Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи

Анжелина кивнула. Улыбкой и дружелюбным взглядом она поощряла словоохотливость пациентки, поскольку знала: роженице проще забыть о страхе смерти, вспоминая о чем-то приятном и знакомом. Аржантина совсем расслабилась, и осмотр прошел при самых благоприятных условиях.

– Я буду с вами откровенна, Аржантина, – обратилась Анжелина к роженице. – Малыш лежит не лучшим образом – попкой вниз, головка у него обращена влево, а ножки – вправо. В данный момент он чувствует себя хорошо и его жизни ничего не угрожает. Сердечко бьется ровно и сильно.

– Как вы это слышите?

– Мне помогает деревянный рожок. Каждый раз, когда я нажимала на ваш живот при осмотре, вы ощущали его прикосновение. Шейка матки широко открыта, это очень хорошо. Остается только сделать так, чтобы наш pitchoun повернулся носиком к «выходу».

– Pitchoun? – повторила пациентка, улыбаясь сквозь слезы. – Забавное слово…

– В наших краях так называют маленьких деток. Дышите глубоко, вы почувствуете себя лучше. Сейчас я нанесу анестезирующий лосьон и легонько помассирую живот… А теперь я бы попросила вас встать и походить. Ребенок в любой момент может перевернуться, и ему будет легче это сделать, если ваше тело будет находиться в вертикальном положении. Я встану у вас за спиной и буду круговыми движениями поглаживать вам живот, направляя маленького бунтаря!

– Вы знаете, мне и самой хочется встать! Мы так и поступим.

В очередной раз Анжелина убедилась в действенности методики, которую разработала в свое время ее мать. Помогая Аржантине встать с постели, она думала о том, насколько талантлива была Адриена Бонзон, в супружестве Лубе, – ее образец, ее идол, ее дорогая уже упокоившаяся мать!

«Откуда у мамы этот талант придумывать все новые способы помочь роженице? Быть может, она унаследовала его от своей прародительницы Дезирады, известной на весь край повитухи, которая никогда не училась в школе акушерок? Мне очень повезло, ведь многому я научилась у матери, а потом приобрела собственный опыт. Вспомнить хотя бы роды той высокой красавицы креолки, которая произвела свое дитя на свет стоя…»

Мелкими шажками они успели обойти комнату, когда без стука вошел доктор Бюффардо. За его спиной маячила Магали – бледная, с горестно искривленными губами.

– Добрый вечер, Анжелина! – поздоровался доктор. При виде роженицы его брови поползли вверх. – Мадам Берар, твоя коллега, поделилась со мной своими опасениями. Но я предлагаю повременить с извлечением плода по частям. Лучше перевезем пациентку в городскую больницу, и мы с доктором Рюффье сделаем ей кесарево сечение.

– С доктором Рюффье? – удивилась Анжелина.

– Мы с Рюффье осматривали пациента-эпилептика, когда в больницу прибежала девушка и сказала, что дитя лежит неправильно и роженица уже обезумела от боли. Кстати о роженице. Почему она не в постели? Ты желаешь ей смерти?

– Я пытаюсь спасти дитя способом, который не повредит его матери! Как только вы могли подумать о кесаревом! Это очень опасная операция, с высоким риском заражения и внутренних кровотечений!

Повитуха сурово смотрела в глаза человеку, на глазах у которого выросла и который лечил ее от кори и бронхита. В глазах фиалкового цвета читалась непреклонная решимость, губы повитухи дрожали от возмущения.

– Анжелина, прислушайся к голосу разума! – взмолился мсье Бюффардо. – Некоторые случаи слишком серьезны и сложны для таких, как ты… м-м-м… знахарок, которые полагаются только на интуицию!

– Моя пациентка – потому что теперь она моя пациентка – останется здесь! И понятие «знахарка» ко мне совершенно не применимо. Я получила диплом акушерки и доказала свои умения. Я отношусь к вам с большим уважением, доктор, но не могу согласиться на кесарево. Особенно если вы намереваетесь оперировать Аржантину вместе с этим шарлатаном Рюффье!

– По какому праву вы оскорбляете моего коллегу?

Глухой крик Аржантины заставил их замолчать. Женщина нагнулась вперед и обхватила живот руками. Дышала она очень тяжело.

– Потуги! Он выходит, и я ничего не могу поделать!

– Скорее уложи ее, Анжелина! – прикрикнул на повитуху доктор.

– Оставьте нас в покое! – отозвалась та. – Выйдите из комнаты. Я обойдусь своими силами.

Не думая больше о докторе, который остался стоять, внутренне беснуясь, Анжелина прижала ладони к животу будущей матери и вскрикнула от восторга.

– Перевернулся! Аржантина, малыш перевернулся! Я чувствую его головку, он в правильном положении! Вам нельзя сейчас ложиться! Теперь тужьтесь! Ухватитесь за мои плечи и тужьтесь! Магали, иди помоги! Встань на колени у ног мадам, чтобы принять малыша!

Уроженка Прованса подбежала к роженице и сделала, как ей было велено, не проронив при этом ни звука. В следующее мгновение в коридоре послышался топот и в комнату ворвался бледный мужчина со всклокоченной шевелюрой. Повитуха догадалась, что это и есть супруг Аржантины Жорж. Увидев жену и акушерок в таких странных позах, он вскричал:

– Боже, что вы такое с ней делаете?

– Ничего хорошего, мсье! – грубо ответил ему доктор. – Мы вернулись к приемам первобытного века!

– Тужьтесь! Еще немного! А теперь потихоньку… – приговаривала в это время Анжелина. Происходящее вокруг ее совершенно не интересовало. – А теперь еще немного!

Не успела она договорить, как в комнате прозвучал тоненький писк. Ошеломленная происшедшим, все еще не веря в счастливое разрешение роженицы от бремени, Магали подхватила крупного младенца и прижала его к груди.

– Мальчик! – провозгласила она. – Весом больше трех килограммов! Вот уж не думала, что увижу его живым и здоровым!

Анжелина подвела новоиспеченную мать к кровати. Магали семенила за ними следом. Теперь осталось самое простое, приятное и привычное – перерезать пуповину, дождаться спазма, предвещающего отхождение плаценты, обмыть новорожденного и привести в порядок его мать.

– Господи, какое счастье! Какое счастье! – повторял вне себя от радости отец. – А я уже начал готовиться к худшему…

Доктор Бюффардо качал головой, словно китайский болванчик. Повитуха Лубе заслужила добрую славу, теперь он в этом не сомневался.

«Подумать только! Девочка практикует всего несколько лет, но бесстрашия ей не занимать!»

Анжелина повернулась к трепещущему от счастья мужу роженицы:

– Мсье, теперь можете подойти и полюбоваться вашим сыном!

Жорж подошел и со слезами на глазах наклонился над младенцем.

– Наш маленький pitchoun! – улыбаясь, прошептала Аржантина. – Если бы не повитуха с глазами-фиалками, мы бы не узнали этого счастья, да, Жорж?

– Чистая правда! Любимая, я чуть с ума не сошел от горя, а бабушка уже готовилась заупокойную читать! Словно вас уже похоронили…