Периферийная империя: циклы русской истории - Борис Кагарлицкий

Мощный подъем металлургической промышленности в начале XVIII века был вызван Северной войной. До того Россия значительную часть железа получала из Швеции. Но с началом войны против шведов эти поставки, естественно, прекратились. А Петр Великий нуждался в возрастающем количестве металла для вооружения армии. Для военных нужд на Урале и в европейской части страны создавались новые заводы и расширялись старые. Не только рабочих набирали туда по принуждению, но и предпринимателей насильно сгоняли в организованные царем «кумпанейства». Если на Урале заводы были главным образом частными, то на западе России, ближе к театру военных действий, строились казенные домны. Несмотря на все издержки петровских методов, результат был достигнут. К 20-м годам XVIII столетия была создана серьезная металлургическая промышленность, основная часть которой сосредоточилась на Урале.

С окончанием войны, однако, обнаружилось, что производственные мощности многократно превосходят спрос внутреннего рынка. Причем рост казенных заводов по инерции продолжался (в том числе и на Урале). Теперь развивать производство можно было исключительно за счет внешнего рынка. Уже к концу Северной войны Россия вывозила в Англию в среднем 35 тыс. пудов железа в год. После войны экспорт увеличивается стремительно. Уже в 1723 году за границу ушло 360 177 пудов железа [404].

Благодаря подневольному труду продавать российское железо на западных рынках было чрезвычайно выгодно. К тому же мировые цены непрерывно росли. Пуд полосного железа в 1720 году стоил в Петербурге 0,45 рубля, а в Лондоне- 0,89. В 1766 году соответственно – 0,72 и 1,81 рубля, а в 1798 году – 1,16 и 2,9 рубля [405]. С началом промышленной революции в 70-х годах XVIII века спрос на железо в Англии растет бурными темпами и это, естественно, отражается на ценах.

При Екатерине Великой Россия занимает первое место в мире по производству железа. Однако происходит это при крайне слабом внутреннем спросе. В 1769 году при дворе обсуждается проблема перепроизводства металла.

Наряду с Англией русское железо экспортировалось во Францию, где металлурги жаловались, что их эта конкуренция разоряет. Через петербургский порт вывозили железо также в Голландию, Испанию и даже в Северную Америку. Единственной альтернативой на мировом рынке было шведское железо, но оно оказывалось заметно дороже. Современные исследователи отмечают, что в XVIII веке «Великобритания уже не могла обойтись без поставок русского железа» [406]. На нее между 1754 и 1793 годами приходилось от 55 до 74% экспорта русского железа. Однако и сами российские производители от англичан никуда не могли деться. Мало того, что Англия была основным покупателем, английские купцы практически монополизировали вывоз железа из России.

Государственный и частный интерес в российской металлургии XVIII века тесно переплетаются. Заводы Демидовых и Строгановых на Урале были частными, но работали на основе государственных монополий. Ориентированная на мировой рынок металлургия стала одним из важнейших источников средств не только для правительства, но и для аристократии. Периоды государственного строительства сменяются волнами приватизации, когда казенные предприятия под предлогом их неэффективности передают знатным вельможам (что, разумеется, отнюдь не приводит к росту производства или повышению эффективности).

Список хозяев металлургических предприятий похож на реестр высшего петербургского дворянства. Здесь сплошь князья, графы. «Правда, – пишет Струмилин, – вся эта блестящая дворянская кавалькада отнюдь не озолотила своим блеском облюбованные ею заводы. Это были не строители, а пенкосниматели. Пользуясь милостями любвеобильных цариц, они охотно приобретали чужие заводы в порядке пожалований, или в долг, или в качестве приданого за богатой невестой, но, растаскав в таком порядке почти все казенные заводы, они приумножили попутно лишь свою задолженность и очень скоро почти все снова очутились на мели, без заводов» [407].

Как и в конце XX века, приватизация имела идеологическое обоснование. Придворные эксперты увлеченно доказывали, что заводы, находившиеся в государственной собственности, неэффективны, плохо управляемы, «падают», и спасти их можно, лишь передав в частные руки. Когда же, в свою очередь, в руках новых собственников начинали падать частные предприятия, возникала государственная необходимость их поддерживать и спасать.

