Сталинские войны: от мировой войны до холодной, 1939–1953 - Джеффри Робертс

Более серьёзной была советская запись, которая гласит, что Черчилль объявил, что «он подготовил список. Мысль, которая была выражена в этом перечне, возможно лучшая в дипломатическом языке, но, например американцы, включая президента, будут шокированы делением Европы на сферы влияния». Позднее в беседе Черчилль вернулся к этой теме, сказав, что «готовился скорее „грязный“ и черновой документ, который показал распределение влияния между Советским Союзом, и Великобританией в Румынии, Греции, Югославии, и Болгарии».

В ответ Сталин сказал: «Отведение 25 % для Англии в Болгарии не гармонирует с другими цифрами в перечне. Он… считал, что будет необходимо сделать поправку, выделив для Советского Союза 90 % влияния в Болгарии и 10 % для Англии». Беседа после этого отошла от этой темы, но Сталин позднее повторил, что цифры должны быть исправлены, и что Молотов, и Иден, рассмотрят, и согласуют их дополнительно.

Иден и Молотов обсуждали так называемый процентаж на переговорах 10, и 11 декабря, и согласились подогнать процентное соотношение влияния в Болгарии, и Венгрии, как 80/20 в пользу Советов. Из записей этих двух дискуссий ясно, что Иден и Молотов мало, или совсем не понимали, что их боссы имели ввиду, когда они говорили о сфере влияния, и процентном соотношении. В конце концов переговоры свелись к обсуждению роли их стран в союзной контрольной комиссии, предназначенной надзирать за военной оккупацией Болгарии, Венгрии и Румынии.

В результате «процентаж Черчилль-Сталин» отразился на итогах контроля Британией и Советским Союзом, где каждая из стран получила в составе комиссий соответствующее представительство. Это была широкая академическая дискуссия, после которой Советы стали военными оккупантами в Болгарии, Венгрии и Румынии по образцу оккупационного режима союзников в Италии, котрый стал прецедентом. Контроль союзной Армии был весьма мягким, а Союзная контрольная комиссия превратилась в совещательный консультативный орган.

В последующие месяцы в широкой переписке Черчилля и Сталина «процентаж» не упоминался, за исключением их будущих личных бесед в Ялте, и Потсдаме.

В популярной исторической мифологии «процентная сделка» описывалась комментаторами из правого крыла, как циничный агло-советский раздел, порицаемый, как сдача Черчиллем восточной Европы Сталину, и характеризовалась их коллегами из левого крыла, как предательство Сталиным революций в Греции, и Югославии. Правда черчиллевско-сталинский размен сфер влияния был важен только для одной страны — Греции.

Безопасность британской свободы действий в Греции была в дальнейшем для Черчилля наиболее важным приоритетом в переговорах со Сталиным. Чего Черчилль опасался, так это поглощения Греции прокоммунистическим партизанским движением (ELAS-ELAM), которое уже контролировало обширные районы страны, приобретённые в ходе ведения борьбы против немецких оккупантов. Черчилль добивался от Сталина заверений, что Советский Союз не станет вмешиваться в греческие дела и не будет поддерживать местных коммунистов. Черчилль добился этой цели, но даже без процентной сделки Сталин был согласен, что Англия должна иметь право решающего голоса в Греции.

Рвение, с которым Сталин стал проводить новую политику отразилось на Греции. Советская деловая политика началась с полного признания британской сферы интересов в Греции, включая крепкие связи Лондона с греческим правительством в изгнании. Советские интересы, с другой стороны, лежали в распределении московского влияния в славянских странах Балкан. Эта тема была поднята Иваном Майским в меморандуме, который он прислал Молотову в январе 1944 года. Меморандум, который охватывал широкую панораму послевоенных перспектив СССР, в отношении Греции отмечал:

«СССР заинтересован в Греции значительно меньше, чем в других балканских странах, в то время, как Англия, наоборот, серьёзно интересуется Грецией. В отношении Греции, следовательно, СССР должен соблюдать осторожность. Если демократическая Греция, последовав примеру остальных балканских стран, будет также заключать с СССР пакт о взаимопомощи, мы не будем иметь причин отговаривать её. Однако, если заключение двустороннего греко-советского пакта вызовет осложнения с Англией, нужно попытаться решить проблему путём заключения трёхстороннего пакта о взаимопомощи между Грецией Англией, и СССР (как в случае с Ираном)».

