Наша Няша - Александра Александровна Сергеева

в оба! — надрывался справа Бабай.

— Навались! — рычал слева Жох.

— Рада! — рявкнул снизу Батя. — Алиса! Бегом на край ограды! Проверить!

— Наша! Ты, гляди осторожней! — проорал Бабай, ткнув крысу копьём прямо в морду.

Ну да, без хозяйки и острова не будет. А без острова у них не будет дома.

— А хорошо! — взревел Жох, опустив топор на покатую серую башку.

Неожиданно быстро расправились — оценила Маняша, когда крысы закончились.

— Тебе не пора? — уточнил взбежавший на ограду Батя.

— Куда? — не сразу поняла она, всё ещё подпрыгивая от переполнявшего кровь адреналина. — Ах, точно, — глянула на часы в интерфейсе и поскучнела: — Меня убьют.

— Ты же бессмертная, — хитренько сощурился на хозяйку Жох.

— Если бы, — фыркнула она и попрощалась: — Я домой, а вы тут не балуйтесь.

Батя посмотрел на неё, как на безнадёжно больную. Маняша выключила камеру и послала запись Яре. Жаль, что не додумалась заснять диверсию на полях — бесам придётся поверить ей на слово.

А дома оказалось, что сюрпризы на сегодня не закончились. Выбравшись из капсулы и зашаркав в коридор, Маняша наткнулась на проблему: к туалету не пробраться. Весь коридор был заставлен розами. То есть, целиком. Не проскользнуть, не прошмыгнуть: цветочное море.

— Бабуль! — позвала счастливая обладательница миллиона роз, готовясь к чему угодно. — Я хочу в туалет!

— Иди! — донеслось из кабинета ехидное разрешение.

— А что у нас тут?!

— А тут у нас вот! — вылетела из открытых дверей и упала на бутоны какая-то глянцевая картонка.

Наплевав на открытку, она пролезла в туалет: иначе будет поздно. Бабуля ещё натыкает носом в лужу — с неё станется. Следом Маняша почувствовала настоятельную проблему принять душ — остальное подождёт. Тем более что ей вовсе не любопытно. Это безумие мог совершить лишь один человек — других у неё просто не могло быть.

Выйдя из ванной, наконец-то, подобрала карточку и прочла: вечером.

— Дверь не открою, — решила Маняша, что эту проблему истребить легче крыс.

— Только попробуй! — возмутилась бабуля. — Я не стану слушать нудное треньканье звонка! Не смей втравливать меня в свои похождения с мальчиками!

— Бабуль, — добравшись до двери в кабинет, вздохнула внучка. — Мои похождения существуют лишь в твоём воображении. Я нигде не похождалась. И уж точно не с этим эгоистом. Мы расстались. Я честно, как ты учила, сказала, что у меня есть другой.

— Значит, тебя не услышали, — резонно заметила Анна Иоановна, глянув на неё поверх очков. — И он с тобой не расстался.

— А, где девчонки? — вдруг поняла Маняша, что в доме слишком тихо.

— Мишель забрал. Я ему вчера попеняла, что сестрёнки скоро забудут его лицо. И он решил сегодня освободиться пораньше. Погулять с ними… Не уводи меня в сторону! — потребовала бабуля, заподозрив внучку в недостойных мотивах. — Избавься от этой проблемы.

— Выкинуть цветы? — невинным тоном осведомилась Маняша.

— Зачем? Подари кому-нибудь. А лучше отвезём к Мемориалу Победы. Мы давно там не были. Твоей прапрабабушке будет приятно.

К визиту Лобачевского Маняша готовилась, как к войне. Сегодня истлели последние сомнения: или Тур, или вообще никто не нужен. Она ему нравится — это ясно, как божий день. Ну, или почти ясно. Во всяком случае, не исключено.

Ничьё иное внимание нисколько не льстит самолюбию. Оно докучает и раздражает. Оно таит опасность: вдруг Лобачевский с Туром встретятся в реале? А оправдываться она абсолютно не умеет.

Однако Лобачевский не пришёл — к счастью обошёлся видеосвязью. Так Маняша впервые побывала у него дома. Где книг оказалось ничуть не меньше, чем в грандиозной библиотеке дедули, доставшейся внучке в наследство.

— Привет, — так спокойно, словно они расстались друзьями, поприветствовал он.

Полулёжа в огромном кожаном кресле, выполненном под старину. И не глядя на неё, а разглядывая.

— Привет, — максимально беззаботно ответила Маняша, присев на краешек своего старенького кресла.

Так же на фоне стеллажей с книгами.

— Ты хоть немного по мне соскучилась?

— Макс, я очень не хочу тебя обижать.

— И всё-таки?

— Прости, но я даже ни разу о тебе не вспомнила. Что меня поражает. Ещё недавно ты просто не выходил из головы.

— Маш, — впервые вспомнил он, что по-русски её имя звучит именно так. — Я не готов тебя отпустить.

— А я надеялась, — не смогла она скрыть разочарование.

— Нет, — отрезал он. — Ты мне нужна.

— Максим, я не могу, — вздохнув, попыталась достучаться она до человека, плохо умевшего себе отказывать. — Все мои мысли с другим. Все мои желания об одном: быть рядом с ним.

— А он этого хочет?

— Не знаю, — призналась Маняша.

К чему врать? Враньё ничему никогда не помогает. Только больше путает и без того запутанное. И угнетает.

— Маш, он химера. А мужчина не может быть химерой. Мужчина должен быть рядом во плоти. Ты должна его касаться и чувствовать: он есть. Он с тобой. Ты веришь, что вместе с тобой я буду только с тобой?

— Верю, — неожиданно поняла она, что это действительно так.

А его похождения нечто ненастоящее, наносное. То ли от скуки, то ли от какой-то затаённой боли, с которой он мог справляться только так.

— Маш, мне нужна только ты.

— Я не могу, — опустила она глаза, не в силах выдерживать его острый, вечно пронзающий насквозь взгляд человека-скальпеля. — Тебя во мне больше нет. Совсем. Ты всё время был-был, и вдруг пропал. В единый миг. Я даже немного испугалась. Никак не могла разобраться в этом, но даже в ссоре ты был каким-то моим внутренним стержнем. После того, как ты появился, я научилась бунтовать. Научилась не бояться собственной трусости. Научилась принимать решения. Ты вылепил меня и пропал. Ещё недавно я пошла бы за тобой, куда угодно. А теперь ищу слова, чтобы тебя больше не было. Уйди. Пожалуйста.

— Ты пытаешься избавиться от человека, чтобы поймать фантом.

— Если он захочет, перестанет быть фантомом. Позовёт, и я буду с живым человеком.

— С придуманным тобой человеком. Который окажется не тем, кем казался. Ты же это понимаешь?

— Лучше я ошибусь, чем никогда этого не узнаю! — выпалила она.

— Что ж, ошибись, — внезапно согласился Лобачевский. — Я подожду. Мне уже не привыкать тебя ждать.

— Мне просто непереносимо стыдно за это, — прошептала она, так и не сумев поднять на него глаза. — Ты был прав: я изуродована гордыней. Но, чувствую, что излечиваюсь. Наверно из-за…

— Не надо меня благодарить, — поморщился он. — Я не окулист. Ладно, не стану тебя больше мучить. Но просто исчезнуть не собираюсь. Не надейся впустую. Подожду. Пока. Удачи в игре.

Глава 20

Помещица и теребильщица