999. Последний хранитель - Карло Мартильи

— Наверное, пираты какие-нибудь, — презрительно заявил капитан.

Франческетто удалось поменять лошадей только в Орбетелло, и то за совершенно грабительскую цену. «Санта-Марта» обогнула остров Джильо. Сразу за Кастильоне погоня заблудилась и завязла в болотах. Пришлось, теряя драгоценное время и загоняя лошадей, пробиваться к берегу. С одной из дюн Франческетто разглядел на горизонте корабль под квадратным парусом. Когда «Санта-Марта» с папским штандартом на мачте прошла вдоль берега между Эльбой и Пьомбино, что во владениях Аппиани, ее встретили троекратным салютом из бомбарды. У Якова IV, владетеля этих мест, враги были повсюду, но только не в Риме. Судно прошло мыс, поймало ровный, сильный ветер, и моряки убрали весла. Нос корабля рассекал небольшие волны, словно его вела чья-то рука. Морской бог явно благоволил к путешественникам и послал в знак своего расположения целую процессию дельфинов. Они плыли чуть впереди, красиво, элегантно выпрыгивая из воды и ныряя обратно. Леонора улыбалась этому зрелищу, поминутно оборачиваясь то к Джованни, то к Ферруччо. Она была рада видеть их спокойные и ясные лица.

Всадники вернулись на холм, огибая территорию Аппиани, и снова спустились к берегу, но сразу за Сан-Винченцо попали в засаду. За деревьями притаились меткие стрелки, и двое из людей сразу были ранены выстрелами из арбалета. Франческетто велел всем спешиться, и отряд, готовый отразить атаку, расположился кружком. Если выбирать между разбойниками и людьми Герардески,[68] то будущий правитель Рима предпочел бы вторых, потому что с ними всегда можно было договориться, пустив в ход флорины, которыми они хорошо запаслись. Вечером банда, плохо вооруженная, но имеющая большой численный перевес, предприняла несколько атак. Однако длинные мечи и военная дисциплина взяли верх над вилами и дубинами. Когда бой окончился, Франческетто насчитал более двадцати бездыханных тел противника и четыре — своих бойцов. Раненых, в том числе и предводителя, которому досталось топором так, что он не мог двигаться, насадили на мечи, чтоб неповадно было. На рассвете победители двинулись в путь, а «Санта-Марта» тем временем уже причаливала кормой к пристани в Ливорно.

~~~

Ливорно

Суббота, 11 августа 1487 г.

Лавируя между снующими вокруг мелкими суденышками и рыбачьими лодками, «Санта-Марта» пришвартовалась под большой башней, на которой красовался мадзокко, сидящий флорентийский лев, символ того, что этим маленьким, но оживленным портом владеют Медичи. Пока Ферруччо расплачивался с капитаном, Леонора и Джованни сошли на берег и оказались внутри разношерстной толпы, кричащей на всех языках. Мавры с лицами и руками, словно выточенными из эбенового дерева, евреи в черных лапсердаках, с длинными курчавыми волосами, солдаты, одетые как попало, с золотыми серьгами в ушах, рыбаки, проститутки, торговцы тканями и украшениями, а также великое множество менял, тут же, на улице, производящих свои операции. Джованни остановился, наблюдая, как за флорентийские флорины и барили, самую ходовую монету, покупались генуэзские доппье, венецианские дукаты, неаполитанские карлини, французские пистоли и драгоценные аравийские золотые тари. Мена производилась очень быстро. Все расчеты делались только в уме, и главным условием сделки считалось взаимное доверие.

Ферруччо подошел к нему, оглядываясь по сторонам.

— Медичи могут быть довольны. Порт не только день ото дня разрастается, но и скоро затмит славу пизанского.

— Это будет прекрасной темой для беседы, когда ты снова появишься при дворе Лоренцо и испросишь благословения на брак.

— Идти к Медичи?

Леонора нахмурилась и взглянула на Джованни.

— Я не хочу быть представленной ко двору!

— Боюсь, что этот маленький счет придется оплатить, — мягко сказал граф. — Ты войдешь об руку с Ферруччо, слегка поклонишься, и в следующий миг очарованный Лоренцо будет у твоих ног.

— Вот об этом я не подумал, — отозвался Ферруччо. — Не хватало еще биться с ним на дуэли!

— Вы, мужчины, все ужасно безмозглые. Помолюсь Великой Матери, чтобы дала вам чуть-чуть разума.

Они направились к крепости, над которой возвышалась старинная главная башня, а за ними на повозке везли багаж. Возле башни располагалась почтовая станция, где их пути расходились. В галерее толпился народ. Ферруччо выбрал для Джованни двух оруженосцев, молодых братьев из Болоньи, которые понравились ему открытым, честным взглядом. Они будут сопровождать Джованни в долгом пути.

— Ты окончательно решил?

— Да, Ферруччо. Ты же знаешь, это моя последняя возможность. Я кое-что знаю о Парижском университете. Тамошние студенты, конечно, не так мудры, как дель Медиго или Абдулла, но их сотни. Разум этих юношей открыт всему новому. Может быть, среди них я найду тех, кто мне поверит и выслушает меня. А когда настанет время, я снова увижу друзей, которые мне дороже всех на свете. Я приеду к вашей свадьбе.

— Джованни!

Леонора обняла его, как брата, и не смогла сдержать слез.

— Милая, прошу тебя, — тихо сказал Ферруччо и осторожно положил ей руку на плечо. — Джованни лучше не привлекать к себе внимания.

Леонора сразу отстранилась и расцеловала Пико в обе щеки. Ее слезы заблестели у него в бороде как жемчужинки. Ферруччо открыл баул и достал оттуда футляр, где лежал тонкий меч невиданной формы. Головка эфеса была отлита из серебра, а крестообразную гарду защищала легкая решетка. Двумя руками он протянул меч Джованни.

— Возьми, я заказал его специально для тебя. Он очень легкий, и у него есть специальная защита для кисти.

Джованни взял меч и залюбовался. Тонкий клинок с острым лезвием выглядел очень прочным и весил чуть больше длинного кинжала. Рукоять была оплетена тончайшими полосками черной кожи. Он взвесил меч в руке и, несмотря на то что ему нечасто случалось пользоваться таким оружием, сумел оценить редкое сочетание послушности и стойкости.

— Он великолепен, — искренне сказал Пико. — Хотя не знаю, смогу ли достаточно искусно с ним обращаться.

— Если уж суждено и такой момент настанет, твою руку будет кому направить.

Друзья крепко обнялись, потом молча отстранились, избегая смотреть друг на друга. Ферруччо и Леонора отправились к почтовой станции, а Джованни договорился с новыми телохранителями об отъезде.

* * *

Уже стемнело, когда отряд получил разрешение въехать при оружии на территорию ливорнского порта, обнесенного стеной. На боках коней темнели пятна пота, на лицах всадников читалась усталость, но, несмотря на это, наглость командира бросалась всем в глаза. Люди сторонились, давая им дорогу, но смотрели с явной враждебностью.

Когда они подъехали к башне с флорентийским львом, Франческетто снял круглый шлем, спешился и вместе с двумя своими людьми направился к причалам, где швартовались самые разные суда. От всадников так воняло, что даже рыбаки, готовящиеся выйти в море, морщились от отвращения. Незваные гости уже собирались разделиться, чтобы найти «Марту», но вдруг обнаружили, что она покачивается на воде прямо напротив них. Трап был опущен. На часах стоял только один моряк, на вид уроженец Востока, голый по пояс, с выбритым до блеска черепом и торчащим кадыком. Франческетто вместе с двумя своими людьми попытался шагнуть на трап, но часовой заступил им дорогу. Он широко расставил ноги и держал в руке тяжелый железный прут.

— Пропусти нас, — приказал сын понтифика. — Мы хотим только поговорить с капитаном.

— Его нет на борту, — ответил часовой с гортанным акцентом.

— Черт побери! — взорвался Франческетто. — Мы не можем терять время. Где он?

— Думаю, в каком-нибудь кабаке. А вы кто такие?

— Не верю! Дай пройти!

Франческетто выхватил меч. Его спутники сделали то же самое. Часовой отскочил к корме и нырнул под шканцы.

— Ищите повсюду, — приказал командир отряда, поднявшись на борт. — У графа черная борода. Будьте осторожны с человеком с эспаньолкой. Он очень опасен. Женщину берите в заложницы.

В следующий момент палуба, от кормы до мостика, заполнилась людьми. Их было десятка три. Все вооружены кинжалами, дубинками, окованными железом, и топорами. Один из них, одетый в камзол, шагнул вперед. Франческетто и его молодчики напряглись и встали плечом к плечу, с мечами наготове.

— Назад! Я Франческо Чибо, сын его святейшества Папы! — крикнул будущий правитель Рима, но его голос потерял низкие, угрожающие ноты и сорвался на испуганный визг.

— Конечно, а я Дух Святой, — с издевкой ухмыльнулся моряк. — В отсутствие капитана здесь командую я, — прибавил он, обращаясь больше к команде, чем к непрошеным гостям. — И мне решать, казнить или миловать.