Путешественник из ниоткуда - Валерия Вербинина

– Похоже, что ничего нового мы так и не узнали, – проворчал я.

– Терпение, Аполлинер, терпение, – отозвалась Амалия. – Есть у меня одна мысль... – Она заметила кладбищенские кресты и остановилась как вкопанная. – Правда, это пока не мысль, а так, подозрение... Интересно, где его похоронили?

– Мальчика? – спросил я.

– Похоже, здесь господское кладбище, – отозвалась Амалия, не слушая меня. – Идем!

И мы двинулись вперед по дорожке, извивающейся между могилами. Когда-то кладбище было довольно богатое, ухоженное, но время и нерадение живых сделали свое. На надписях облупилась позолота, мрамор надгробий искрошился, некоторые кресты покосились, а земля поросла травой и репейником, над которым гудели пчелы.

– Мое почтение!

Как из-под земли, перед нами вырос худой сутулый субъект с запавшими глазами и торчащими скулами. Он заложил руки за спину и поклонился как-то в сторону, косясь одним глазом на мою спутницу.

– Вы кто такой? – неприятно пораженный, спросил у него я.

– Я? Никодим, сторож местный, – удивленно ответил субъект. – Мальчишек гоняю, а то они повадились на кладбище играть, супостаты... Отец Яков этого страсть как не любит. А еще я певчий, на клиросе пою, – зачем-то прибавил субъект. – Отец Яков говорит, у меня голос хороший...

– Мы ищем могилу Петруши Маркелова, – вступила в беседу Амалия, доставая монету. – Она здесь?

Никодим покосился на монету, кашлянул и приосанился.

– А как же, сударыня... Всенепременно. Вы имеете в виду того мальчонку, которого сестрица задавила? Да тут он лежит, куда ж денется...

Болтая всякий вздор, он провел нас между могил к небольшому надгробию с художественно исполненной фигурой плачущего ангела. Вокруг могилы все поросло травой, и я заметил, как Амалия поморщилась, будто от физической боли.

– Может быть, уйдем? – тревожно предложил я. – Боюсь, здесь мы уже ничего не узнаем...

– Кто-нибудь присматривает за могилами? – спросила Амалия, не глядя на сторожа.

– Я, – осклабился Никодим и зачем-то сдернул с головы свой кургузый картуз.

– А кто-нибудь сюда приходит вообще? Господа какие-нибудь... – пояснила моя спутница, видя, что сторож находится в недоумении.

– Господа? Ну, инженер тут как-то был, который к ревякинским господам в гости заезжал... Он дорогу перепутал и ругамшись сильно, потому как сказал, что кладбищ вообще не любит. Чудак, ведь сам же однажды там окажется... – Рожа Никодима расплылась в широкой улыбке. – Помещик один проезжал мимо, господин Парфенов... Он прежним господам родственник дальний, – пояснил сторож. – Тоже посетовал на запустение. Посетовал, значит, и дальше себе отправился...

Старик умолк. Амалия стояла, хмуро глядя перед собой. Наконец нагнулась и сорвала вьюнки, которые облепили надгробие и скрывали часть надписи. Прочитала вслух:

– «Покойся с миром». Что ж...

– Не понимаю... – Я покосился на Никодима и продолжил по-французски: – У вас есть какие-то подозрения? Какие?

– Не говорите глупостей, – с непонятным раздражением оборвала меня Амалия. – Все дело в фотографиях, поймите! Если женщина не хранила фотографий своего ребенка, значит, она им не дорожила. А раз не дорожила, зачем ей кого-то убивать? А вот отец...

– Какой еще отец?

– Отец ребенка, конечно!

Я в остолбенении уставился на баронессу.

– Амалия... Но ведь он давно умер!

– Марсильяк, иногда вы меня просто бесите своей непонятливостью, – уже сердито сказала моя собеседница. – Кто вам сказал, что Лев Сергеевич Маркелов обязательно должен быть отцом ребенка?

– Но... но... – Я искал слова и не находил.

– В конце концов, кем была Киселева? Артисткой! Сами знаете, какие в той среде нравы... Предположим, у нее был любовник, она забеременела... И тут подвернулся болван Маркелов со своей навязчивой идеей иметь наследника. Вспомните, что нам сказал священник... Где были роды? В Твери! По правде говоря, я не удивлюсь, если любовник в тот момент находился где-то поблизости... А в усадьбе было бы гораздо труднее объяснить присутствие постороннего человека.

– Значит, вы думаете, – медленно проговорил я, – что убийца не мать, а отец?

– Ну да! Тогда бы объяснялся разрыв во времени, который меня беспокоит, – отозвалась Амалия. – Столько лет прошло... Почему? Почему было не отомстить сразу же, скажу еще грубее – не избавиться от Аннушки немедленно, и отомстив, и убрав одновременно претендентку на наследство? Вот как вы это понимаете?

– А вы?

