Туристы. О путешествиях во времени. - Анна Белкина

Вслед за паукообразным чудовищем на площадь въехал чёрный кюбельваген "Мерседес", дверцы которого были украшены золочёными орлами, а крылья - флажками с обозначением командования СС. Передняя дверца этого автомобиля распахнулась и из-за неё бодренько выкатился кургузый Шульц, оббежал машину кругом и распахнул заднюю дверцу, из-за которой показался толстый краснощёкий переводчик, одетый в дорогой полосатый костюм и шляпу. Оглядвешись, он тут же пристроился рядом с группенфюрером - чуть позади него, чтобы не путаться под ногами - напыщенно вышагивал, задрав свой острый нос. Переводя приказы своего грозного начальника, он, очевидно, чувствовал себя какой-то важной птицей, хотя, по сути, являлся воробьём. Он потирал свои чистые ручки, засунутые в белоснежные перчатки, и свысока поглядывал и на бедных людей, и на дубоватых солдат. Фогель, сидевший рядом с переводчиком, остался в салоне, потому как знал: Траурихлиген сейчас начнёт казнить.

Видя, что люди впали в панику, разбегаясь, Эрих Траурихлиген сморщился. Ему нужен был чёткий неподвижный строй, поэтому генерал решил припугнуть солдат, чтобы те прекратили эту тупую беготню и построили местных, вернув порядок.

- Sie rückwärts rachs zu verjagen! Die Egelschnecken blöd, jetzt werden unter die Erschießung selbst gehen! (Живо согнать их назад! Слизни безмозглые, сейчас сами пойдёте под расстрел!) - зарычал Траурихлиген, свирепо стискивая кулаки. - Dieses ist man notwendig - sie jetzt zu ergreifen, vor ihnen geschändet zu werden! (Это ж надо - захватить их и теперь позориться перед ними!!)

Испугавшись казни, солдаты принялись палить в тех, кто суетился больше остальных, но люди, словно, обезумели от вида паукообразного чудища - толпились и толпились, не замечая, как падают те, кого настигла пуля. И лишь полчаса спустя, когда солдаты едва собрали людей и снова построили их нестройным рядом. Они держали пленных держали на мушке, дабы они не разбежались опять. Живые топтались, дрожали, ёжились под серым промозглым небом, а убитые остались лежать на сырых булыжниках, пачкая их своей кровью.

- So haben aufgebaut? (Так, построили?) - определил Траурихлиген, окинув площадь придирчивым взглядом. - Аusgezeichnet! Jetzt werden wir die erzieherische Arbeit durchführen! (Отлично! Сейчас проведём воспитательную работу!)

- Герр генераль сказать воспитывать коммунист! - писклявым голосом заорал переводчик, чтобы донести слова начальника до тёмных местных "дикарей".

Жители городского посёлка топтались в вынужденном стою, а мимо них солдаты провели колонну пленных красноармейцев, обряженных в косматые лохмотья. Немцы отобрали у них форму и вместо неё выдали эти вот, пёстрые лохмотья, среди которых попадались и женские юбки. Траурихлиген специально приказал нарядить в юбки политруков и командиров, чтобы опозорить их и полностью лишить боевого духа. