Поворот судьбы - Жаклин Митчард

— Хорошо, — ответила ей мама.

Затем она повернулась к нам, но мы сидели на софе, как три обезьянки, которые ничего не видят, ничего не слышат, ничего не скажут.

Каролина остановилась в коридоре:

— Мам, я должна тебе сказать…

— Не смей! — заорал я так, что было слышно во всех соседних домах. — Закрой свой поганый рот!

— Что случилось? Каролина, ты заболела? — У мамы на белой сатиновой блузке виднелись черные пятна от туши. У нее был страшно заплаканный вид, а нос распух от слез.

Я и вспоминать не хочу остаток того вечера. Мама все время возвращалась в комнату Каролины, умоляя ее каждый раз: «Доченька, подожди, останься. Ты можешь потерпеть до лета. Кара, только до лета, а потом будет видно». Все это сопровождалось слезами, и Каролина тоже плакала, но все равно продолжала укладывать свои вещи, джинсы и микроскопические свитера в огромную дорожную сумку.

Я, честно говоря, уже не мог дождаться, когда она уйдет из дома. Это ложь.

Я любил… сестру. Более или менее. Тогда. Я все еще часто вспоминаю о ней. Ведь таковы правила игры: вы разделяете с братьями и сестрами не только прошлое, но и будущее. Это гарантировано, как и то, что отец обязательно о вас позаботится.

Но я думал и о том, что поступок Каролины может довести маму до очередного приступа. Стресс никому не приносил пользы, а уж тем более человеку, страдающему рассеянным склерозом. Ей было очень тяжело умолять собственную дочь не бросать ее. В тот период мама пошла бы на что угодно, лишь бы мы оставались с ней. Не оттого, что она хотела досадить Лео, а потому что нуждалась в нас и нашей поддержке. Она относилась к тому, что должна заботиться о нас, как к своей работе. Я пытался зарыться головой в подушку, чтобы только не слышать, как мама и бабушка проплакали всю ночь напролет. Я знаю, что Каролина отправилась спать, а в четыре утра до моего слуха донесся щелчок кофеварки. Я услышал, как мама и бабушка начали разговор:

— …она вернется… пройдет время, и она вернется…

— … только представь, как они там будут уживаться…

— … так глупо все выходит, но ее можно понять, она еще молодая. Ее все это напугало.

В этот момент мама закричала:

— Хана, я тоже напугана. Ты думаешь, что если я взрослый человек, то меня не пугает перспектива, которая открывается передо мной: когда дети подрастут, они разлетятся кто куда, и я останусь одна. В лучшем случае, с сиделкой, которая будет кормить меня за плату. Я скучаю по тому, что потеряла. Я так хочу иметь это снова, Хана.

— Тихо, Джулиана, ты разбудишь детей.

Я удивился тому, что бабушка до сих пор здесь. Мы были, как отель разбитых сердец. Вход свободен. В любое время дня и ночи. Я пробрался к двери.

— А еще и Кейси…

— Ты знаешь, что больше всего мне хотелось бы, чтобы Кейси влюбилась, чтобы у нее появилась семья. Хана, я знаю, что ты с подозрением к ней относишься, но она для меня самый лучший друг.

— Не хочу спорить с тобой. Я только переживаю, какое влияние она может оказать на детей.

— Не надо. Она тебя услышит. Я слышала, как она приехала.

— Но дверь плотно закрыта.

— Она была для меня все это время самым верным и преданным другом.

— Я тебя понимаю.

— Но у нее возникнет желание самой стать счастливой. Она захочет еще одного ребенка. Гейб вырастет и отправится в колледж.

— Джулиана, любой человек боится одиночества, — заметила бабушка, и я услышал, как звякнула ложка о чашку, когда она добавляла себе еще сахару.

— Одно дело — остаться одной и быть свободной в передвижениях, ходить на лекции, путешествовать, а другое дело — быть прикованной к постели и валяться в собственных экскрементах, пока добрый почтальон не заглянет к тебе.

— Мы поставим сигнализацию, Джулиана, звонок, чтобы тебе не пришлось вставать. Почему ты уверена, что тебя ждет ухудшение? Может, все будет нормально?

— Но, вероятно, нет, Хана. Я поняла, что мое состояние может стремительно ухудшиться. Возможно, через несколько лет мне понадобится инвалидное кресло.

— Джулиана! Давай сжигать мосты после того, как перейдем через них.

— Но, Хана. Я знаю, что вы вели себя, как святые, однако я понимаю, что вам хочется быть с сыном. Я не имею права вставать между вами и Лео. Я не хочу, чтобы вам пришлось выбирать между собственным сыном и мной с детьми.

— Джулиана, мы подумаем об этом, когда пройдет время. Гейб не может пока смириться с тем, что Лео так поступил с его внуками. Ведь вы были так долго женаты, Джулиана. Я помню, как вы тогда сидели на том диванчике. Пара, настоящая пара. Ты мне не просто невестка, Джулиана. Ты мне больше, чем родная дочь.

