Пески веков (сборник) - П Шуйлер-Миллер

— Куда? — спросил я.

— Как куда? Домой, конечно, — улыбнулась Паула, а потом произнесла фразу, взрывом бомбы прозвучавшую в моих ушах: — К папе — ведь ему не терпится поскорее обнять тебя!

Всем нам доводилось слышать: безумцы не сознают, что они безумны. Но мой случай был иной. Хотя характер мой оставлял желать лучшего, рассуждал я совершенно здраво, однако я видел перед собой дона Мануэля Баррьоса, доктора механопсихологии, скончавшегося в день, очень похожий на этот, ровно год назад, 12 ноября в 21 час 50 минут. Тогда, после гриппа, продлившегося несколько дней, доктор в сопровождении Паулы, своего друга, писателя Лукаса Флореса, и меня вышел подышать воздухом в сад. Потерявший управление грузовик повалил забор, раздавил доктора, сломал ногу Флоресу, и только мы с Паулой каким-то чудом остались целы и невредимы.

И вот теперь, попрощавшись с Мендиолой и направившись вместе с Паулой к ней домой, я увидел там Мануэля Баррьоса, абсолютно здорового, улыбающегося и живого. Увидел — и не упал в обморок, хотя потерял на какое-то время дар речи.

— Я следил по телевизору за каждым твоим движением, мой мальчик, — сердечно сказал доктор, — и мне стало как-то не по себе, когда ты наклонился, чтобы продемонстрировать правильность своей теории.

— Я вовсе не пытался… — начал я — и умолк. У меня мелькнула одна мысль…

«Двойники!»

Нечто из прочитанного, нечто из книг любимого моего жанра вдруг выплыло из глубин сознания.

«Двойники! Параллельные вселенные!»

Скажете — слишком фантастично? Это же подумал и я — в первый момент. Но мы, энтузиасты научной фантастики, всегда готовы счесть фантастическую посылку правилом той игры, принять участие в которой приглашает нас автор, так что мне было легче допустить такую возможность, чем кому-нибудь другому.

Я изобразил на лице улыбку.

— Простите, доктор, после полета я, кажется, стал хуже соображать: почему вы не проводили меня на космодром?

— Но ведь ты же знаешь, что у меня никак не проходит грипп, — удивленно проговорил доктор.

— Ах да, грипп… — я закусил верхнюю губу. — А какой у нас сегодня день?

Паула была уже рядом, снедаемая заботой и любовью — чувствами, абсолютно немыслимыми у Паулы, которую я знал.

— Как ты себя чувствуешь, любимый?

— Хорошо, Паула. Так скажите же, доктор. Сегодня у нас…

— Двенадцатое ноября.

Не переводя дыхания, я спросил:

— Какого года?

— Адольфо!..

— Какого года, доктор?

— Ну конечно, две тысячи второго!

Я пошатнулся: ведь в кабину «Конкистадора» я вошел двенадцатого ноября две тысячи третьего года!

Я постарался, чтобы они забыли о вопросах, которые не могли их не встревожить, а потом с этой новой Паулой, столь непохожей на прежнюю, мы пустились в идиллическую прогулку по улицам между рядами швейцарских домиков.

Если бы полковник Мендиола не стал после моего возвращения говорить об Адольфо Суаресе как авторитете в космонавтике, если бы Рауль Конвэй не обнаружил страха перед кулаками того же Адольфо Суареса, если бы Паула держалась со мной так же холодно и пренебрежительно, как и раньше, я бы мог подумать, что я просто перенесся в прошлое. Но поскольку прежняя Паула отличалась от Паулы, которая держала меня под руку сейчас, а сам я, по-видимому, тоже не был копией Адольфо Суареса, которого она провожала в полет на корабле системы «Сотрудничество», я пришел к выводу, что каким-то необъяснимым путем я оказался на планете-двойнике, вроде той, которую описал один научный фантаст, описал, гордясь своей выдумкой. Только выдумка ли это? Как сказать! Еще вопрос, можно ли выдумать то, чего не бывает, или же все, что живет в воображении, существует и где-то во Вселенной.

Похоже, что новый Адольфо очаровал новую Паулу. Она была нежна и общительна, и, даже не заикнувшись о своих подозрениях, я узнал из ее уст все о самом себе.

Двойник мой, как выяснилось, был субъектом достаточно неприятным — тщеславный, капризный, себялюбивый всезнайка, прекрасно владевший дзюдо и подчинивший себе бедную Паулу; он ни во что не ставил ее интеллект и откровенно пренебрежительно относился к ее внешности.

Что касается Конвэя, то он, как выяснилось, осмелился флиртовать с Паулой, и накануне полета мой двойник отлупил его и пообещал, что после полета от него вообще останется мокрое место.

Мы с Паулой гуляли, и я узнавал о своем двойнике все больше и больше нового. Стало ясно, что по складу характера и интересам мы с ним прямо противоположны. Одинаковым у нас был только текущий счет. Как я на Земле I (назовем ее так) вечно был без гроша в кармане, потому что не умел зарабатывать, так и мой двойник на Земле II страдал хроническим безденежьем — потому что был азартным игроком и все заработанное спускал электронным игральным автоматам.

И Паула (точнее сказать, Паула II) не слишком напоминала мою Паулу. Внешне обе они были похожи друг на друга как две капли воды: те же медно-красные локоны, те же черные глаза и сочные губы, те же прекрасные длинные ноги. Но Пауле II красота не вскружила голову — быть может, потому, что этого не допустил мой двойник. Будь у Паулы I ее мягкость, сердечность и доброта, она стала бы лучшей женщиной Земли.

И к величайшей моей радости, оказалось, что такой жалкий тип, как я, удивил и очаровал Паулу II!

Я находился на Земле II, и мне предстояло прожить год, который я уже прожил и события которого знал назубок: ведь я готовился к телеконкурсу на эту тему.

Паула укусила меня за кончик уха.

Я поцеловал ее в кончик носа.

Голова закружилась… Я был уже не на Земле II, а в кущах рая.

— Который час, любимый?

— Девять сорок.

— Мы еще…

— Девять сорок! — воскликнул я, падая с облаков. — С твоим отцом вот-вот случится беда! Бежим!

Девять сорок семь…

Задыхаясь, я ворвался в сад. Как я и ожидал, доктор спокойно покуривал трубку, мирно беседуя с двойником Лукаса Флореса.

— Привет, Адольфо! — поздоровался со мной писатель. — На космодроме к тебе было не пробиться…

Девять сорок восемь…

— Уходите отсюда! Все в дом! — закричал я.

В сад, прерывисто дыша, вбежала Паула.

— Что с тобой, мой мальчик? — пристально глядя на меня, спросил доктор.

Девять сорок девять…

Я услышал вдали шум мотора: из-за поворота выехал грузовик, который неотвратимо приближался к нам. Я кинулся на отца Паулы и, как он ни сопротивлялся, затолкал его в дом.

Девять пятьдесят!

Клаксон грузовика загудел угрожающе близко. Забор затрещал и…

Произошло все, что должно было произойти, — с той единственной разницей, что здесь, на Земле II, доктор не умер. Лукаса Флореса я вытолкнул прямо из-под колес разбушевавшегося мастодонта, но, как ни странно, падая, он все-таки сломал себе ногу. Он и сейчас глубоко благодарен мне за спасение, но я считаю, что не имею права на его благодарность: ведь, несмотря на все мои старания, с ним случилось то же, что и с его двойником…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});