Убить Мертвых (ЛП) - Кадри Ричард

— Джонни, можешь поздороваться?

— Минутку, — бормочет он.

Его правая рука двигается почти незаметно. Я не уверен, что Аллегра или Трейси видят это. Я едва уловил движение, а ведь я могу видеть вплоть до кварков в его ногтях.

Джонни удерживает свой микроскопический объект на расстоянии вытянутой руки, секунду рассматривает, дует на него и кладёт в перевёрнутую крышку от маленькой коробки. В крышке дюжины других предметов размером с блоху. Явно удовлетворённый, Джонни поворачивается и глядит на нас. Он улыбается и на мгновение становится похожим на человека.

— Привет. Я Джонни.

Он встаёт и протягивает руку. Это рефлексивный жест. Что-то, чему он научился или помнит из другой жизни. Аллегра пожимает, и я следом. Он держит мою руку и смотрит на меня, склонив голову набок, как собака, прислушивающаяся к странному звуку.

— Они принесли тебе кое-какие вкусности, — говорит Трейси.

Джонни трогает ногой сумку-холодильник и пакетики с конфетами.

— Спасибо.

— С радостью, — говорю я. — Не возражаешь, если мы присядем?

— Нет, конечно.

Трейси достаёт из кладовки пару складных стульев.

Джонни скрещивает длинные ноги и ждёт, когда мы начнём. Я слышал, что покойники обычно терпеливы. Что им ещё остаётся?

Аллегра достаёт из наплечной сумки старый «Полароид».

— Не возражаешь, если я тебя сфотографирую?

Джонни улыбается и садится ровно.

— Так хорошо? — Спрашивает он.

— Идеально, — отвечает Аллегра. Она нажимает кнопку и срабатывает вспышка. Моторчик камеры скрипит и выбрасывает снимок. Аллегра берёт фотографию и кладёт на колени, пока та проявляется.

— Джонни, ты знаешь о других мёртвых людях в городе? — спрашиваю я.

— Не особо.

— Прошлой ночью некоторые выбрались на улицы. Скорее всего, они доставят много неприятностей.

— Мне жаль. Но я о них ничего не знаю. Я знаю, что я один из двадцати семи, но я мало что знаю о других восставших.

Было мало шансов, что эти умные могут иметь представление о или психическую связь с тупыми.

— А что такое эти двадцать семь?

— Не знаю. В моём понимании никто не знает.

— Тебе здесь нравится? Хотел когда-нибудь выбраться из этой комнаты?

— Мне нравится здесь. Трейси и Фиона замечательные, и другие люди, которые приходят в гости, в основном очень милые.

— В основном, но не всегда. Кто не был милым? Кабал?

Джонни пожимает плечами.

— Он старался быть милым, но я не думаю, что это в его характере. Мне кажется, он очень сложный человек.

— Кабал хотел забрать тебя отсюда, от Трейси с Фионой?

— Нет. Мы просто беседовали.

— О чём?

— Не помню.

Так вот как я могу кончить, если умрёт моя старкова часть? Пускающим слюни на торазине[293] психическим больным. Или я буду чем-то другим? Думаю, я уже нечто другое. Не то, чтобы это сильно помогало. Чем сильнее становится это ангельское видение, тем глубже я могу заглядывать в предметы. Но я всё ещё не могу быть уверен, является ли Джонни хорошо говорящим Бродячим или жульничеством Ф. Т. Барнума[294].

Аллегра наклоняется и протягивает мне фотографию. Встроенный в камеру анимаскоп может запечатлеть на плёнке жизненную сущность. Джонни на ней нет. Фотография представляет собой обычный снимок скучной комнаты, за исключением чёрной дыры в форме Джонни посередине. Значит, это правда. Джонни мёртв, как корн-доги[295].

Интересно, что покажет эта камера, если я разрешу Аллегре сфотографировать меня?

— Джонни, ты когда-нибудь кусал кого-нибудь? Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь и превращал в своё подобие?

— Это переходит всякие границы, — говорит Трейси.

Джонни поднимает руку.

— Всё в порядке. По правде говоря, я не знаю. Думаю, я был мёртв довольно долго, прежде чем проснулся и стал тем, кто я есть сейчас. Полагаю, я мог причинить вред каким-нибудь людям, когда был зетом.

