Николай I Освободитель. Книга 5 - Андрей Николаевич Савинков

полноценной игры в «ногомяч» в эти времена пока еще не существовало. Ну а гимнастика — включая всякие там работу с гантелями и прочими «свободными весами» — практиковалась уже тысячи лет.

— Я так понимаю, что бегать ты сегодня уже не пойдешь, — выступать в роли нападающего у сына получалось еще хуже, чем в качестве вратаря. Мяч летел у него криво-косо, плюс мой двухметровый рост и соответствующей длины руки давали немалое преимущество. Саше стоило бы попробовать пускать мяч где-то на уровне коленей, в ту зону для перекрытия которой мне нужно было бы как-то складываться, но… Для осознания таких вещей тоже нужен опыт.

— Не, не пойду, — на улице шел дождь, никакого желания вылезать на открытый воздух у меня не было. — Пойду в подвал поплаваю немного. Три-два. Подставляй лоб.

Играли мы совершенно по-пролетарски — на щелбаны. Перенесена Сашей экзекуция была стоически — впрочем я и не усердствовал особо — а вот наблюдающих за всем со стороны дочерей данная картина привела в искренний восторг. Хотя казалось бы, еще пять минут назад они болели именно за старшего брата.

Не смотря на бесконечную сидячую работу — а во многом и благодаря ей — я всегда старался находить хотя бы немного времени на занятия спортом. Летом бегал по парку, зимой плавал в бассейне. Специально для меня в подвале Михайловского замка соорудили 25-метровую дорожку с подогревом воды, куда я пару раз в неделю и заныривал.

Не то чтобы я сильно боялся растолстеть, в эти времена определённая мужская дородность совсем не считалась чем-то плохим, скорее наоборот, да и рост мой позволял относиться к паре-другой лишних килограмм без какого-то ужаса. Но вот инфаркт в сорок лет от все той же сидячей работы и постоянного стресса получить совсем не хотелось, поэтому к собственному телу я относился с куда большей осторожностью, чем в предыдущей жизни. Когда под рукой нет медицины будущего, поневоле станешь более аккуратным — случись чего, никто и не вЫходит. Да банальная стоматология тут была той еще пыткой. Попадать в руки местным палачам с бормашинкой — которую еще кстати только предстояло изобрести — было просто страшно.

Что же касается спорта вообще, то конечно в эти времена он все еще находился в зачаточном состоянии. У нас в России — в основном в северной части страны — самым популярным спортом был крюкер. Тот который хоккей в девичестве. По нему уже проводились регулярные соревнования, а количество команд — любительских конечно — исчислялось трехзначными значениями. Просто потому что игра эта была дешева и не требовала больших затрат. Лед зимой намерзал сам, полозья и так имелись у многих горожан, кусок каучука стол копейки, а в качестве клюшки — крюка вернее — можно было чуть ли не любую доску использовать.

Правда год назад мы изменили правила и поменяли шайбу на полый внутри резиновый шар. Не от хорошей жизни, а после того как один из вратарей поймал снаряд лбом и умер прямо там на месте от кровоизлияния в мозг. Полый шар в отличии от цельнолитой шайбы был легче и имел большее лобовое сопротивление воздуха, поэтому летал немного медленнее, а при ударе наносил меньший вред.

Кроме крюкера определенную популярность имела лапта, в которую еще со времен Петра I играли солдаты в качестве варианта физической подготовки. Ногомяч опять же за счет простоты и дешевизны начинал завоевывать определенную популярность.

Вообще армия в эти времена была прекрасным инструментом распространения нужных государству навыков, выполняя таким образом еще и важную социальную функцию. То же регулярное мытье рук и привычку к гигиене вдалбливаемые — причем зачастую буквально — в армии, увольняемые в запас бывшие солдаты понесли в народ и там уже научили хорошему тех, кто к армии отношения никакого не имел. Тоже самое происходило и с многими другими вещами — что кстати было еще одним аргументов в пользу снижения срока службы и более широкого охвата призывников, — которые во время нахождения в войсках становились привычными и даже единственно возможными.

Так что лапту а потом и ногомяч мы стали внедрять поначалу именно через армию. Немного позже уже в начале 1840-х популярность начал набирать бег — первый массовый забег на марафонскую дистанцию в сорок километров прошел в Одессе в 1844 году — и специально созданной группой разбирающихся в этом вопросе энтузиастов стиль рукопашного боя. Названный попросту «Русбой».

Смесь ударных и борцовских техник, изначально разработанная для армии, быстро утекла «в народ», пошли первые — сначала подпольные конечно же — соревнования, тотализатор ставки, вот это вот все. Впрочем, об этом как-нибудь потом…

Со своей стороны я эти начинания не просто приветствовал, но и активно поддерживал в том числе и денежно. В плане организации соревнований и наполнения призовых фондов. Не факт, что увлечение тем же ногомячем принесет человеку слишком много пользы в жизни, но это всяко лучше чем заливать в себя горькую или какими-то другими непотребствами заниматься. В конце концов, не каждому же быть заядлым театралом, а с развлечениями в эти времена было достаточно сложно. Можно даже сказать — бедно.

И кстати про непотребства…

Конец лета 1832 года принес очередную пачку изменений в общественной жизни. Наиболее заметным из них стало подписание мною закона, о котором я размышлял очень давно. Лет десять наверное, если не больше. Закон разрешающий дуэли, как бы странно не звучало это, учитывая все описываемые обстоятельства. Попаданец из 21 века в середину 19, какие тут дуэли могут быть? Но опять же для понимания ситуации нужно рассматривать контекст эпохи.

Количество дуэлей в эти времена откровенно поражало. В отдельные годы их общее число доходило до немыслимых 15 тысяч, и это только те, о которых имелись хоть какие-то сведения, а сколько проходило дуэлей тайных, вообще никому не было известно.

Опять же далеко не все дуэли заканчивались смертельным исходом, скорее наоборот, подобные случае были достаточно редки. Тут можно привести в пример того же Пушкина, дуэль которого, не смотря на мой строжайший запрет, в некотором смысле и стала толчком к принятию этого непростого решения. У Александра Сергеевича в той истории было чуть ли не четыре десятка «поединков», из которых до реальных выстрелов дошло только четыре или пять. В этой — статистика была поскромнее, но тут уж мое влияние прослеживалось совершенно явно.

В обществе — не смотря на аккуратную пропаганду, которую я вел в своих газетах и издаваемых книгах,