последней поездкой Президента в Н-ск, о которой они ничего не знали. Романов пробыл там два дня. Потом объявили о полете к созвездию Лебедя двух космонавтов и более ни слова. Зачем, что они на самом деле делали у этого созвездия? Романов улетел внезапно и срочно, не завершив важные переговоры, и наверняка по просьбе Графа. Что-то важное случилось в Н-ске, но что? Знать бы…

— Кто станет новым руководителем НИИ "Электроника"? — спросил директор ФСБ.

— Граф оставил за себя зама по науке, уйдя в отпуск. Человек в курсе институтских дел, профессор, пусть он и руководит, — ответил Романов.

— Амбициозность Графа ничто в сравнении с его вкладом в обороноспособность страны. Гении всегда обладали некими особенностями. Профессор Рукосуев или кто-либо иной не заменит такого ученого, как Граф. Такие рождаются раз в сто или двести лет. Я не знаю истинных причин вашего решения, господин Президент, но я солдат и приказ выполню, — высказал свое мнение министр обороны Кузьмин.

— Хорошо, Николай Ефимович, к концу отпуска Графа летите в Н-ск и сделайте все необходимое. Не пожелает идти замом в КБ, пусть катится на гражданку. А вы, Степан Александрович, присмотрите за ним, чтобы за границу не уехал — он все-таки секретоноситель. Все свободны.

Корнеев и Кузьмин вышли от Президента подавленными. Какая муха его укусила, что произошло между ними в Н-ске, зачем он туда ездил? Масса вопросов и нет ответов. Уволить человека, сделавшего армию непобедимой — такого Кузьмин не понимал. Не понимал Президента и Корнеев, считая, что только за один компьютер Графа надо носить на руках. Но приказ получен и его необходимо выполнять.

Министр обороны прилетел в Н-ск за день до окончания отпуска Графа. Роман Сергеевич сразу все понял. Он встретил Кузьмина в холле первого этажа.

— Николай Ефимович, не утруждайте себя предложениями. На другую работу я не пойду, а заявление на увольнение я уже написал, — он протянул лист бумаги и добавил: — Полагаю, что теперь я свободен. До свидания, я немедленно уезжаю.

Граф повернулся и пошел на второй этаж за женой и сыном. Личные вещи он перевез заранее. Кузьмин последовал за ним, спросил на ходу:

— Роман Сергеевич, вы можете объяснить, что произошло? Я в крайнем удивлении и непонимании.

Граф остановился, повернулся к министру.

— Что произошло? Ничего существенного — обычный человеческий фактор, когда некое лицо предположило, что я смогу претендовать на мировое господство в будущем. Но зачем этого ждать — лучше обрубить возможные потуги в зачатии. И оно обрубило, приказав вам вылететь сюда. Я — мировой лидер… Вам от этой дурости не смешно?

Через пять минут академик с женой и сыном покинул территорию НИИ. Кузьмин позвонил Войтовичу, но номер оказался недоступным. Министр решил спросить у вездесущих горничных:

— Не могу дозвониться до Войтовича, не в курсе, где он?

— Еще месяц назад он подал рапорт и сегодня тоже уволился. Родители Екатерины Васильевны уехали еще вчера.

* * *

Граф проснулся в семь утра. Осторожно, чтобы не разбудить, поцеловал жену в щеку, слегка прикасаясь губами, и встал. Принял душ и прошел на кухню. Заварил чай, налил в кружку и прошел на второй этаж, где его поджидал уже загрунтованный холст на подрамнике. Выставив по бокам фотографии пейзажа, он наносил карандашные наброски. За этим занятием и застала его Катя.

— Рисуешь?

Она подошла, обняла мужа и поцеловала его.

— Рисую, — ответил он, — ты же знаешь, я давно мечтал заняться живописью, но все времени не было. Прекрасное занятие и не надо больше думать, как спасти мир, — он усмехнулся.

— Все еще жалеешь, что ушел из НИИ?

— Катенька, — он укоризненно посмотрел на нее, — ты же знаешь, что я не ушел, а меня унизительно выперли. Конечно, обидно… но что поделать. Закончу работу карандашом и начну красками — вот и замалюется вся обида колером живописи. Зато мы теперь все вместе — твои родители, наконец-то, оставили работу и продали бизнес. Им отдохнуть не мешает. И я снова могу крикнуть во весь голос — я свободный художник и ни от кого не завишу. Деньги у нас есть, нам хватит, чтобы вырастить и выучить сына, самим дожить до глубокой старости. А физика… что поделать… пусть другие ей занимаются. Видимо в книге судьбы планеты наложено вето на опережение времени. А ты против быть домохозяйкой? — внезапно спросил он.

— Нет, почему же, не против. Я тоже устала от всей этой возни с министрами и первыми лицами. Пойду завтрак готовить — мама наверняка уже на кухне. Надо помочь ей.

Когда есть чем заняться, есть любимое дело, то время бежит незаметно и в нем тонут обиды. Граф рисовал уже больше месяца, не показывая свое искусство взрослым. Только Василек забегал к отцу посмотреть, что он малюет, сыну Роман в этом не отказывал — мал еще.

Он работал с удовольствием, прерываясь на еду и уборку территории участка. Считал это необходимым делать самому — повышает мышечный тонус и настроение.

Семья Графа жила в доме замкнуто, не общаясь с соседями и бывшими сослуживцами. Иногда все же посещали ее знакомые, но они не желали общения и не принимали никого, кроме Войтовича, приходившего редко. Вся семья сменила номера телефонов, которые знал только Александр Павлович. Но и он не звонил, иногда навещая своего бывшего руководителя, которому остался предан.

Сегодня для Романа был волнующий день — он решил показать всем домочадцам свою картину "Закат в сосновом лесу", повесив ее в гостиной второго этажа, где на другой стене уже висел Катин портрет.

— Не знаю, как вам, дорогие мои родственники, — произнес Граф, — но мне лично картина нравится, я доволен своей работой.

Катя заговорила первой:

— Ромочка, милый мой человечек, ты настоящий талант, талантище. Кто бы в этом сомневался, но только не мы. Что я могу сказать — это физика в искусстве. Я имею в виду, что ты также талантлив и в живописи. Прелестная работа, не имеющая себе равных среди современных художников. Чтобы там не говорили про нее критики позднее, но это факт, от которого не уйти. Ты, Рома, встал в один ряд со знаменитыми художниками мира.

Родители поддержали дочь от чистого сердца, продолжив хвалить зятя и его картину. Заработал домофон, на экране появилось лицо Войтовича. Граф открыл ворота.

— Вот и Александр Павлович пожаловал на смотрины, — произнес он, — чувствует старый товарищ, когда приходить необходимо.