Лед и алмаз - Роман Глушков

Одно плохо: примерно за полкилометра до береговой линии нам волей-неволей придется приступить к торможению. Образованный сошедшей лавиной съезд на реку был довольно крут. Выскочив на него, не снижая скорости, мы сначала подпрыгнем, как на трамплине, а затем, грохнувшись на склон, попросту перевернемся. Что грозило и нам, и не приспособленной для таких трюков «Ларге» неминуемой гибелью. А вот Гордиям с их феноменальной живучестью и способностью к моментальной трансформации тормоз не требовался. И как бы далеко мы от них ни оторвались, они в любом случае настигнут нас на финишном этапе этого головокружительного спуска.

Бортовой ИИ катера быстро произвел расчеты скоростей всех участников гонки и выдал капитану оптимальную программу движения. Четко придерживаясь ее, мы имели наибольший шанс достичь реки с наименьшими потерями. После торможения, за миг до столкновения с нами кувыркающихся монстров, «Ларге» требовалось лишь вильнуть в сторону, чтобы оба противника проскочили мимо. При таком разгоне они наверняка зароются в рыхлый слой снега, и, пока будут выбираться из него, мы вновь их обгоним. Ну а на льду им за нами уже не угнаться, превратись они хоть в колеса, хоть в шары, хоть в бобслейные сани.

Компьютер «Ларги» расписал все дальнейшие действия капитана вплоть до секунды, но не учел одного. Того, что все эти алгоритмы могут рассыпаться в пух и прах с появлением в нашем уравнении новой вводной. Будь она несущественной, бортовой ИИ внес бы оперативную поправку и устранил погрешность. Но, к несчастью, вводная, которую Зона беспардонно внесла в наши тактические расчеты, оказалась слишком весомой, отчего это заковыристое уравнение вмиг утратило для нас решение…

Мчась по дну широкого и пологого снежного желоба, мы видели лишь ту часть промзоны, что примыкала к его краям. Все, что отстояло от них хотя бы на сотню шагов — верхушки руин, бетонных опор и искореженных металлоконструкций, — терялось за грядами бесчисленных сугробов и наносов. В общем, смотреть там было практически не на что. Но когда с правой стороны проезда, в полукилометре впереди, снег вдруг вспучился растущим прямо на глазах курганом, а со склона впадины наперерез катеру сошла лавина, не обратить на это внимание было нельзя.

При виде очередного встречного катаклизма капитан вновь не утратил самообладания и сразу направил «Ларгу» к противоположному краю желоба. Туда, докуда лавины уже вряд ли достанут, вымахай быстрорастущий курган хоть втрое выше. Однако он прекратил свой рост еще до того, как проглядевший его рождение Грободел оторвался от мониторов и задрал голову вверх. Впрочем, самое интересное полковник так и так не пропустил, ибо главные наши сегодняшние неприятности еще только начинались.

Что за сила воздвигла в мгновение ока этот снежный утес, выяснилось, когда его вершина разверзлась и оттуда вынырнуло… еще одно стальное колесо! Правда, его размеры в сравнении с «околесившимися» Гордиями были и близко не сравнимы: метров тридцать пять, а то и все сорок в диаметре! И походило оно не на тракторную покрышку, а на зубчатый диск циркулярной пилы, созданной, не иначе, для разделки стволов тысячелетних секвой. Исполинское колесо вращалось по часовой стрелке, но не скатывалось с утеса, а лишь вгрызалось в него зубцами, норовя вот-вот срыть его подчистую. А удерживалось оно на не менее циклопической вилке так, как крепятся колеса мотоциклов и велосипедов.

Разумеется, что в действительности никакая это не пила, мы убедились, едва из-под завалов появился сам держатель сего впечатляющего орудия. Шагающий роторный экскаватор! Не самый крупный из тех, что можно встретить на просторах Пятизонья, но и не маленький. Прозвище у него тоже было пусть и не оригинальным, но вполне ему под стать: Годзилла. И сейчас эта доселе спавшая под снегом тварь пробуждалась, разминала опорные конечности и, раскручивая усеянный ковшами ротор, разворачивала его аккурат поперек нашей дороги.

Я думал, что мурашки страха, какие вот уже сутки кряду почти безостановочно бегали у меня по телу, вымотались настолько, что давно спят без задних ног. Ан нет! Стоило лишь мне узреть опускающийся «шлагбаум», перед которым, наверное, осадили бы коней даже всадники Апокалипсиса, как волосы на мне вновь зашевелились. Причем даже в тех местах, где им, вроде бы, шевелиться никак нельзя. Наше недавнее низвержение из поднебесья, и то малость потускнело перед этой новой угрозой. Шагающий раскорякой колосс являл собой целый ходячий, грохочуще-лязгающе-воющий завод. И хоть на фоне ныне мертвого Жнеца Годзилла выглядел бы мелковато, для меня — букашки рядом с ними обоими — было без разницы, чьи габариты больше: и тот, и другой могли расплющить разом десяток-другой таких, как я, и даже этого не заметить.