— Я знаю, но получается, что из-за нас у вас рухнули все планы. Путешествовать, видеться с друзьями. Все.

Наверное, я сам не заметил, как вернулся в кровать и заснул. Мне приснилась Тиан, как тогда у Конни на кухне. Она снова говорила, что она американская принцесса. Она выросла (ну, насколько могла подрасти такая малышка, как Тиан). Волосы ее были короче, и одета она была в жакет моей мамы. Она положила мне руку на плечо и с улыбкой сказала: «О Гейб, как приятно видеть тебя снова. В каком ты сейчас классе?» — а мне все еще пятнадцать. Я хотел расправить плечи, чтобы выглядеть мужчиной, но она все уходила прочь, снова повторяя, что ей было приятно встретиться со мной и что я не должен ее разочаровывать и хорошо учиться в школе. Потом я услышал: «Мы еще увидимся». Но это уже был не сон. Меня разбудила Каролина, которая уселась рядом со мной на полу.

— Проснись, Гейб, — сказала она. — Я хочу уехать, пока она спит, пока Аори спит, и меня уже ждет папа.

Я встал и прошел, не обращая на нее никакого внимания, прямо в ванную комнату, где не торопясь начал чистить зубы. Я знал, что мое молчание сводит сестру с ума, но не представлял, что сказать ей.

— Гейб, — прошептала она из-за двери. — Выйди, я хочу дать тебе адрес отеля, где мы остановимся. Ты мне позвони, если мама захочет меня увидеть. Я, конечно, вернусь еще попрощаться, но она сейчас так расстроена, что я бы не хотела расстраивать ее еще больше.

Я резко открыл дверь, и Каролина едва не упала. Я прошел мимо так, словно ее и не было в комнате.

— Черт бы тебя побрал! — выругалась она. — Не надо быть таким чурбаном.

Я лег в кровать. Хотя я и выглядел абсолютно спокойным, но внутри у меня все колотилось от гнева. Что мне было делать? Умолять ее остаться? Вразумить ее? Как? Что будет лучше: чтобы она жила с нами, гуляла по ночам, покуривала какую-нибудь дрянь, забеременела? Она успокоилась бы после отъезда отца? Она вспоминала бы эту чертову долину? Я представил себе эту местность зимой, под толстым слоем снега. Картина вырисовывалась довольно мрачная. Я вспоминал нас на автостанции во время того невероятного путешествия, когда мы были в Массачусетсе, боясь, что найдут пистолет, что нам грозят страшные неприятности. Мы сидели, прижавшись друг к другу. Только я и она. Моя сестра, рожденная в том же году, что и я. Нас называли ирландскими близнецами. Я хотел напомнить ей о том, что нас связывало. Я хотел крикнуть ей, что она не только бросает маму, не только плюет на семью — она еще и вырывает меня из своего сердца. Меня, того, кто спас ее там, на запасном пути. Мне так хотелось сказать ей: «Каролина, ты же частица моей души, как ты можешь бросать меня?»

— Гейб, — нарушила она мои размышления, и я только покрепче зарылся в подушку. — Ты что, даже до свидания мне не скажешь?

Я молчал.

— Ты же мой брат.

Я услышал, что она плачет.

— Не все одинаковые. Понимаешь? Ты благородный, ты сильный, я не такая. Но я не злая. Я не подлая. Я не могу оставаться и ранить ее чувства. Мамины чувства. Я не только из-за себя уезжаю.

Какая-то сотая доля интуиции подсказывала мне, что она говорит правду. Через какое-то время (мне оно показалось вечностью) я ощутил, что она нерешительно положила свою маленькую руку мне на голову.

— Я напишу тебе, Гейб. Или позвоню. Ты всегда останешься для меня любимым большим братом, Гейб. Не обижайся за то, что я тебе наговорила. Ты самый умный из всех, кого я только знаю.

Я не мог поверить тому, что семья Штейнеров за сорок восемь часов превратилась в разбитый сосуд. Это было какой-то чудовищной шуткой. Я не знал, что и думать. Наконец я оторвал голову от подушки, и мои губы уже не так дрожали. Я не знал, что сказать сестре.

Но ее уже не было.

Глава двадцать седьмая

Псалом 78

Излишек багажа

От Джей А. Джиллис

«медиа-панорама»

«Дорогая Джей,

Кто вы такая, что берете на себя смелость решать за людей, что им делать, тогда как они сами не знают, что лучше для них? Предсказывать, что брак не удастся, когда ответ на этот вопрос зависит иногда не от людей, а от совершенно других обстоятельств. Если смирить свою гордыню, обратившись с молитвой к Господу, то все может измениться. Так произошло в нашем случае: мы с мужем сошли с прямого пути, поэтому нашли самую неприметную комнатенку в доме (крошечный подвал), стали на колени и открыли Господу свое сердце, умоляя Его исцелить наш брак. И Он ответил нам. Наверное, у вас все идет из рук вон плохо, поэтому вы никого не хотите видеть счастливым. Вы вообще кто? Психолог? Консультант? Или просто любительница поговорить?