Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв. - Лариса Чернова

Попытаемся, насколько это позволяют наши источники, выяснить, в каких формах и масштабах происходило аноблирование богатейшего купечества Лондона.

Знакомство с опубликованными архивными материалами дает возможность отметить любопытное явление, отражающее процесс проникновения купечества в дворянское сословие, — посвящение в рыцари. Уже в ноябре 1282 г. уровень годового рентного дохода, в том числе для представителей купечества, наличие которого обязывало принять звание рыцаря, составлял 20 ф.; при Эдуарде II он вырос до 50 ф., а затем, при Генрихе IV, был установлен в 40 ф.{1069},[128] Каждый собственник земли и рент, каково бы ни было его социальное происхождение, при наличии такого годового дохода был обязан получить, а точнее — приобрести за деньги, звание рыцаря и войти в состав дворянства{1070}.

В реальной жизни это предписание не всегда воспринималось как высокая честь, но зачастую — как весьма обременительная обязанность. Ведь за получение рыцарского звания нужно было платить (и немалые деньги!), а это дополнительные расходы, на которые шли далеко не все, кому это было положено, и далеко не всегда. Королевская же власть была заинтересована в привлечении в ряды рыцарства как можно большего числа зажиточных людей, поскольку это способствовало увеличению денежных поступлений в казну за счет продажи дворянского звания. Необходимо учитывать и то, что особенно во второй половине XV в. и в XVI в. постоянно возникала потребность в восполнении дворянства, в том числе высшего, за счет «денежных мешков» города вследствие частичного истребления рыцарства и аристократии в ходе Войн Роз[129], Реформации и попыток реставрации католицизма.

В этой связи О.В. Дмитриева отмечает, что если в прежние времена молодого человека благородного происхождения по достижении зрелости мог посвятить в рыцари отец или непосредственный командир на поле битвы, то к XVI в. — это прерогатива короны, которая жестко контролировала общее количество рыцарей. Пожалование звания удостоверялось королевской грамотой с государственной печатью, а новый герб утверждался и регистрировался в герольдии{1071}.

О постоянном внимании короны к данному вопросу свидетельствуют многочисленные королевские указы и прокламации, появлявшиеся на протяжении XIV–XVI вв. В наших источниках удалось обнаружить 10 таких документов: четыре относятся ко времени правления Эдуарда III Плантагенета (1327–1377), один — Генриха IV Ланкастера (1399–1413), один — Генриха VI Ланкастера (1422–1461) и четыре — Генриха VII Тюдора (1485–1509){1072}. Согласно королевским предписаниям, все, кто располагал годовым доходом в 40 ф., обязаны были явиться в суд лорда-канцлера Англии и получить титул рыцаря. Однако сам факт неоднократного появления практически одинаковых по содержанию указов говорит о том, что они оставались без должного внимания, королевские требования зачастую не выполнялись. Видимо, поэтому королевская власть вынуждена была специально предписывать шерифам «сообщать имена людей», доходы которых позволяют им стать рыцарями. Причем, от указа к указу меняется сама тональность обращения короля: если Эдуард III «уговаривал», то Генрих VII уже открыто угрожал, предписывая всем, кому надлежит это сделать, стать рыцарями «под угрозой риска для жизни» и уплаты весьма внушительного штрафа в 200 ф.{1073}

И все же купцы, по всей видимости, не спешили вступать в ряды рыцарства. Материальные затраты на приобретение рыцарского звания, очевидно, не были популярны среди богатейших представителей лондонского общества. Как не получили распространения в олдерменской среде, по крайней мере в XIV в., рыцарские турниры и рыцарственная культура{1074}. В этой связи небезынтересен отчет шерифов Лондона, представленный Эдуарду III в июле 1344 г.: «В результате расследования, проведенного под присягой среди добрых людей, как будто бы обязанных принять рыцарское достоинство, установлено, что все строения и ренты в Сити, находящиеся в собственности короля, являются свободным городским держанием; но нет здесь никого, кто имел бы постоянный доход в 40 ф. от земли и рент. Причиной тому являются следующие обстоятельства: строения в Сити иногда сдаются в наем, иногда стоят неиспользуемые, а зачастую нуждаются в ремонте. В силу этого, а также вследствие пожаров и прочих бедствий невозможно установить их реальную стоимость и доходность. Что касается земель, которыми горожане владеют за пределами нашей юрисдикции, то присяжные не могут получить информацию об их ежегодной доходности»{1075}. Выискивались любые причины для того, чтобы не нанести урона материальному благополучию «добрых людей» Лондона. Да и трудно представить, чтобы не использовались помещения в самом центре столицы, которые должны были приносить солидные доходы своим владельцам.

