Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II - Евгений Александрович Адамов

этом на опасность, которая могла бы угрожать Сербии от Болгарии, что могло бы быть истолковано как возбуждение греков против болгар. Последнее же, как Вам известно, шло бы вразрез с нашей политикой, направленною к примирению всех балканских народов[264].

Сазонов.

114. Российский посол в Лондоне граф А. К. Бенкендорф министру иностранных дел С. Д. Сазонову

Телеграмма[265]

№ 160. 22 февраля ⁄ 7 марта 1915 г.

Копия в Париж.

Получил Ваш № 878.

Лично. Вы могли заметить, что в беседе моей с Грэем по вопросу о соучастии я широко использовал Ваши инструкции Демидову. Тем не менее мне хотелось бы указать Вам еще раз, что участие нейтральных балканских государств чрезвычайно важно для войны. Грэй полагает, что только операции в Проливах могут подать к этому сигнал и что Греция первая выскажется и увлечет за собой остальных. С другой стороны, адмиралтейство, по-видимому, нуждается в соучастии греческого флота и даже греческих войск для Галлиполийского полуострова, само собой разумеется, не во вред для будущего. Я полагаю, что эта точка зрения, по преимуществу военная, должна быть принята во внимание.

Бенкендорф.

115. Сообщение греческого правительства, переданное посланником в Петрограде И. Драгумисом российскому министру иностранных дел С. Д. Сазонову 23 февраля ⁄ 8 марта 1915 г.[266]

После коронного совета, состоявшегося сегодня под председательством его величества короля, я встретился в английской миссии с посланниками Великобритании, Франции и России, которым я официозным образом, — чтобы выиграть время до того момента, когда официальное выступление станет возможным, — сделал следующее заявление[267]: «Следуя за естественной эволюцией своей политики солидарности с державами Тройственного согласия, эллинское правительство считает, что операции, предпринятые в Дарданеллах, представляют для него благоприятный случай, чтобы действенно проявить чувства, одушевляющие его по отношению к союзникам, так как, не имея политических притязаний на Константинополь и Проливы, мы обладаем там такими моральными и экономическими интересами, что не можем занять позицию незаинтересованности в их режиме.

Таким образом, королевское правительство пришло к решению воспользоваться этим случаем, чтобы выйти из нейтралитета, предлагая союзникам свое соучастие с ними в этом предприятии всем своим флотом и посылкой одной дивизии своей армии. Эта дивизия будет заменена в настоящем кадровом составе армии резервной дивизией, так что наша армия останется нетронутой на болгарской границе.

Определив, таким образом, линию своего поведения, королевское правительство повергло свой план на одобрение его величества короля, который, прежде чем высказаться, созвал, по указанию правительства, бывших председателей [совета министров] на коронный совет, имевший два заседания.

Хотя его величество король не мог еще дать своего согласия на этот план, я Вам сообщаю вышеизложенное в порядке информации и прошу Вас поставить об этом строго доверительно в известность министра иностранных дел».

116. Российский посланник в Сербии князь Г. Н. Трубецкой министру иностранных дел С. Д. Сазонову

Телеграмма

№ 272. 25 февраля ⁄ 10 марта 1915 г.

……………..[268] двойную игру и выразил надежду, что болгары не дадут грекам опередить себя и решительно перейдут на сторону России. Радославов до аудиенции у короля сказал сербскому посланнику, что считает переход на сторону держав Согласия неизбежным. По мнению Чолак Антича, у него не хватает силы для ответственного решения. Пашич считает вероятным, что в Софии также наступит министерский кризис. Несомненно, болгарам открывается неповторяемый случай разом загладить прошлое и рассчитывать в числе компенсаций на часть греческих владений Македонии[269], кои могут быть обменены на малоазиатские. Это, в свою очередь, могло бы несколько уменьшить болгарские притязания в сторону Сербии. Из совокупности бесед с Пашичем вынес впечатление, что в душе он считает союз с Грецией[270] несколько искусственным и лично предпочел бы ему (болгарский). Беседуя о министерском кризисе Греции[271], Пашич отметил неоднократно обнаруживавшееся нежелание греческого правительства, под воздействием короля и генерального штаба, связать себя каким-либо действием против Австрии и Германии. Отказав сначала в просьбе о вооруженной помощи своей союзнице[272], Греция не удовлетворила вслед за тем и просьбу Сербии об артиллерии, разрешив лишь воспользоваться заказанными во Франции горными орудиями. Далее, Греция отклонила предложение наших союзников о совместной посылке в Сербию войск и, наконец, теперь уклоняется от совместных с ними действий на Проливах. Греция не сознает, что такими поступками она, в сущности, изолирует себя и лишается права рассчитывать, в свою очередь, на чью-либо особую поддержку. Переходя к Болгарии, он сказал, что Чапрашиков также был (у него) перед отъездом. Пашин высказал ему убеждение в невозможности сближения с Болгарией, если бы во главе ее стояли люди, (не) заслуживающие доверия. Пашич отметил также, между прочим, что передаваемые телеграфом отзывы союзной печати создают, очевидно, ошибочное, но опасное представление, будто в вопросе о Проливах нет точно договоренного между союзниками признания особых прав России и развивается мысль одинаковых интересов и прав всех держав.

Трубецкой.

117. Российский посол в Лондоне граф А. К. Бенкендорф министру иностранных дел С. Д. Сазонову

Телеграмма[273]

№ 173. 26 февраля /11 марта 1915 г.

Сербский посланник заявил мне, что его правительство телеграфировало ему, что, согласно достоверным сведениям, полученным из Афин, отставка Венизелоса и позиция короля будто бы частично были вызваны тяжелыми условиями, которые Россия выставила для участия Греции в войне.

Бенкендорф.

118. Сообщение греческого правительства, переданное посланником в Петрограде И. Драгумисом российскому министру иностранных дел С. Д. Сазонову 1/14 марта 1915 г.[274]

Развивая принципы, положенные в основу министерской декларации нового кабинета[275], королевское правительство сочло своим долгом выступить перед представителями держав Согласия с заявлениями, которые могли бы успокоить их относительно чувств его испытанной дружбы. Приступая к этому шагу, оно хотело пресечь в корне начавшие распространяться плохо обоснованные толкования его истинных намерений и не дать созреть тем дипломатическим планам, осуществление которых могло бы повредить нашим интересам или затруднить нашу свободу действий. Руководясь этими соображениями, после обсуждения в совете министров и в полной мере уполномоченный его величеством королем, я встретился с посланниками трех держав Тройственного согласия и сделал заявления, сущность которых следующая:

«Я был осведомлен, что державы Согласия будто бы намерены вступить в соглашение с Грецией в целях совместных действий. Со своей стороны, королевское правительство считает своим долгом заявить, что оно готово проявить те чувства дружбы и симпатии, которыми его страна всегда была одушевлена по отношению к державам-покровительницам Греции.

В силу этого королевское правительство готово было бы совместно действовать с ними, в тех размерах и при тех политических и военных условиях, которые, обеспечивая нам неприкосновенность нашей территории в защиту прав