Серый туман - Евгений Лотош

«Двенадцать тысяч двести девяноста два планетарных года с момента проведения первой социальной коррекции. Две тысячи пятьдесят три планетарных года с момента запуска первой организации Хранителей».

«Двенадцать тысяч… Стандартная минута, в течение которой я пинками гнал людей от примитивных охотников и землепашцев к индустриальной цивилизации. А до того можно вспомнить около десяти лет контролируемой эволюции и почти час внедрения человеческого генотипа в чужеродную среду. Имел ли я право, Робин?»

«Вопрос некорректен. Он подразумевает дееспособность объекта воздействия. Ни один из видов высших приматов, добавленных тобой к биосфере, не обладал разумом».

«Я не приматов имею в виду. Я создал разумных существ, наделенных свободой воли, а потом отказал им в праве развиваться самостоятельно. Исключительно по прихоти навязал им вектор движения. Да, я сэкономил им тысячи лет на низших ступенях развития, но что в результате?»

Резкий шквал налетает на Хранителя, пытается сорвать с него рубашку – и разочарованно проносится дальше.

«Что молчишь, Робин?»

«Не распознано ни одного вопроса или утверждения, требующего ответа. Риторические вопросы не в счет».

«М-да. Салага. Воспитывать тебя еще и воспитывать… Все, хватит бессмысленных рефлексий. Робин, мне нужно озарение. Что-то, способное радикально переменить ситуацию в Ростании».

«Мы уже обсуждали варианты смены общественного строя».

«Как я сказал, я не намерен реализовать планы с индексом Центура выше трехсот тысяч».

«Минимальный индекс по рассматриваемым вариантам – восемнадцать миллионов. Остальные еще хуже».

«И я о том же. Нужно считать дальше».

«Я запрашивал дополнительные вычислительные мощности. И ты обещал открыть доступ к дополнительным данным. Не забыл?»

«Я не умею забывать, к большому моему сожалению. Руки не доходили. Ну, давай займемся. Режим обслуживания с внешним контролем, двойное подтверждение».

«Принято. Робин засыпает… Системный монитор активен. Процессы вне нулевого уровня заморожены. Состояние текущих операций сохранено. Ядро переведено в минимальный режим. Система ожидает действий оператора».

«Сканирование доступных вычислительных мощностей».

«Завершено. Обнаружено и добавлено двенадцать процессинговых областей. Вещественные помехи в областях три и семь… скорректировано. Новые мощности подключены к системе».

«Сканирование доступных баз данных».

«Завершено. Обнаружены новые базы. Проверка целостности завершена, ошибок не обнаружено. Новые индексы по темам „история“, „социология“, „социопсихология“, „историческая экономика“ успешно интегрированы в существующую структуру».

«Вернуться в штатный режим работы».

«Система функционирует в штатном режиме. Робин снова здесь».

«Замечательно. Ох… идиот».

«Не понял?»

«Я идиот. Удостоверься, что никто из Хранителей не способен добраться до новых данных».

«Права доступа пересчитаны. Джао, у тебя входящий контакт».

«Кто?»

«Тилос. Он говорит, что хочет с тобой поговорить, лично, но не может связаться».

«Прямо сейчас поговорить?»

«Он заметно нервничает. Он все еще относится к тебе с почтением и не стал бы беспокоить по пустякам».

«Хорошо. Пусть приходит».

«Координаты переданы».

Соленый ветер налетает с моря, бросая в лицо пахнущие йодом брызги. Скользит невидимая тень, шелестит мембрана двери челнока. Из ниоткуда появляется еще одна человеческая фигура.

— Здравствуй, — напряженным тоном говорит стажер. — Я не вовремя?

— Сейчас момент ничем не хуже любого другого, — ободряюще улыбается ему Джао. — Что-то случилось?

— М-м… не знаю, — стажер отворачивается и тоже поставляет лицо морскому бризу.

Джао не торопит его.

— Фарлет, — наконец произносит Тилос.

— Он опять ведет себя странно, — понимающе кивает Джао.

— Да. Он просто сидит, уставившись в стену, и почти не реагирует на вопросы. А когда все же отвечает, то сквозь зубы. Джао, я что-то не так сделал? Обидел его? Почему он мне ничего не говорит? А откуда ты знаешь? — вдруг спохватывается парень.

— Ты ни при чем. У него… старые воспоминания. Обычно он старается контролировать себя, но иногда они вдруг подступают к горлу так, что блевать хочется. Он так говорит.

— Воспоминания?

— Он не рассказывал тебе о прошлом? Как стал Хранителем?

— Н-нет… Ну, то есть упоминал какую-то лабораторию…

— Двенадцать лет назад Джоэл Корунэ был военным химиком. Майором. Не просто офицером, а разработчиком боевых отравляющих веществ. Работал в номерном ящике в Каменном Поясе. Они испытывали газы на обезьянах и свиньях, но однажды им привезли людей. Преступников, приговоренных к смерти. Он отказался пустить газ в камеру, но мерзавец-начальник лаборатории открыл вентиль сам. А его заставил смотреть под дулом пистолета.

— Он еще жив? Начальник?

— Им следовало сразу арестовать Джоэла. Или немедленно уволить и выбросить с территории. Но они решили, что он сломался, и оставили его без пригляда. А он – очень хороший химик. Я не знаю точно, что он сделал, но в тот же день взорвалась цистерна с бензином. Огонь перекинулся на танки с горючими соединениями, те сдетонировали, и через час от всего лабораторного комплекса остались только дымящиеся руины. Погибло больше тридцати человек, включая начальника. К тому моменту Джоэл давно прошел через отборочные фильтры, и его намеревались сделать одним из нас, но задержались, чтобы проверить его поведение в такой вот ситуации. Проверили, как видишь.

— Он все еще переживает?

— Он винит себя в том, что не остановил начальника. И в том, что погибли его друзья. Он тащит на себе груз тридцати пяти смертей, и никакая психокоррекция не помогает. Как я уже сказал, обычно он держится, но иногда на него находит такое состояние, как сейчас.

— Вот как… — Тилос садится на камень, к подножию которого подкрадывается прибой, обхватывает себя руками, словно защищаясь от холода, и прикрывает глаза. — Джао, разве в Ростании проверяют химическое оружие на людях?

— Разумеется. И в Сахаре тоже.

— Почему мы не вмешиваемся?

— А почему мы вообще допускаем существование химического оружия? Биологического? Боеприпасов объемного взрыва, кассетных бомб? Армии? Войн? Семен, тебе же объясняли: свобода воли дана людям вовсе не для того, чтобы мы могли отобрать ее. А свобода подразумевает в том числе возможность ошибаться и творить зло.

— Но ведь людей убивают!

— В Ростании применяется смертная казнь, если ты еще не забыл. Не менее восьмидесяти раз за год. Какая разница, как убьют человека – пулей или ядом?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});