С другой стороны, звание рыцаря обеспечивало высокую степень почета и уважения в обществе. Этого не могли не осознавать богатейшие купцы. Ведь благодаря институту рыцарства многие купеческие фамилии продвигались в верхние ряды джентри, занимали более высокое место в социальной иерархии. Это обстоятельство представляется необычайно важным в силу иерархичности средневекового общества. Иерархизм наряду с символизмом составляют своеобразную формулу средневекового мировоззрения и всей средневековой культуры. По выражению П.М. Бицилли, «…Средневековье создало иерархическое общество, иерархию чинов духовных и светских, иерархию общественных союзов, корпораций, “университетов”, образующих вместе общую universitas, христианско-феодальный мир. Иерархизмом проникнут весь социальный уклад средневековья…»{1076}. Иерархичность общественного устройства в Средние века проявлялась многопланово и многогранно. Во-первых, эта иерархия была всеобщей, включала каждого человека; во-вторых, выражалась в виде системы сословно-правовых структур и страт; в-третьих, она была политико-юридически оформлена, закреплена в виде комплекса этикоправовых норм и привилегий; в-четвертых, меж- и внутрисословные отношения выступали в персонифицированной форме{1077}.

Становясь рыцарями, наиболее богатые и влиятельные горожане пополняли ряды «нового дворянства», что отчасти способствовало количественному росту и качественному изменению данной общественной группы, а также повышению социального статуса представителей купечества. Безусловно, это обстоятельство должно было привлекать деловых людей, которые стремились смягчить сословные перегородки, отделявшие их от знати. Не случайно и показательно, что представители городской элиты всячески подчеркивали благородство своего рода, обзаводились фамильными гербами: почти каждое завещание лондонских олдерменов XIV–XVI вв. содержит подробное описание семейного герба, изображение которого помещали на щитах, одежде, особо ценных кубках, блюдах и чашах.

Интересные сведения, характеризующие английское рыцарство, позволяющие проследить тенденции развития этой социальной группы и возможности для взаимодействия с недворянскими сообществами, можно почерпнуть из исследований британских авторов. По данным П. Косса, в списках, составленных в 1324 г. шерифами графств и предназначенных для короны, значилось 1150 рыцарей и 950 оруженосцев{1078}. Н. Денхольм-Юнг полагает, что в конце XIII в. в Англии насчитывалось 1,5 тыс. рыцарей и 3 тыс. лиц, равных им по доходам, но не имевших этого звания; в 1570–1580-е гг. таких людей насчитывалось уже 5 тыс., но главное — ниже них находился многочисленный слой нетитулованных сельских джентльменов{1079}.[130]

Таким образом, социальная иерархия внутри дворянства заметно усложнилась к XVI в. Вместо двух основных ступеней — баронов и рыцарей — теперь насчитывалось, по меньшей мере пять: ниже крупной знати стояли высшие рыцари, затем — просто рыцари, эсквайры и джентльмены{1080}. На протяжении XIV–XV вв. происходило все более интенсивное «облагораживание» двух низших ступеней иерархии, что постепенно закреплялось в юридическом и сословном плане: строго определялось место каждого из ее рангов в обществе в зависимости от размеров земли и получаемых доходов. Количественный рост дворянства в рассматриваемый период сопровождался увеличением богатства и социального престижа рыцарей, эсквайров и джентльменов, ряды которых в основном и дополняли деловые люди Лондона, включая олдерменов. Отсутствие резкой оппозиции и неприятия между мелким и средним дворянством — джентри и неблагородными сословиями, общность экономических, а зачастую и политических интересов создавали благоприятные условия для развития предприимчивости самого дворянства и пополнения его наиболее жизнеспособными, городскими, элементами. Постоянно обновляясь благодаря притоку сильных и честолюбивых представителей других социальных групп, прежде всего, верхушки горожан и фригольдеров, английское дворянство отличалось особой мощью, гибкостью и способностью приспосабливаться к меняющимся условиям. По мнению Е.А. Косминского, и горожане, и рыцари представляли в феодальном обществе «элементы буржуазного брожения, зародыши капиталистического развития»{1081}. Союз этих двух социальных сил во многом определил последующее интенсивное развитие раннего капитализма в Англии.