Гея: Альманах научной фантастики - Владимир Губарев

Иной замолчал.

— Почему же наша цивилизация небезопасна? — спросил задетый за живое Березин, когда молчание затянулось. — Неужели из-за совершенствования орудий истребления?

— Не только, есть кое-что поважней: в последнее время наши… назовем их приборами, стали фиксировать нарастающую волну бессмысленных трат энергии разрушения, а мы достаточно опытны, чтобы понимать, к чему это ведет.

— Равнодушие? — догадался Березин, мрачнея.

— Равнодушие. Природа не терпит пустоты, и, не встречая сопротивления, гипертрофически растет безликая энергия равнодушия, которую очень просто обратить в энергию разрушения… к чему пришли и мы за двести миллионов лет до вашего рождения. Моим товарищам повезло больше, многих из них инвертор времени выбросил в более спокойные века, а я ошибся при настройке, ошибся дважды. Уже само бегство было ошибкой. — Голос Иного понизился до шепота. — Трагической ошибкой, за которую придется платить небытием.

— А взрыв? — не удержался пилот, не в пример Березину слушая с жадным интересом и поверив пришельцу сразу и безоговорочно.

— Инерция времени была слишком велика, когда я попытался остановиться, — прошептал Иной. — Меня «занесло», инвертор времени захлебнулся. — Он перевел взгляд на редеющую мглу на горизонте. — Конец. Точка.

Клык Дракона уже не возвышался над пустыней.

Через четверть часа им удалось поставить вертолет на лапы, и пилот снял переборку за сиденьями, куда они с превеликим трудом поместили Иного: тело нежданного беглеца из прошлого оказалось необычайно тяжелым. Он не сопротивлялся, только сказал:

— Вы напрасно возитесь со мной, помочь мне не в силах никто. Я не гуманоид. Да-да, не человек, а видимый мой облик, все эти «руки» и «ноги» — порождение вашей фантазии, как и мой «русский» язык. Вы и видите-то меня, должно быть, по-разному.

Березин не удивился, только кивнул, его уже трудно было чем-нибудь удивить, к тому же беспокоила одна мелочь.

— Излучение зла, — сказал он, кое-как умащиваясь над поверженным пассажирским сиденьем и формулируя вопрос. — Это условность?

— Разумеется, — отозвался Иной. — Градации энергии эмоций вообще условны. Излучение имеет спектр, и каждая эмоция дает свою полосу. Все же, какая ирония судьбы, не перестаю удивляться: вы, величайшие из творцов, не знаете своей огромной творящей силы!

«Огромной силы — это верно, — подумал Березин, перед мысленным взором которого промелькнули картины человеческой деятельности. — Но одновременно и страшной силы! Если, конечно, все это не шутка и не розыгрыш гипнотизера… или бред больного. Хотя на больного Иной не похож… Сколько еще у человека злобы и ненависти, равнодушия и зависти! Может, и права эволюция, что не раскрыла нам сразу всего нашего могущества. Прежде надо научиться излучать в одном диапазоне — доброты, отзывчивости, любви. А пока к нам бегут из бездны прошлого — не все потеряно! Еще есть время что-то исправить, учесть опыт прапредков. Кстати, а действительно ли они владеют излучением эмоций? И в чем это выражается?

— Иной, объясните, что это значит — управлять энергией доброты, энергией эмоций? — проговорил Березин и покраснел от досады на самого себя: он совсем забыл, в каком положении находится пришелец. — Извините, мы, наверное, вас, утомили?

Иной коротко ответил: «Нет», — и молчал с минуту. Фыркал мотор, пилот, не вмешиваясь в беседу, несколько раз выскакивал из кабины и возился наверху. Наконец он запустил двигатель, и кабина задрожала от вибрации ротора.

Потом раздался невыразительный голос (голос ли?) беглеца:

— Пожалуй, можно рискнуть и дать вам знание собственной радиации доброты, я прозондировал вас достаточно глубоко. Но… предупреждаю, дар этот не всегда может принести вам счастье, пользоваться им надо осторожно. Вы уверены, что сможете воспользоваться этим знанием не только для себя? И не во вред другим?

Березин пожал плечами, не зная, что сказать в ответ.

— Рискнем, — повторил Иной.

Глаза его налились белым сиянием, у Березина внезапно закружилась голова, и он судорожно ухватился руками за поручень в носу кабины. И в это время тело Иного стало вдруг распухать и распадаться черным дымом. Дым заполнил кабину, перехватил дыхание.

Березин ударил ногой в дверцу и вывалился из кабины на землю, задыхаясь от кашля. Отползая на четвереньках от вертолета, из которого, как из кратера вулкана, валил дым, он увидел по другую сторону отчаянно ругавшегося пилота, проворно отбегавшего к песку.

Двигатель продолжал работать, лопасти вращались и прибивали струи дыма к земле. «Он умер! — метались лихорадочно мысли. — Неужели такова его смерть? Он был прав, спасти его мы бы все равно не смогли… И все же это несправедливо…»

Глаза начали слезиться, кашель выворачивал внутренности наизнанку, голова гудела, и Березин, судорожно загребая землю руками, отползал от вертолета все дальше и дальше…

— И тут я потерял сознание окончательно, — Березин облизнул сухие губы и замолчал.

— Да-а… — пробормотал Пугаев, избегая смотреть на больного. — Очень интересно… и, знаешь, правдоподобно, черт возьми! Однако вынужден тебя огорчить — все это тебе привиделось! Или почудилось, показалось, померещилось, выбирай любую формулировку.

— Расспросите пилота, он подтвердит.

Пугаев нахмурился, встал со стула, поправил сползающий с плеч халат и подошел к окну палаты. Сказал глухо:

— Пилот погиб. Когда взорвался этот проклятый газовый мешок, вертолет, очевидно, бросило о землю и двигатель взорвался…

— Газовый мешок? — прошептал Березин. — Взорвался двигатель? Не может быть!

— К сожалению, может. Тебя подобрали в глубине сухого леса, а он… пилота нашли в песке слишком поздно.

— Что за газовый мешок?

— Подземные пустоты, заполненные газом. Наверное, раньше газ просто просачивался в районе Драконьей пустоши понемногу, отпугивал зверей и людей, а когда мешок взорвался, волна газа окатила все вокруг пустоши на десятки километров, отсюда и твои галлюцинации — надышался! Ты же рядом был. Надо же придумать — излучение зла, радиация доброты…

Березин посмотрел на свои забинтованные руки. Галлюцинации? Ничего этого не было? Не было странного беглеца из невообразимо далекой эпохи, по имени Иной, не было их разговора?.. И вдруг Березин вспомнил: «Я дам вам знание собственной радиации доброты». Что хотел сказать Иной? Ведь он был, был!

— Разбинтуйте-ка мне руки, — попросил Березин тихо. Пугаев оглянулся с недоумением.

— Что? Зачем?

— Разбинтуйте, прошу вас, мне самому не справиться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});