Именно казенные заводы были основными экспортерами. Они вывозили на мировой рынок две трети своей продукции, тогда как частные – чуть более трети. В 50-е годы XVIII века доля частного сектора в поставках русского металла на мировой рынок начинает неуклонно расти, но не столько за счет увеличения производства, сколько за счет приватизации казенной собственности.

«В России в XVIII в. в правительственных сферах шла явная борьба различных течений. Наиболее сильные позиции имели сторонники наращивания вывоза сырья и полуфабрикатов. Причем преобладало мнение, что увеличивать доходы казны можно за счет роста их предложения, а не посредством увеличения отпускных цен. Слышен был и голос сторонников всемерного развития оборонной промышленности с тем, чтобы самим перерабатывать собственное сырье и полуфабрикаты. Но победило сырьевое направление в экспортной торговле» [408].

Идеи свободной торговли были отнюдь не чужды русским крепостникам. Однако Екатерина Великая была обеспокоена конкуренцией на мировых рынках. В связи с этим она обращается в Коммерц-коллегию с письмом, где настаивает на поисках новых рынков сбыта для российского железа. По ее мнению, можно вывозить металл не только в Англию, но и в средиземноморскую Европу и тем самым создать конкуренцию английским закупкам. По мнению царицы, при необходимости можно продавать железо даже в убыток, лишь бы создать конкуренцию. Однако Берг-коллегия и Коммерц-коллегия, рассмотрев записку императрицы, не согласились с ее предложениями. Они сочли, что падение выручки от продажи русского железа не связано с монополизацией англичанами экспортных операций. Просто производство на русских частных и казенных заводах «всегда умножается». Короче, речь идет о типичном кризисе перепроизводства, не имеющим ничего общего с устройством международного экономического порядка: «Чем больше железа стало налицо у порта для выпуску, тем и цена его стала уменьшаться» [409]. Берг-коллегия предлагает компенсировать потери от падения цен ростом экспорта.

Приверженность русской бюрократии идеям свободного рынка была непреодолима. Императрица вынуждена была уступить. Успеху ее проекта препятствовали и политические обстоятельства – выход в Средиземное море оставался в руках турок. Следовательно, русская торговля в Италии и Испании была затруднена. Спрос в этих относительно отсталых европейских странах был мал. И, как справедливо замечали чиновники, нельзя было везти туда одно лишь железо. С другой стороны, потребность России в товарах из этих стран была ничтожной.

Показательно, однако, что ни просвещенной государыне, ни ее оппонентам не пришло в голову, что можно было бы развивать и внутренний спрос – причем не только на основе оборонного производства. Узость внутреннего рынка России была связана с крепостнической системой, делавшей подавляющее большинство населения неплатежеспособным. Однако именно эта же система была своеобразным конкурентным преимуществом России на мировом рынке. Металл, изготовленный руками крепостных, стоил дешево. Для элит, сформировавшихся в послепетровской России, сверхэксплуатация собственного населения была способом экономической и культурной интеграции в Европу, основой не только их благосостояния, но и статуса великой европейской державы.

В свою очередь, для «свободной» экономики Англии было очень важно получение дешевого сырья и полуфабрикатов из России и Америки. Именно потому, что труд англичанина был свободным, а следовательно, относительно дорогим, особое значение имели поставки дешевого железа, хлопка и других материалов, произведенных восточноевропейскими крепостными или рабами на американских плантациях. Россия не только модернизировалась на основе крепостничества, но и вносила свой вклад в развитие европейского капитализма.

Дешевизна русского экспорта могла быть компенсирована единственным способом – ростом объемов продаж. А это могло быть обеспечено только постоянной экспансией, не столько экономической, сколько военной и политической. Хотя планы Екатерины относительно торговли металлом в Южной Европе так и остались на бумаге, интерес к Средиземному морю не оставлял императрицу.

БРОСОК НА ЮГ

Будучи в военном отношении мощной державой, Россия, естественно, стремилась доминировать в своей экономической зоне. Показательно, что экспансионизм русских царей не встречал ни в XVIII, ни в первой половине XIX века серьезного противодействия с Запада. России периодически приходилось воевать в общеевропейских войнах, но это было вызвано отнюдь не стремлением западных соседей сдержать территориальную экспансию Петербурга, а напротив, желанием западных политических и экономических партнеров России вовлечь ее в конфликты между собой, использовать в своих целях огромный военный потенциал империи.