Мост над бездной - Гарри Тертлдав

«Всего один раз, — подумал он, разрываясь между страстным желанием и яростью. — Да, всего одного раза хватило бы. Просто чтобы узнать, что это такое».

Он не знал, что это такое. Всю жизнь он прожил, отрезанный от того, что влекло людей, слушавших его проповеди и молитвы. Он читал им лекции на эту тему. Грозил вечным льдом Скотоса, если они нарушат законы, установленные храмами и империей… Он негромко и горько усмехнулся. А ведь у него хватало на это наглости, разве не так? И у всех священников империи Видесс ее хватало, верно?

И что еще более поразительно, люди их слушали. Люди им подчинялись. Почему же мужчины и женщины не расхохотались священникам в лицо и не сказали, какие же они наглецы? Хоть убейте, Ршава не мог этого понять.

«А сколько дерзости есть у меня?» Вот лежит Ингегерд, и ее лицо всего на расстоянии ладони от его глаз… «Сколько дерзости у меня?»

Сердце Ршавы колотилось не только от похоти, но и от страха. Он боялся нарушать обеты: если он это сделает, ему грозит вечный лед. Но Ршава не хотел прожить всю жизнь, так и не узнав, что значит быть мужчиной. Он не хотел умереть в одиночестве после долгой одинокой жизни. Но если он сдержит клятву, принесенную в молодости, то разве не кончит свои дни именно так? Да — теперь он понимал это с безупречной логической ясностью.

Сердце билось так громко, что прелата изумляло, почему она его не слышит. Он осторожно подался вперед и легко — совсем легко! — провел губами по губам Ингегерд. Она улыбнулась во сне… и открыла глаза.

Ршава успел отпрянуть, но это уже не имело значения. Ингегерд поняла, что произошло. Она рассердилась меньше, чем могла бы, — меньше, чем он ожидал, — но удовольствия отнюдь не выказала.

— Святейший отец, так не пойдет, — произнесла она.

«И это после того, как я спасал ее несколько раз!..» Ршаву обуял гнев; ему стало все равно, что думает и чувствует Ингегерд. «И это в то время, когда она все еще лежит в моих объятиях».

Очевидно, эти мысли отразились на его лице, потому что Ингегерд сказала:

— После такого нашим путям лучше разойтись. Отныне я рискну и одна поеду. Верхом на лошади и ведя за собой вьючную с припасами, я вполне справлюсь.

— Нет. — Ршава покачал головой. — Твой муж поручил мне заботиться о тебе. И я буду о тебе заботиться.

Ингегерд повторила его жест:

— Так не пойдет. Вы хотите… заботиться обо мне так, как это только Гимерию позволено.

— И это твоя благодарность за все?

— Я вам благодарна. За все благодарна. Но я вижу, что теперь вы большего хотите, чем благодарность, а большего я не могу дать.

Она попыталась отстраниться. Руки прелата стиснули ее, и это удивило Ршаву почти так же, как и саму Ингегерд.

— Один последний… настоящий поцелуй, — услышал он собственные слова.

Глаза Ингегерд распахнулись. Она стала придвигаться к нему… и ударила коленом, целясь в пах. Несомненно, она намеревалась бросить его корчащегося от боли, а потом взять лошадь и уехать, прежде чем он сможет что-либо предпринять.

И ее план сработал бы, если бы Ршава не подставил ногу под удар колена. Святейший отец ясно понял, что она замышляла, и его гнев превратился в ярость.

— Это и есть твоя благодарность? — прорычал он.

— Вы получили то, что заслужили! — парировала Ингегерд. — А теперь отпустите меня!

— Что я заслужил? Клянусь благим богом, я возьму то, что заслужил! — рявкнул Ршава, позабыв обо всем, кроме ярости.

Ингегерд снова ударила его коленом, а затем — кулаком по лицу. Она была рослой и сильной женщиной, и прелату стало больно. Но сопротивление лишь разъярило его. Он сам ударил Ингегерд изо всех сил. Ее голова дернулась назад. Женщина продолжала сопротивляться, но после удара ее движения стали медленными.

— Я возьму то, что заслужил, — повторил Ршава и задрал ее длинную шерстяную юбку. Вид ног Ингегерд только воспламенил его, хотя она пыталась лягаться и отбиваться. Когда он поднял рясу, то уже превратился в человека на грани безумия.

Ингегерд закричала, но услышать ее было некому. Они свалились с узкой кровати. Набитый соломой матрас или голая земля — сейчас прелату было все равно. Как Ингегерд ни билась, он все же взгромоздился на нее.

— Ах-х-х! — выдохнул он, войдя в нее, — скорее от торжества, чем от удовольствия.

Ингегерд укусила его за руку. Теперь завопил он — и бил ее другой рукой, пока она не разжала зубы. Кровь Ршавы и ее собственная кровь смешались на ее лице. Прелат не понимал, какими словами на языке халогаев она называет его, но то явно были неласковые слова. Но ему было все равно — все равно, пока он одолевал ее!..

— Ах-х-х! — крикнул он, кончив.

Он ощутил меньше удовольствия, чем ожидал, — и одновременно больше. Что при этом испытывала Ингегерд… он даже не думал об этом, пока его ослеплял восторг.

Наконец его лихорадочное возбуждение прошло. Он слез с нее и привел одежду в порядок. Ингегерд лежала на полу, все еще с задранной юбкой и голыми ногами. Ршава взглянул на свою руку. Она до сих пор кровоточила. Прелат удивленно покачал головой. Неужели Ингегерд действительно его укусила? Неужели он действительно сделал с ней такое? Ответы были очевидны.

— Может быть, ты и права, — сказал Ршава. — Нам будет лучше ехать отдельно.

Иного извинения он сейчас выдавить из себя не мог. Он знал, что согрешил, но не ощущал себя грешником. И хотя боль в руке напоминала о том, что он натворил, прелат чувствовал себя хорошо, даже прекрасно.

Ингегерд перекатилась дальше от него и сухо вопросила:

— Кто заставит тебя за твою глупость заплатить?

— Глупость? — К Ршаве начал возвращаться гнев. Неужели она не понимает, почему он сделал то, что сделал? — Это был… комплимент твой женственности.

Она подняла голову:

— Разве я не попросила убить меня, прежде чем хаморы меня таких комплиментов удостоят?

— Я же не хамор! — возмутился Ршава.

— Да, верно. Ты хуже хамора. Они всего лишь сделали бы то, что сделали. А ты не только сделал, но еще и лгал. Воистину Скотос глубоко в твою душу когти запустил.

— Это не так! — почти взвизгнул Ршава. Она указала на его величайший тайный страх. Но это не может быть правдой. Это не должно быть правдой! И если его проклятия срабатывали, то силу им придал какой-то другой источник, но только не темный бог. — Я не стану слушать твою ложь, — добавил прелат и отошел.

— Тебе не избежать мести, в этом мире или в другом, — нагнали его слова Ингегерд.

— Нет! Лжешь!

Он услышал, как Ингегерд за его спиной встала. Потом раздался какой-то негромкий звук, словно она что-то взяла. Прелат обернулся. Она держала нож и шла к нему с жуткой целеустремленностью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});