Фаворитки - Виктория Холт

Карл ездил в Ньюмаркет с бросающейся в глаза беззаботностью. Он был на рыбалке в Виндзоре. Он смеялся и веселился на вечеринках, которые устраивали для него любовницы. Данби упрекал его за дружбу с оппозицией, но он лишь посмеивался над его упреками.

— Заявляю, — восклицал он, — что я не стану лишать себя ни минуты удовольствия ради кого бы то ни было!..

Данби, сбитый с толку и не понимающий, на чьей стороне король, писал Людовику письма с новыми просьбами и обещаниями. Карл прочитывал письма своего казначея. На все эти письма Карл давал свое королевское согласие: «Это письмо писано по моему приказу. К. Р.», в котором вторая буква в подписи была первой из латинского слова «король»— Рех.

Людовик продолжал оплачивать нейтралитет Англии, позволявший ей наслаждаться мирной жизнью, которую ее король был полон решимости обеспечить. Людовика заверили, что разговоры о браке между Англией и Голландией были необходимы для того, чтобы успокоить народ и предотвратить его требования вступить в войну на стороне Голландии.

Но в октябре того, полного событиями, года Карл объявил о помолвке, так как видели в этой женитьбе конец угрозы католицизма.

Но радовались не все. В своей спальне горько рыдала пятнадцатилетняя девушка, а ее отец стоял на коленях у ее постели и пытался ее утешить.

Был туманный ноябрьский день, а в Сент-Джемском дворце собрались те, кто должен был присутствовать на брачной церемонии маленькой пятнадцатилетней принцессы Марии. В спальне Марии был воздвигнут алтарь, так как эта церемония должна была состояться в этой комнате.

Глаза невесты распухли от слез, она непрерывно плакала с тех пор, как отец сообщил ей новость. Она до ужаса боялась невысокого бледного юношу с мрачным лицом, он казался ей таким холодным и был так не похож на ее отца и на дядю Карла. Они ей сказали, что она должна гордиться своим мужем. Он был великолепный полководец. Его звали «героем Нассау». Юн воевал против оккупантов своей страны, он с таким пылом заявил о своей готовности скорее погибнуть, чем покориться, что его сограждане собрались вокруг него и пошли за ним. Да, то были не пустые слова. Мария выходила замуж за человека, чье имя будет произноситься с благоговейным трепетом всякий раз, когда будут говорить о военных операциях. Он был ее двоюродным братом, как сказал дядя, мальчиком его родной сестры, а когда эта сестра — тезка Марии — умерла. Карл пообещал заботиться о маленьком голландце Вильгельме.

— И разве я могу найти лучшие руки, чем ваши, моя дорогая племянница, чтобы передать в них заботу о нем? — спросил Карл.

Но Мария лишь кинулась в его королевские объятья и горько рыдала.

— Позвольте мне остаться, дядя. Пожалуйста, пожалуйста, дражайший дядя, ваше величество, позвольте мне остаться с вами и с папой.

— Нет, нет, совсем скоро вы будете смеяться над собой, Мария. Вы всего лишь ребенок, а все мы, увы, должны когда-нибудь расстаться с детством. Вы будете править Голландией вместе с вашим мужем, и если у вашей новой мамы родится девочка… ну, тогда когда-нибудь вы, может быть, будете править Англией. Если это потребуется, то вам будет необходим голландец Вильгельм.

Но Мария лишь рыдала и не могла успокоиться.

Потом, когда в знакомой ей комнате оказались король и новобрачный, король сказал:

— Моя маленькая племянница — самое добросердечное создание на свете. Она и ее сестра Анна были очень дружны с детства. Бедняжка Анна сейчас больна и очень страдает, а ее сестра сочувствует ей. Очень жаль, что дражайшая Анна не может присутствовать здесь в самый важный момент в жизни ее сестры.

Марии хотелось закричать: «Да, мне очень не хватает Анны. Я бы хотела, чтобы она была здесь. Но Анна поправится, а когда она поправится, я буду уже далеко. Я потеряю всех, кого люблю, а вместо них будет вот этот холодный, пугающий меня человек…»

Тут вошел ее отец. Она подавила желание подбежать к нему и броситься в его объятья. В глазах Иакова стояли слезы. «Дорогой мой папа, — подумала она, — он страдает вместе со мной». Вместе с Иаковом пришла мачеха Марии, Мария-Беатриса, она должна была уже скоро родить, и ее большие темные глаза с сочувствием остановились на падчерице.

Мария-Беатриса больше других утешала ее в предыдущие дни. Она сама недавно приехала в Англию, и сперва была так же испугана, как бедная Мария теперь.

— Но у вас все было по-другому, — говорила ей в ответ Мария. — Вы вышли замуж за папу… за моего папу… Такого доброго человека, как папа, больше нет.

— Я так не думала. Я расплакалась, когда впервые увидела его. Я лишь теперь начинаю узнавать его и понимаю, что слезы мои были напрасны. И у вас с Вильгельмом будет так же.

Мария дала себя успокоить, но теперь, в присутствии голландца Вильгельма, смелость снова покидала ее.

Карл, с тревогой поглядывая на племянницу, желал поскорее закончить церемонию. Он нетерпеливо обратился к Комптону, епископу Лондона, который должен был совершить церемонию.

— Пожалуйста, епископ, — воскликнул он. — Поторопитесь, как только можете, а то как бы моя сестра, герцогиня Йоркская, не родила нам здесь мальчика и этот брак не оказался бы уж столь желанным.

Вильгельм выглядел мрачным. Веселый цинизм дяди удивил его. Он понимал, что Карл догадывался о его надеждах когда-нибудь взойти на престол Англии, женившись на Марии, но он считал неуместным замечание Карла об этом на брачной церемонии.

Он с неприязнью смотрел на бедного зареванного ребенка, с которым были связаны его надежды. Она его совсем не привлекала, но найдутся другие, более привлекательные.

— Кто отдает эту женщину? — спросил епископ.

— Я отдаю, — ответил твердо Карл. Принц произнес требуемые от него слова. Он положил горсть золотых монет на Библию в знак готовности обеспечить Марию в браке.

— Положи это себе в карман, Мария, — сказал король, улыбнувшись. — Это чистая прибыль.

Дальше все шло по обычаям того времени. Новобрачный был явно безразличен и равнодушен к своей молодой жене, которая в течение всего банкета продолжала тихо и беспомощно плакать, как будто навсегда оставив надежду когда-нибудь снова обрести счастье.

Карл был рад, что выпустил Рочестера из заточения. Он нашел, что голландец Вильгельм и его друзья — скучная публика, и был рад, когда пришло время церемонии проводов новобрачных в постель, на которой он главенствовал.

Несчастная маленькая Мария скучными глазами смотрела на собирающихся в спальню, чтобы преломить с ними хлеб и выпить поссета, а также разрезать подвязки у нее и ее мужа.

Наконец Мария и Вильгельм оказались вместе в большой постели, и король лично задернул полог.

Он не смотрел на Марию. Он боялся, что не выдержит молящего взгляда заплаканных глаз своей маленькой племянницы.

Он взглянул на Вильгельма, который был мрачен и походил на человека на похоронах, но не на собственном бракосочетании.

— Ну, племянник, за работу! — воскликнул Карл. — Святой Георгий, спаси Англию и помоги ей!

Карл не мог больше обманывать Людовика. Бракосочетание с Голландией стало общеизвестно, и в парламенте — Шафтсбери был освобожден из Тауэра и снова заседал в палате лордов — требовали собрать армию в помощь Голландии. Людовик передал Карлу через Данби и Луизу увеличенные субсидии. Карл, принимая их, продолжал уверять Людовика, что армия готовится лишь с целью успокоить его народ и сохранить втайне дружбу с Францией.

Людовик начал осознавать, что в надежде осуществить свои планы через Карла он затруднил себе задачу. В Англии были и другие, которые могли быть ему крайне полезны. Он обдумал карьеру Шафтсбери, которого Карл окрестил «Маленькой честностью», и понял, что вождь оппозиции мог бы ему быть полезным не меньше короля. Людовик был богат, он предложил еще большие взятки, и вскоре члены оппозиции — эти стойкие протестанты — были включены в его платежный лист.

Вскоре после этого парламент отказался выделить деньги, необходимые для снаряжения, и ничего не оставалось больше делать, как расформировать армию. Карл был вынужден оплатить все это из своего кармана, что снова поставило его в зависимость от парламента, у которого необходимо было просить дополнительные дотации.

Старая борьба между королем и парламентом возобновилась. Члены палаты общин дали понять, что они хотят руководить делами страны. Шафтсбери потребовал изгнания герцога Йоркского. А Людовик, взбешенный тем, как Данби сделал его жертвой обмана, передал в палату общин письма Данби, в которых тот договаривался о даче Людовиком взяток королю.

Тут враги Данби взяли его за горло. Карл уверил парламент, что все, сделанное Данби, делалось по его. Карла, команде; и действительно внизу каждого письма было написано рукой короля: «Это письмо писано по моему приказу. К. Р.» Члены палаты общин решили не придавать значения участию короля в отношениях Данби с Людовиком. Им надо было сокрушить Данби, выражение недоверия Данби и привлечение его к суду были не за горами.