Я не ожидал, что он вообще знает это слово, не говоря уже о том, чтобы использовать его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Никто не забирал тебя отсюда недавно? Даже если это было совсем ненадолго.

— Я бы это запомнил. Зачем мне куда-то идти? Здесь у меня есть всё, что я хочу.

— Но не выращенная на воле плоть. Тебе нравятся Трейси с Фионой, и ты никогда не причинишь им вреда, но что насчёт незнакомца? Что если кто-нибудь выведет тебя отсюда и спустит на кого-то, с кем ты не знаком?

Он глядит в пол. Скрещивает ноги и ёрзает на стуле, как будто ему внезапно стало неудобно.

— Я не уверен, — говорит он. — Но как я уже сказал, я довольно давно не покидал эту квартиру.

— Возможно, пора сделать перерыв, — говорит Трейси.

— Только ещё один вопрос. Если обычного человека вроде Трейси укусит кто-то вроде тебя или, может быть, зет, существует какой-то способ это исправить?

— Ты имеешь в виду сделать так, чтобы она не умерла и вернулась?

— Да.

— Нет. С этим ничего не поделаешь.

Трейси подходит и встаёт между Джонни и нами.

— Пока что хватит. Давайте дадим Джонни перекусить, и если он захочет, то сможет ответить ещё на несколько вопросов.

Пока Трейси говорит, Джонни снимает крышку сумки-холодильника и заглядывает внутрь. Он идёт к буфету, достаёт сверху пластиковую плёнку и расстилает на полу, словно одеяло для пикника. Он отрывает верх одного из пакетиков с мармеладками и высыпает конфеты в свиные потроха и кровь, перемешивая их пальцами. Смотрит на нас и скалит зубы.

— Я сладкоежка.

— Пойдём пить кофе и давайте дадим Джонни поесть, — говорит Трейси, выпроваживая нас из комнаты и закрывая дверь.

— Ему нравится есть в одиночестве. Он знает, что его еда смущает живых людей. Это его способ быть вежливым.

— Он не такой, как я ожидал. Он как ребёнок.

Фиона включила кофеварку, пока мы были у Джонни. Пахнет хорошо. Она наливает всем по чашке.

— Он не всегда такой. Никто из восставших из мёртвых не спит, но у них по-прежнему есть тела, а телам нужен отдых. Каждые несколько недель Джонни впадает в своего рода состояние фуги[296]. Сонный. Рассеянный. Необщительный. Словно внезапно становится аутистом. Спустя пару дней он начинает приходить в себя. Это то, что он делает сейчас, так что он немного более медлительный, чем обычно.

— А как его память?

— Слушай, если ты всё ещё думаешь, что его кто-то умыкал, то можешь забыть об этом. На Джонни один из этих браслетов на лодыжки для содержащихся под домашним арестом. Если бы он попытался выйти отсюда или кто-то попробовал увести его, повсюду бы сработала сигнализация.

— Кто-нибудь мог отключить её при помощи инструментов или магии.

— Угу, но они должны были бы знать о ней. Браслет у него не на лодыжке. Он в нём. Зашит внутри брюшной полости.

Проклятье. Кабал, использующий Джонни в качестве тупого орудия, был отличным аккуратным комплектом, но, похоже, Джонни снят с крючка. С другой стороны, Кабал по-прежнему является для меня королём бала. Мне просто нужно соединить ещё несколько точек.

Аллегра наливает себе в кофе сливки с сахаром.

— Почему его назвали Джонни Сандерс?

Фиона улыбается, как мать, вспоминающая первый шаг своего ребёнка.

— Когда его привезли сюда, Джонни был в одном из своих состояний фуги. Мне кажется, ему сложно было передвигаться, когда он был в отключке. Он несколько дней игнорировал нас и не разговаривал. Просто пялился в стену. Мы привыкли оставлять включёнными телевизор или музыку, когда нас не было в комнате, чтобы у него была компания. Обычно одна из нас находилась в квартире, но той ночью у Трейси сломалась машина, и мне пришлось ехать за ней. Когда мы вернулись, Джонни скакал вверх-вниз, подпевая стереосистеме. Это была песня «Джонни Сандерс» группы «Городские дьяволы убийства».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})