«Если», 2009 № 04 - Журнал «Если»

Мой компаньон очень не любит, когда его отрывают от дел. Зато носит шляпу даже в помещении.

И еще от него пахнет горелым.

Как от любого демона.

Полное имя Вела — Вельзевул, но им он пользуется редко.

— Что тут у тебя? — спросил Вел.

— Надо вызывать Наблюдателей, — сказал я. — Похоже, этот парень чем-то им насолил. Я, правда, так и не понял, чем.

— Хм, да? — Вел шумно выдохнул, и его сигара мгновенно затлела, заструился ароматный дымок.

Этому его умению я всегда завидовал.

Мой компаньон обошел стойку и оглядел Василия Ильича с головы до ног, сначала с одной стороны, потом с другой. А затем отступил на несколько шагов и выразительно пожал плечами.

— Ничего, — сказал он. — Хотя если тут замешаны Наблюдатели, в этом нет ничего удивительного.

И он ушел обратно за стойку, в собственный кабинет, где на столе стоит очень старый на вид телефон. Я забрал стакан из-под «коктейля», сполоснул в раковине и стал протирать.

За окном продолжал валить снег, в его белой пелене шагали тени людей и нелюдей.

Вел вернулся быстро и довольно мрачно сообщил:

— Они едут.

— Ясно, — вздохнул я.

Выходящая на улицу дверь скрипнула ровно через пятнадцать минут. В «Красную розу» вошли двое Наблюдателей, лысых, плечистых, в плащах, что способны делать своих хозяев невидимыми для всех, в том числе и для тех, кто смотрит не обычными глазами.

Одного из Наблюдателей, того, что помладше, я знал. С ним мы несколько раз сталкивались. Старшего по возрасту и рангу, с тонким носом и бледными губами, видел впервые.

— Добрый вечер, — сказал он голосом холодным, точно арктическая буря.

— Добрый, — ответил я, а Вел просто кивнул.

Он не любит Наблюдателей, и виной тому одна давняя история. Возможно, когда-нибудь я ее расскажу.

Гости подошли к Василию Ильичу, встали с двух сторон от него, и на физиономии младшего отразилось облегчение. Старший покачал головой и торгашеским жестом потер руки.

— Попался, — проговорил он. — Целый день от нас бегал. Так, сейчас мы заберем свое…

Старший Наблюдатель взмахнул рукой, и воздух над головой Василия Ильича замерцал. Бело-голубоватые искорки сложились в торчавший из макушки недлинный «рог».

Жезл Служения, оружие Наблюдателя высокого ранга!

Ничего удивительного, что мы его не увидели. В чем Наблюдатели много сильнее остальных — так это в умении маскироваться. Они прячут и себя, и собственные предметы так ловко, что заметить их невозможно.

— Ничего себе! Как вы ухитрились его потерять? — сказал я, а Вел выругался, помянув собственную бабушку.

Я ее не знал, но, судя по рассказам компаньона, старушка была еще та.

— Виновный будет наказан, — старший Наблюдатель взялся за жезл и осторожно потянул за него, — за халатность во время боевой операции… Они там по крышам скакали, эта штука и вывалилась.

— И воткнулась в голову человеку? — уточнил я. Вопрос был риторическим.

Старший Наблюдатель вытащил жезл из макушки Василия Ильича, и оружие предстало во всей красе. Веретенообразное, бугристое и полупрозрачное, оно на самом деле напоминало сосульку.

И наверняка было холодным и тяжелым.

— Спасибо за содействие, — младший Наблюдатель улыбнулся. — За нами должок…

Вот ради этой фразы я и лазил в сейф, тратил драгоценный эликсир из старых запасов. Наблюдатели — это сила в городе, и сила немалая. Наверняка их поддержка пригодится нам, рано или поздно.

Вел мрачно засопел, я не видел его лица, но знал, что оно выражает вовсе не радость.

— Именно, — кивнул старший Наблюдатель, убирая жезл под плащ. — Если чего — обращайтесь.

— Обязательно, — сказал я. После этого они ушли.

Василий Ильич остался лежать лицом на стойке, и макушка его выглядела целой, словно не из нее только что вытащили штуковину в большой палец толщиной.

— Буди его, и пусть идет на все четыре стороны, — проговорил Вел.

— Незачем держать человека дольше, чем надо.

Я толкнул Василия Ильича в плечо. Он вздрогнул и поднял голову.

Глаза его, как и положено после эликсира, были пустые, точно у новорожденного. Чего ни скажи ему сейчас, во все поверит без сомнений, даже в то, что он женщина на восьмом месяце.

— Ты немного перебрал, — медленно и четко сказал я. — Выпил лишнего. Но сейчас все в порядке. Можешь ехать домой.

— Да… чего это я? Действительно… — забормотал Василий Ильич, ощупывая себя, точно проверяя, все ли части тела на месте.

На Вела он глянул изумленно, но тут же отвел глаза.

— Все в порядке. Бывает, — я улыбнулся как можно дружелюбнее.

— Стресс на работе, еще и погода эта мерзкая…

Василий Ильич кивнул, сполз с табурета и медленно пошел к двери. Около нее он оглянулся, потер лоб и нахмурился в попытке вспомнить, что все-таки с ним случилось. Я улыбнулся еще раз и даже рукой помахал.

Пусть у парня хотя бы от «Красной розы» останется приятное впечатление.

Дверь закрылась с негромким хлопком.

— Вот и все, — сказал я, ощущая, что сам сейчас не прочь выпить: чего-нибудь не совсем обычного, вроде араки с грейпфрутовым соком или коктейля «Последний день Помпеи». — Интересно, что будет с этим парнем? Все-таки он сегодня увидел город таким, какой тот есть на самом деле.

Сигара в уголке рта Вела потухла.

— Ничего, — сказал он и зевнул, показав острые черные зубы. — Быстро забудет. В чем люди превзошли всех остальных, так это в умении забывать то, что кажется им странным или неприятным…

И в этом мой компаньон был совершенно прав.

Наталья РЕЗАНОВА

Ключ без дверей

Ключ к тайне? Но разве вы не знаете, что у тайны нет дверей?

М. де Гельдерод.

Я не помню точно, когда увидел их впервые. Вероятно, в середине лета, потому что стояла удушающая жара, которая у нас обычно выпадает на это время. Ураганы и пожары — местные летние радости. При каждом урагане сметает десятки крыш, рушится пяток домов, бывает, что и люди гибнут, но никто не поднимает из-за этого особого шума. Потом наступает пора пожаров, как в любом городе, окруженном лесами. А в том году с лесными пожарами вышел явный перебор. Дым над городом стоял такой, что самолеты отказывались заходить на посадку, и мы оказались отрезаны от воздушных перевозок. Солнца не было видно, но жара от этого не становилась меньше. И на Ярмарочной площади паслись слоны из бродячего цирка. Здесь они чувствовали себя, как под небом Африки родной, не покидая сумрачной России. Это было лето, лето в Итиль-городе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});