Видел нас сейчас Годзилла или просто слепо подчинялся загонщику, выйдя поперек дороги и преграждая нам путь? Кто его разберет. Но то, что он не просто шагал мимо по своим делам, а играл на стороне нашего врага, стало очевидно, когда чудовище, развернувшись, опустило ротор и взялось буквально перепиливать им проезд, по которому мы мчались. Предназначенные для твердого грунта ковши экскаватора взрывали и швыряли тонны снега без малейших усилий. А большего этой махине для победы было и не надо.

Роторное колесо вонзилось в правый край проезда и принялось вгрызаться в него по мере продвижения Годзиллы вперед. Выскочить из желоба и рвануть в лабиринты промзоны «Ларге» мешали отвесные наносы, что образовались за зиму у него на кромках. Начинать экстренное торможение также было поздно. Даже если нам удастся замедлить скорость до безопасной, два несущихся следом мигранта врежутся катеру в корму и толкнут его на боковую плоскость вращающегося ротора. После чего «Ларга» нырнет носом в прорытую траншею и так или иначе угодит под ковши.

Оставался один путь: успеть проскочить перед экскаватором по левому, еще не поврежденному им склону, вдоль которого мы в эту минуту ехали. Стенка желоба оставалась достаточно покатой вплоть до торчащих у нее по краю наносов. Для «Ларги» при ее нынешней скорости крен в сорок пять градусов не был чересчур опасен. Однако с каждым мгновением этот спасительный промежуток становился все уже и уже. И потому, дабы не упустить возможность, капитану предстояло продемонстрировать все свое мастерство, на какое он только был способен.

Я, Тиберий, солдаты и Грободел — все, кроме сосредоточенного на маневрировании капитана, — не отрываясь таращились в иллюминаторы правого борта на приближающегося Годзиллу. Расстояние между ним и «Ларгой» стремительно сокращалось. Каждый вырывающийся из-под снега ковш удлинял копаемую монстром траншею на пару метров. А поскольку ковшей у него на роторе имелось не меньше трех десятков и вращался он без остановки, смотреть на это зрелище, сами понимаете, было той еще нервотрепкой.

Все находящиеся на катере без малого полсотни человек затаили дыхание и сжались в ожидании самого худшего, дружно надеясь при этом, естественно, на противоположный исход. Трудно описать в двух словах атмосферу, царившую в эти мгновения на палубе, но я охарактеризовал бы ее парадоксальным термином «адреналиновое затишье». Примерно такое, что охватывает стадион при ожидании гола в острые моменты футбольного матча. Только наша пауза была гораздо безмолвнее и напряженнее. Настолько напряженнее, что вряд ли нашелся бы на катере такой храбрец, у кого сейчас не дрожали бы коленки.

Самое время было молиться, чем, судя по шевелению губ некоторых солдат, кое-кто из них и занимался. А наполненные снегом, мелькающие зубастые ковши пролетают от «Ларги» все ближе. И монотонно-ритмичный лязг ротора становится невыносимым, словно барабанный бой на вашем собственном повешении, момент которого палач зачем-то решил оттянуть…

И вот они — судьбоносные метры! Фактически считаные — ширина экскаваторного ротора не превышала ширины тяжелого танка. Но, преодолев их, мы не только разминемся с Годзиллой целыми и невредимыми, а еще и задержим настигающих нас Гордиев. Которым, как ни крути, также придется объезжать перегородившего желоб исполина.

Кульминационный миг! Колесо с ковшами свирепствует совсем рядом (при необходимости я мог бы даже до него допрыгнуть), но капитан отклоняет «Ларгу» еще на пару метров влево и, задевая бортом наносы, выводит ее на самый край желоба. Ротор проносится мимо и!..

Это победа! Победа!..

БУ-БУМ! Х-х-х-р-р-р-румп! Бздынь! Щелк-крак-цанг-блям!..

До боли знакомые звуки — нечто подобное я сегодня уже слышал. И сразу же вслед за ними — нарастающие вопли боли и ужаса:

— А-аа-ааа-АААА!!!..

Множество орущих благим матом глоток извергают эти вопли в едином порыве. И где-то среди них теряется мой, не менее дикий и отчаянный. Но не поддаться общей панике и не заорать в этом хаосе нельзя, ведь каждый кричащий убежден, что он испускает сейчас последний крик в собственной жизни…