Призраки прошлого - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard"

В огромном камине, облицованном малахитом, весело трещали дрова. Я заметил у стены белый концертный рояль с небрежно брошенными на крышке нотами. Окна плотно драпировались тяжёлыми портьерами с золотыми шнурами. Сам хозяин в малиновом халате вальяжно развалился на широком диване, у ног премьера на манер комнатной собачки возлежал Ромочка, положив голову на колени Хозяина.

Заметив меня, Мельгунов сделал знак охраннику, тот поклонился и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. На изящном столике с отполированной до нестерпимого блеска деревянной столешницей, как на параде выстроилось множество бутылок и один бокал. По-видимому, Ромочке, как и гостю, выпивка не полагалась. Мельгунов нежно провёл рукой по волосам дружка, тот встрепенулся, сонно приподняв голову. Медленно встал и важно, с достоинством, вышел из комнаты.

Мельгунов не предложил мне сесть, но решив, что премьер – не король, и стоять в его присутствии совершенно не обязательно, я нахально плюхнулся в большое кресло.

– Что за сделку ты хочешь мне предложить? То есть, не ты, а твой Хозяин, – без предисловий спросил я.

Мельгунов сморщил нос от моей невоспитанности, взял со столика бутылку, налил себе в бокал. Пригубив, поставил обратно и, смерил взглядом с ног до головы:

– Выполнить кое-какую работу.

– И что это?

– Ты должен убить Верхоланцева.

Я потерял дар речи. Хотя быстро проанализировав сказанное, понял, что это совершенно предсказуемое предложение.

– Слушай, но ведь Верхоланцев – твой учитель, друг. Он сделал из тебя звезду. Как ты можешь так…

– Верстовский, если ты пришёл читать мне нотации, то зря теряешь время, – холодно отчеканил Мельгунов. – Или соглашаешься, или…

– Или что?

– Неужели ты до сих пор не понял? Потеряешь Милану навсегда. Кстати убрать Верхоланцева в твоих интересах. Милана станет богатой вдовой, тебе достанется все состояние её мужа – деньги, имение.

– Мне это будет особенно нужно, когда я буду пребывать в тюрьме, – саркастически возразил я. – Пожизненно. И протяну там недолго.

– Это твои проблемы, как замести следы.

– Слушай, Игорь Евгеньевич, а давай я укнокаю Розенштейна? По крайней мере, у меня такие плохие отношения с ним, что мне припаяют неумышленное убийство в состоянии аффекта, и получу я немного.

Мельгунов с таким отвращением взглянул на меня, что захотелось расхохотаться.

– Душа этого холуя меня не интересует. Мне нужен Верхоланцев, – холодно произнёс он, не оценив моего юмора.

Я чуть заметно улыбнулся и спросил:

– Слушай, Мельгунов, а это ты Северцева того? Ну, признайся.

Мельгунов презрительно скривился и пробурчал:

– Верстовский, ты надоел. Ты всем уже надоел, всей группе. Тебя не выгнали по одной-единственной причине. Потому что я этого не хочу, – сделав акцент на местоимении «я» надменно произнёс он. – Одно моё слово и ты бы вылетел со съёмок, как пробка из бутылки.

– Даже так? Может, Милане я тоже не нужен? Так за каким чёртом я буду стараться?

– Нет, ей ты нужен. Она влюблена в тебя, как кошка.

– Господи, что ты понимаешь в женской любви, – издевательски ухмыльнулся я.

– Верстовский, не строй из себя хрен знает кого. Ты что думаешь – главную роль играешь? – неожиданно резко воскликнул премьер. – Нет, мой милый. Тебя снимали только на средних и дальних планах. А потом монтажёры постараются, соединят тебя и крупные планы Северцева. Твоей фамилии даже в титрах не будет. Тебя взяли, потому что фигура твоя чуть-чуть напоминает Северцева. Ты понял, обалдуй?

Он на удивление резво вскочил, распахнув дверцу старинного комода, вытащил рулон, который оказался красочной афишей и, торжественно развернул перед моим носом:

– Видишь? Игорь Мельгунов, Григорий Северцев и Милана Рябинина в фильме «Призраки прошлого»! И крупно: «Последняя роль Григория Северцева»! Так что, зря ты старался изображать гениального актёра. Этого никто не оценит. Никто!

Я понял, Мельгунову страстно хотелось унизить меня, втоптать в грязь. Это выглядело ужасно смешно, по-детски.

