Заря страсти - Элейн Барбьери

Счастье еще, что этот бойкот не распространился на Теодору, и она по-прежнему ходила к друзьям «на чай» или на прогулки в парк. Всякий раз, сталкиваясь на улице со знакомыми, она останавливалась с ними немного поболтать, и никто не отворачивался от нее.

Сама Теодора считала, что не стоит обращать внимания на поведение окружающих: она была уверена, что, убедившись в невиновности Ривы, друзья перестанут обвинять ее в предательстве. Каков бы ни был интерес майора Бэнкса к ее племяннице, он в достаточной степени джентльмен, чтобы держать себя в рамках приличий.

Рива, разумеется, вовсе не жаждала разубеждать свою доверчивую тетю; в последнее время она вообще стала ближе к северянам, чем к южанам. Часто посещая с Джеффом светские мероприятия, организуемые представителями армии оккупантов, Рива была в курсе последних событий на фронтах и ориентировалась в передвижениях войск ничуть не хуже, чем в кулинарных рецептах.

Так, ей было отлично известно, что армия северян терпит поражение в Теннесси и, вполне возможно, части генерала Макферсона в ближайшее время будут выдвинуты в поддержку запутавшемуся в своих хитроумных планах генералу Роузкрансу.

Впрочем, эта перспектива оставалась довольно туманной; пока ее обсуждали скорее как худший и маловероятный из всех возможных исходов, которым может завершиться план Роузкранса.

Рива потихоньку пересказывала последние новости во время визитов в больницу к Фостеру, и брат жадно слушал ее сбивчивые рассказы, задавая массу уточняющих вопросов, на которые она не всегда знала ответ.

Самой радостной новостью для нее оставалось то, что Фостер медленно, но верно шел на поправку. Каждый раз, когда он встречал ее ласковой улыбкой, у нее становилось светлее на душе и она вмиг переставала думать обо всех тревожащих ее неприятностях.

Но и тут Джефф не оставлял ее одну, он даже завел традицию после обеда сопровождать ее через весь город в госпиталь федералов. Рива предполагала, что это очередной способ продемонстрировать всем полное право на ее бесценную особу, однако сопротивляться этому ритуалу она не могла: сейчас у нее было не то положение, чтобы диктовать свои условия. И по-прежнему каждую ночь она вынуждена была расплачиваться за право Фостера лечиться у доктора Райта.

При этой мысли Рива нахмурилась. Определить для себя, радоваться ей или нет ночным визитам Джеффа Бэнкса, она так и не смогла.

Отойдя от окна, девушка пересекла комнату и подошла к зеркалу: оттуда на нее взглянула бледная субтильная особа с темными кругами под глазами. Рива тяжело вздохнула. Наверное, это даже хорошо, что Джефф уходит от нее рано утром, пока она еще спит: по крайней мере он не видит, какое печальное зрелище представляет собой его только-только проснувшаяся возлюбленная.

Она грустно усмехнулась своим мыслям. Возлюбленная! Глупо обманывать себя. Скорее, игрушка в его умелых руках, не более того. Вот только дело в том, что на данный момент эта ситуация устраивает их обоих.

Успокоив себя таким образом, Рива принялась за утренний туалет; однако не успела она налить в кувшин воды, чтобы умыться, как к горлу ее подступил неприятный комок, и таз, который она подготовила для умывания, пришлось использовать для гораздо менее гигиеничных целей.

«Да что же это такое творится! — обеспокоенно подумала Рива, плеснув в лицо холодной водой, чтобы прийти в себя после приступа дурноты. — И ведь уже не первый раз! Если я серьезно больна, тогда необходимо срочно проконсультироваться с Чарлзом — заболеть мне сейчас никак нельзя!»

Сначала она относила приступы утренней дурноты к тому, что слишком долгое время голодала, а теперь организм никак не мог привыкнуть к нормальному питанию. Однако прошло уже достаточно времени, но ситуация никак не менялась. Каждое утро Рива просыпалась с ощущением легкой тошноты, которая через некоторое время переходила в рвоту. Никаких других признаков нездоровья не было, разве что несколько раз у нее кружилась голова.

Приняв решение сегодня же поговорить о своем здоровье с Чарлзом, Рива быстро умылась и начала одеваться к завтраку.

Майор Бэнкс нервно мерил шагами свой рабочий кабинет: новости, которые он получил от генерала Макферсона, его не радовали. Судя по всему, со дня надень ему прикажут выступать с войсками из города на помощь генералу Роузкрансу, однако мысль о том, что ему придется оставить Риву, приводила его в бешенство.

За последнее время Джефф сделал все от него зависящее в попытке убедить окружающих в том, что Рива — его женщина. Он прекрасно понимал, что ее бывшие друзья чешут языки у нее за спиной, но сказать ей что-то в глаза никто не смел. Они появлялись вместе везде, где это только было возможно. Даже в госпиталь к Фостеру Джефф всегда лично провожал ее, а затем встречал и сопровождал к ужину в Лонгворт-Хаус. Он старался контролировать каждую минуту ее жизни, не оставляя ее без присмотра ни на мгновение.

Перед его мысленным взором пронеслись ночные сцены их нежной страсти. Он был властным, но терпеливым учителем для этой прекрасной невинной девушки, но останется ли она верна ему, когда он покинет город? Рива уже привыкла каждую ночь нежиться в умелых мужских руках — так не захочет ли она сменить его ласки на ласки, например, того же Чарлза Уайтхолла?

Одна мысль о таком повороте событий заставляла Джеффа яростно сжимать кулаки. Дело было даже не в том, что нем говорило мужское чувство собственничества, желание заполучить Риву в полное и безраздельное владение: скорее речь тут шла о каких-то более глубоких чувствах, в которых он только-только начал разбираться.

Ирония судьбы заключалась в том, что первая женщина, к которой Джефф испытал такие нежные, глубокие чувства, не просто не отвечала ему взаимностью, но, казалось, ненавидела его всеми фибрами души: для нее он был врагом и ассоциировался со всеми бедами, которые неожиданно свалились на ее голову. Милая упорядоченная жизнь, которую Рива вела до войны в этом забытом Богом южном городке, вмиг разрушилось, а вслед затем появился он, Джеффри Бэнкс, и непонятно по каким причинам предъявил на нее права. И как же ей объяснить, как ее убедить теперь, что он вовсе не собирается ломать ее жизнь, а, напротив, готов защитить ее ото всех невзгод и проблем. Если бы она хоть чуточку смягчила свое сердце, если бы только она дала ему хоть малейший шанс…

Кто бы мог подумать, что когда-нибудь ему в голову придут такие мысли! Чаще всего он удачно избегал любого рода длительных отношений и, как только чувствовал, что интерес к нему женщины простирается дальше постельных утех, вмиг сматывал удочки и навсегда исчезал из ее жизни. Он даже создал теорию, будто такое поведение связано у него с печальными воспоминаниями детства. Дело в том, что мать бросила их с отцом, когда Фостер был еще ребенком, и сбежала со своим любовником. После этого она даже ни разу не поинтересовалась судьбой сына. При этом одни говорили, что якобы у нее новая семья, другие — что любовник ее бросил и она прозябает в одиночестве, но доподлинно никто ничего не знал.