Не искушай меня - А. Мередит Уолтерс

меня сейчас снова вырвет.

— Держись, — уговаривал голос. Но мне не за что было держаться. Я открыл рот, чтобы вырвать, но из меня ничего не вышло. В желудке ничего не осталось. Но организм не прекращает попыток лишить меня слизистой оболочки желудка.

Меня непрерывно трясет, и эти холодные, нежные руки касаются моего лица. Полагаю, я застонал от этого приятного прикосновения. Не прекращай прикасаться ко мне.

— Я никуда не уйду, — успокаивал голос. И на короткое мгновенье, прежде чем снова отключиться, я чувствовал спокойствие. И от этого погружение во тьму стало только слаще.

***

— Блядь, — простонал я. Я попытался сесть, но мое тело не подчинилось мне. Руки и ноги кажутся неподъемными, а кончики пальцев горят в огне. Такое ощущение, что я варюсь в кипятке живьем и вместе с тем умираю от холода.

Зубы стучат, а голова пульсирует от боли. В желудке ощущается тяжесть, и он сжимается, готовый исторгнуть все, что в нем осталось на пол моей спальни.

Кажется, я умираю.

Нет, уверен, что умираю.

Мне слишком хорошо знакомы эти ужасные ощущения.

Я не хочу умирать.

Мне хочется жить.

Хочется снова чувствовать себя нормально.

— Пожалуйста, — умоляю я, хотя и не уверен, есть ли кто-нибудь поблизости, кто бы услышал мои жалкие мольбы. Смутно помню прикосновения рук и обещания, шепотом произнесенные мне на ухо, прежде чем я отключился. Но теперь мне все равно.

— Дай мне мои чертовы таблетки, — прорычал я, снова пытаясь сесть, правда, на этот раз более решительно. Мои пальцы похожи на когти, когда я тянусь к тумбочке в поисках пузырька, который я храню там.

— Макс, ложись. Тебе надо отдохнуть, — нежно произносит голос.

В комнате темно и я не вижу того, кому принадлежит голос. Мне плевать, кому он принадлежит.

— Дай мне мои чертовы таблетки, сейчас же! — кричу я. Голос даст мне то, что я, мать твою, хочу, или я убью его обладателя!

Я тянусь к ящику, но мое тело плохо слушается меня. Руки кажутся бесполезными, а кисти слабыми и немощными. Хлопнув по поверхности тумбочки, я сбиваю на пол лампу, но даже не вздрагиваю, когда стекло разбивается.

— Макс, все в порядке, — успокаивает голос. Я собираюсь убить этот голос! Ненавижу его! Он не пускает меня к тому единственному, что может принести мне облегчение.

— Я вырву твою чертову глотку, если ты, черт возьми, не дашь мне таблетки! — клянусь я и тянусь в направлении, откуда слышится голос.

— Макс, — восклицает голос, и в нем слышится печаль.

Все мое тело пылает. От каждого движения мутит. Я перегнулся через край кровати, когда из желудка поднялась кислота и вытекла изо рта, сбежав вниз по подбородку.

— Пожалуйста, — всхлипывал я между рвотными позывами.

Голос молчал. Но руки обнимали меня, пока меня трясло и колотило.

Я оттолкнул руки.

— Пожалуйста, просто дай их мне! — умолял я, завалившись на бок. Я попытался прижать колени к груди, но мне казалось, что от этого я сломаюсь пополам. С меня будто кожу живьем сдирали.

— Пожалуйста! — крикнул я. Но голос только что-то успокаивающе воркует мне на ухо. А руки поглаживают меня по спине. А все, что в состоянии делать я, так это плакать, плакать, плакать. Я плачу из-за того, что голос отказывается дать мне то, в чем я так сильно нуждаюсь.

И затем, к счастью, я снова проваливаюсь во мрак.

***

— Тебе нужно попить.

Я пошевелился, услышав, как нежный голос шепчет мне в ухо. Сильная рука ложится на заднюю часть моей шеи и помогает подняться. Жадными губами я касаюсь края стакана, и прохладная жидкость попадает мне на язык.

Сначала горло сжимается, и жидкость грозит выйти наружу. Стакан исчезает, пока я пытаюсь отдышаться и стараюсь взять под контроль болезненный отклик своего тела.

Когда мне удается справиться с рвотными позывами, моих губ снова касается стакан и в этот раз мне удается выпить больше воды. Во рту у меня все пересохло и язык прилип к губам.

— Пока что достаточно, — бормочет голос и у меня забирают стакан. Я отрываю рот как рыба, отчаянно желая еще воды.

Руки подталкивают меня, чтобы я снова лег на кровать, мягкий пальцы гладят мое лицо. Я хватаю руку и крепко держу ее, сжимая тоненькие пальчики в своих больших.

— Прекрати, ты делаешь мне больно, — выдыхает голос, и я резко распахиваю глаза, точнее только один глаз, и в ужасе смотрю в красивое лицо, склонившееся надо мной с застывшим на нем болезненным выражением.

Я отпускаю руку Обри и пытаюсь принять сидячее положение, но обнаруживаю, что даже такое простое движение мне не под силу. У меня нет сил на него. На данный момент я способен только поворачивать голову. Черт, даже от того, что я моргаю меня клонит в сон.

Все ноет и болит, как будто меня сбил тяжелый грузовик. Голова непрерывно пульсирует, как будто десять тысяч крошечных иголок одновременно вонзаются мне в мозг. А желудок словно кто-то вытащил из меня, завязал в узел и засунул обратно.

В общем, я чувствовал себя как живой мертвец.

И Обри Дункан последний человек, который должен видеть меня в таком состоянии.

— Какого хрена ты тут делаешь? — зло спросил я, даже не пытаясь быть милым. Вся моя деликатность осталась в далеком прошлом. Уверенный в себе парень, с которым она была знакома исчез. Он умер быстрой и, судя по всему, крайне болезненной смертью.

Не знаю, почему Обри здесь. И, черт возьми, понятия не имею, как она узнала, где я живу. Единственное, что мне известно — я хочу, чтобы она ушла и оставила меня страдать в одиночестве.

Если Обри и обидели мои далеко не безупречные манеры, она этого не показала. Она поправила и подоткнула одеяло, как будто я какой-то пятилетний ребенок, которому, чтобы почувствовать себя лучше достаточно поцелуя и объятий.

— Ты должен попробовать что-то съесть, — предложила она, вставая с кровати. Я заметил, что на ней мятая одежда, которая выглядит так, будто она носит ее уже какое-то время.

Твою мать, что, черт возьми, произошло?

В голове сплошной туман. Я ничего не могу вспомнить.

Прежде чем Обри успела отойти от меня, я схватил ее за запястье.

— Что ты здесь делаешь? — грубо спросил я, жалея, что кажусь таким мудаком.

— Я не могла оставить тебя в таком состоянии, — объяснила она, успокаивающе глядя на меня.

Я покачал головой и мгновенно пожалел об этом, так как иглы снова вонзились в меня.

— Что произошло? — спросил я, решив зайти с другой стороны.