Из рода волхвов - Мирослава Раевская

— весь её вид кричал о том, насколько ей опротивела мысль о собственной «исключительности».

— Что от меня требуется? — подчёркнуто холодно спросила она. — Я знаю, что моё присутствие обязательно, но совершенно не понимаю, чем могу помочь.

Огнедар оглядел её с ног до головы, прихватил тонкий подбородок крючковатыми пальцами и повертел голову в разные стороны. Словно товар на прилавке разглядывал. Взгляд его вдруг хитро скользнул вдоль его лица.

— Нужно, чтобы вы оба кое-что вспомнили. Идёмте за мной.

Веселина бросила на него растерянный взор, но Ян лишь качнул головой. Он и сам не понимал, что делать в этой странной и неоднозначной ситуации. Всё происходящее всё больше напоминало какую-то вымышленную, глупую историю, которую намеренно исказили нерадивые писцы. Загадки, тайны и бесконечный ворох нерешённых вопросов, на каждый из которых приходилось находить ответ долгими окольными путями.

В соседней комнате обнаружилось зеркало — большое, в полный рост. Огнедар замер подле него, любовно провёл вдоль стекла ладонью, смахивая невидимую пыль, и подозвал их к себе.

— Вся правда — здесь, — сказал он.

Из зеркального отражения на них смотрели чужие лица, совсем не похожие на те, которыми их наградила при рождении. Вместо кудрявых волос Веселины — длинные светлые локоны девушки, которая в его снах называла себя «Мирой». Вместо него самого — зеленоглазый юноша с тёмными волосами и руками, по локоть обагрёнными кровью.

Мир погас в один миг. И когда он открыл глаза — то не увидел более ни избы жреца Велеса, ни руин Яруны. Его окружало поле, необъятное и укутанное светом заходящего солнца.

А ещё тело тоже больше не принадлежало ему.

Глава 22

В день летнего солнцестояния в каждой деревне звучали песни и звонкий смех. Полыхали костры, пестрели весёлые девичьи юбки и юношеские рубахи, исшитые яркими узорами. Они, хмельные и юные, прыгали через пламя, ни капли не страшась того, что огненные языки могут до боли лизнуть их пятки. Мира со смехом наблюдала за тем, как её подруженьки смущённо робели перед понравившимися молодцами, которые звали их ближе к взволнованной и смешливой толпе. Старшие жители села созерцали молодецкие празднествами со снисходительной полуулыбкой, не горя особым желанием присоединяться к общему веселью. И возраст не тот, и удаль не та.

Она же следовала их примеру, как жрица, которой надлежало держать лицо. Да и не по любу ей были это шумные празднования.

— Мира, пойдём плести венки! — позвали её звонкие голоса, доносящиеся со стороны озера. — Чего ты как не родная? Идём!

— Не хочу я, не трогайте меня… Да что вы неугомонные такие-то?!

Все её возмущения разбились о довольные улыбки, которые расцвели на румяных девичьих лицах. Солнце ласково касалось их макушек, пока они, опустившись подле кромки воды, творили из цветов и трав свои обереги, которым в скором времени надлежит отправиться в озёрные воды. Колокольчики, папоротник и боярышник — Мира вплетала в свой венок всё, что попадалось под руку. Но мысли её были далеки от пустой болтовни, которую смаковали на своих губах подруги. Нынче из столицы Вереса, Яруны, всё чаще приходили недобрые вести, которые заставляли холодеть её кровь от неминуемой угрозы. Путники, мимоходом заглядывающие в их тихое селение, говаривали, что великий князь Яромир окончательно утратил свой разум и затаил злую обиду на волхвов. Многие столичные жрецы покидали колыбель государства, спасая свои жизни, а те, кто осмеливался противиться воле государя — теряли свои головы раньше, чем успевали разомкнуть уста в праведном гневе. По крайней мере, именно такие слухи ходили в народе, но они были от этого слишком далеки.

И всё же оставлять эти опасения в стороне нельзя было, потому что всё их селение населяли волхвы. Здесь они рождались, влюблялись, создавали семьи и умирали. И меньше всего Мире хотелось, чтобы княжеские воины нарушили покой этого мирного отдалённого места. Да и Радовид покинул её более седмицы назад — и до сих пор не вернулся, хотя обещал успеть к празднованию. Обижаться на него за опоздание было глупо и по-детски, но она ничего не могла поделать с этими чувствами, горькими, как полынь.

— У всех готовы? Тогда несите свечки — будем запускать! — скомандовала улыбчивая девица с красивым веснушчатым лицом.

Зажжённые свечки раздали лишь тем, у кого получился большой венок — и так вышло, что Мира была в их числе. Огненные всполохи отбросили длинную тень, очертили своим светом склонённые цветочные головки. Они приблизились к озеру и, затаив дыхание от сладкого предвкушения, опустили свои венки на тёплую, нагретую летним солнцем, воду. Её подруги спорили друг с другом и соревновались, чьё творение быстрее остальных пристанет к иному берегу, пристально наблюдая за цветочными оберегами, которые стремительно уносились вниз по течению. Мира была далека от этой суматохи — но неожиданный тревожный выкрик вывел её из задумчивости:

— Мира, гляди-гляди! Твой венок…

Она подняла взор — и сердце испуганно сжалось в груди, когда её творение, напоследок вспыхнув прощальным огоньком, ушло ко дну.

— Дурной знак…

— Видать, несчастья постучаться в твои двери скоро, — с сочувствием проронила одна из подруг и ласково похлопала её по спине. — Но ты не бойся, Радовид тебя одну не бросит! Он у тебя — настоящее золото, поэтому не вешай нос!

Мира натянуто улыбнулась им в ответ, но предпочла ответить на всё красноречивым молчанием. Более ей было нечего делать среди их шума и влюблённых выкриков, а на душе стало удивительно погано. Боги не посылали знаки просто так — всё в этом мире имело смысл. Каждая травинка, каждый цветочек, каждый камешек. Её, как жрицу, учили этому с ранних лет, а потому о божественных таинствах она ведала больше многих. Купало, бог летнего солнца, послал ей дурное знамение, а потому стоило отнестись к нему со всей ответственностью. Связано ли оно было с теми событиями, которые происходили ныне в Яруне?..

Чьи-то горячие руки вдруг поймали её и потянули в лесную тень, скрывая светлые волосы за берёзовыми стволами. Мира не успела закричать и возмутиться, когда до боли знакомые губы обдали жаром её лицо. Радовид, обхватив румяные щеки, целовал её жадно и ненасытно, словно семь дней в разлуке — смертельно долгий срок. Мира улыбнулась прямо в поцелуй и зарылась пальцами в чёрные густые волосы, слегка отросшие за последние несколько дней, но всё такие же непослушные.

— Обязательно нужно было так пугать? — недовольно пробурчала она, когда они вдоволь насытились друг другом. — Я ведь и затрещину дать могу…

— Какие грозные нынче жрицы пошли,