– Слушай, я ведь могу тебе помочь. Избавить от твоей зависимости от Хозяина. Провести ритуал.

– Зачем? – он издал смешок. – Зачем? Благодаря этой связи я имею самый высокий гонорар в стране, все вот это, – он обвёл широким жестом гостиную. – И не только. Кстати, если согласишься, тоже сможешь заполучить подобное. Так сказать, попасть в «high society» – высшее общество.

– А где гарантия, что в то же самое время, когда я буду убивать Верхоланцева, кто-то другой не убьёт Милану? Откуда мне знать, может быть, ты заключил сделку с кем-то ещё?

– Хочешь рискнуть, Верстовский? Ну-ну.

– И как мы зафиксируем наш договор? Кровью подписываться? – стараясь не показать виду, с иронией спросил я.

– Не юродствуй, – презрительно скривился Мельгунов. – Обычная подпись, авторучкой. Впрочем, это пустая формальность. Ты сам это понимаешь. И не вздумай сообщать Верхоланцеву или устраивать инсценировку его гибели. Я все равно узнаю, умер он или нет. У тебя есть сутки.

Он достал из-под диванной подушки свиток и протянул мне.

– Мельгунов, мне ведь удавалось спасать Милану. Почему ты думаешь, что я не смогу делать этого и дальше? А? Если я спрячу её на время, твой Хозяин заберёт тебя в ад, и все закончится.

Мельгунов усмехнулся, и, поиграв свитком, с металлом в голосе произнёс:

– Хватит торговаться. Ты не на базаре. Или ты принимаешь мои условия или проваливай. Тебе удавалось спасать Милану, потому что силы Ада ещё не набрали всей мощи. Когда придёт время, ты ничего не сможешь сделать.

– Тогда возьми и сам убей Верхоланцева. С помощью этих самых сил Ада, – предложил я насмешливо. – Зачем тебе я? Или тебе нужно отдать две души? Жертвы и его убийцы?

Мельгунов бросил свиток рядом и, откинувшись на спинку дивана, процедил сквозь зубы:

– Так ты пришёл издеваться. Убирайся вон, ублюдок.

– Я согласен, – быстро сказал я.

Мельгунов, не отрывая от моего лица взгляда мёртвых глаз, протянул свиток. Затейливая вязь неведомых мне значков вдруг превратилась в читабельный текст, который совершенно чётко предписывал мне убить Верхоланцева в течение двадцати четырёх часов. Строчки на чистом русском языке странно, пугающе смотрелись на пожелтевшем пергаменте. Я достал авторучку и поставил подпись.

Я вышел из особняка в растерзанных чувствах, доплёлся до остановки трамвая, и плюхнулся на скамейку. Солнце уже довольно сильно припекало, в голове роились чёрные мысли. Мельгунов загнал меня в ловушку, капкан захлопнулся, мне не сбежать. Будто откуда-то издалека я услышал пиликанье мобильника. Взглянул на дисплей – звонили от Кастильского.

– Олег Янович, господин Кастильский вас ждёт. Это очень важно, – в голосе Матильды Тихоновны, гувернантки потомственного колдуна, я впервые услышал беспокойство.

Хотел отправиться пешком, но мгновенно вспомнил, что Кастильский живёт на самой окраине города, а бессонная ночь здорово утомила. Я плюхнулся обратно и полуприкрыл глаза.

– Ой, извините, – услышал я женский голос. – Вы – Олег Верстовский?

Передо мной стояли две девчушки – высокая худенькая шатенка с длинными волосами до плеч, другая – пампушечка с короткой стрижкой. Не спрашивая разрешения, они пристроились рядом, и пухленькая с придыханием произнесла:

– Нам так нравится, как вы играете.

Я не поверил. Мне довелось вести беседы с огромным количеством людей, и я научился быстро отделять ложь от правды, искренность от притворства.

– Спасибо, – буркнул я, ожидая дальнейших просьб.

И они незамедлительно последовали.

– Олег, вы не могли бы помочь нам. Мы так хотели побывать на съёмочной площадке. Это наша мечта, – затараторила шатенка. – Так хотели увидеть, как все это происходит, как работают актёры.

Я тяжело вздохнул, ожидая самой главной просьбы. Когда девушка замолчала, я буркнул:

– Игоря Евгеньевича увидеть хотите?