Амалия пожала плечами:

– Если у Петруши был другой отец, то он вряд ли был богат. Что, если ему пришлось куда-то уехать зарабатывать деньги? А Лев Сергеевич Маркелов был не слишком молод... Может быть, Марья Петровна рассчитывала, что овдовеет и соединится со своим любовником? Но он вернулся слишком поздно. Не знаю...

– А может, он вообще не знал о ребенке? И только недавно случайно узнал? – вдохновенно предположил я. – Повстречал Марью Петровну, ведь у нее гостиница, там останавливаются разные люди...

Амалия кивнула.

– Вот-вот... Думаю, вы правы. Наверное, так оно и было...

Она повернулась, собравшись уходить, но внезапно ее внимание привлек какой-то предмет, лежащий под вьюнками у надгробия. Амалия осторожно отвела вьюнок носком туфли.

– Марсильяк...

Но я уже наклонился и подобрал... головку совершенно увядшей розы.

– Значит, никто не приходил? – холодно спросила Амалия. Однако ее взгляд прожигал Никодима насквозь.

Бедный сторож даже немного попятился.

– Чудно! Но вы же того... спрашивали о господах... а та, которая сюда приходила, она женщина была... Богом клянусь...

Я схватил его за воротник.

– Женщина? Что за женщина, какая она из себя? Отвечай!

– Ваше... ваше благородие... – сипел сторож, – как перед богом... Еще зимой было... вьюга... все могилы замело... но я ей показал... она мне целковый дала... она розу и принесла...

Амалия извлекла из кошелька рубль.

– Приметы, приметы говори! – нетерпеливо выкрикнул я. – Какие у нее глаза, волосы? Сколько ей лет?

– Ваше... вашество... – Никодим сипел и с надеждой косился на рубль. – Да не знаю я, сколько ей лет! Лицо того... не слишком старое, а волосы вроде как совсем седые... Одета хорошо, но не барыня, сразу видать...

Я поглядел на Амалию. Она кивнула мне, и я отпустил сторожа.

– Держи, – сказала баронесса, отдавая ему рубль, – ты его заработал. Скорее, Марсильяк! Мы должны успеть... Во что бы то ни стало!

ГЛАВА XLVII

Ус-петь... Ус-петь... Ус-петь – отстукивает вагон на стыках рельсов. Курьерский поезд летит на всех парах. Опять курьерский... И снова, как и в прошлый раз, мы пытаемся на нем догнать судьбу...

– Ничего не понимаю, – говорю я Амалии, которая рассматривает снимки в альбоме Марьи Петровны.

– А я, кажется, понимаю, – говорит она и протягивает мне один из снимков. – Узнаете?

Три молодые женщины с муфтами. Натянутые – специально для фотографа – улыбки.

– Да, – говорю я, – это она.

Ус-петь... ус-петь...

– Если бы мы знали, где они живут, – замечаю я, – могли бы предупредить их... дать телеграмму...

Амалия морщится:

– Я дала телеграмму Зимородкову. Он узнает, где они живут, и постарается принять меры.

Меня очень занимает Зимородков, которого Амалия называет просто по фамилии и который является моим будущим начальником. У меня возникает впечатление, что они давно знакомы, но сейчас не время для неуместного любопытства[62].

– Вы хорошо его знаете? – не выдерживаю я.

– Кого? Сашу? Да, пожалуй, хорошо... Когда-то мы были с ним замешаны в... в одном деле...

Что за дело, баронесса говорить не хочет, а я и не настаиваю. Сам Зимородков, впрочем, встречает нас на вок– зале. Он высокий брюнет с угрюмо-застенчивым лицом и шрамом над верхней губой. Амалия представляет нас друг другу, и мы обмениваемся рукопожатием.

– Кстати, о Веневитиновых, – говорит Зимородков, когда мы идем к карете. – Мой помощник Богданов отыскал их и задержал ту особу, о которой вы писали... Все прошло достаточно легко, потому что Веневитиновы остановились в известной гостинице. Так что можете не беспокоиться, Амалия Константиновна.

Богданов уже ожидал нас в управлении сыскной полиции. Судя по всему, он горел жаждой произвести впечатление своей расторопностью и битых четверть часа описывал, как искал Веневитиновых, как нашел их и задержал опасную особу, о которой писала баронесса Корф.

– Вы видели детей? – нетерпеливо спросила Амалия. – Они в безопасности?

– С детьми все хорошо, – успокоил ее Богданов. – Они с гувернанткой.

– Прекрасно, – сказала Амалия. – Теперь нам остается только допросить убийцу.

Богданов позвонил в колокольчик, и через минуту полицейский ввел в кабинет мадемуазель Бланш. Увидев ее, я онемел.

– Но... но это же не она! – вырвалось у меня. – Где Ирина Васильевна, экономка?

Богданов побледнел, покраснел, сказал, что ему указали на мадемуазель Бланш как на Ирину Васильевну...