Когда летом 1944 года советская военная миссия направила к прокоммунистической партизанской армии своих офицеров, им была дана инструкция не вмешиваться в греческие внутренние дела. Когда британские войска попытались разоружить ЕLАS-ЕLАМ в декабре 1944 года, и, тем самым, спровоцировали восстание армии в Афинах, Сталин отказался поддержать греческих коммунистов. Димитров спросил у Молотова могут ли греческие товарищи ожидать помощи «в порядке противостояния армии интервентов из Англии». Ответом было, что наши греческие друзья не могут рассчитывать на активную помощь отсюда (из Москвы). В январе 1945 года Сталин лично дал разъяснение Димитрову по событиям в Греции:

«Я советую не начинать это сражение в Греции… Они взяли больше, чем смогут удержать. Они очевидно рассчитывают на приход Красной Армии на защиту. Мы не можем сделать это. Мы не можем отправить наши войска в Грецию. Греки поступили по-дурацки».

В советских политических кругах главенствовало предположение, что греки были и будут оставаться в британской сфере влияния. В ноябре 1944 года Литвинов написал доклад «Перспективы и основа советско-британского сотрудничества», в котором предсказывал англо-советский раздел Европы на сферы безопасности, и поместил Грецию в британскую сферу вместе с Голландией, Бельгией, Францией, Испанией, и Португалией.

Накануне Ялтинской конференции Большой Тройки в феврале 1945 года посол Громыко написал послание, которое содержало описани событий в Афинах, и указал на сопротивление британцев, и американцев приходу к власти в Греции прогрессивных сил, особенно коммунистов. Громыко указал, что эти действия привели к большому силовому вмешательству в международные дела малых государств, но советовал, чтобы советская сторона не выдвигала никаких инициатив в отношении Греции, исключая разъяснения, что она симпатизирует прогрессивным элементам.

На Ялтинской конференции Сталин поднял вопрос о Греции в ходе пленарной сессии в феврале 1945 года. В то время, как союзники поддерживали объединённое правительство в Югославии, он высказал изумление тому, что происходило в Греции. Сталин заявил, что он «не готов критиковать британскую политику в Греции…», Черчилль (перебивает): «Мы очень благодарны советской стороне за сдержанную позицию в ходе событий в Греции…», Сталин продолжил, говоря, что он «желал бы попросить Черчилля просто проинформировать нас о том, что происходит в Греции».

Выслушав объяснения Черчилля Сталин вежливо повторил, что он не желает вмешиваться в дела Греции, он только хотел знать, что там происходит. Согласно ретроспективному взгляду Черчилля «процентная сделка» спасла Грецию от коммунизма. Сталин, однако, не собирался коммунизировать страну, или впутываться в греческие дела. Как он сказал Черчиллю на встрече 14 октября 1944 года: «Советский Союз не намеревается организовывать большевистскую революцию в Европе».

Это не означало, что он был против радикальных политических изменений, особенно, если они соответствовали советским интересам. Но в Греции, как и в других странах Европы, он желал видеть такие изменения, как приход миролюбия и демократичности. В странах, которые Советский Союз оккупировал, или которые находились под прямым влиянием Сталина, проводилась работа, способствующая таким изменениям. В странах, таких, как Греция, которые находились в сфере оккупации и влияния западных союзников, он советовал местным коммунистам, особенно пока война продолжалась, применять долгосрочную стратегию, и пытаться постепенно трансформировать их общества.

Не смотря на то, что впоследствии большое внимание уделялось разделу сфер влияния, этот вопрос не был главной темой, обсуждавшейся в Москве. В дальнейшем бОльшая часть времени Черчилля и Сталина была отдана польскому вопросу. Впервые он был поднят Черчиллем во время беседы 9 октября, когда он предложил, чтобы Миколайчик, который был в Каире, снова прибыл в Москву. Польский лидер прибыл в Москву, где Сталин и Черчилль встретились с ним 13 октября, но беседы не случилось.

Сталин хотел, чтобы Миколайчик работал с польским Комитетом национального освобождения (РСNL) по формированию реконструируемого временного правительства и принял линию Керзона, как польскую восточную границу. БОльшее, на что соглашался Миколайчик, только признание её, как демаркационной линии до окончательных переговоров по польско-советской границе. Это не устраивало Сталина, который подчеркнул, что ни при каких условиях он не пойдёт на раздел Белоруссии и Украины. Миколайчик затем встретился с лидером РСNL Болеславом Бирутом, который предложил ему четверть министерских постов в реконструируемом польском правительстве, которые Сталин увеличил до трети, включая пост премьер-министра.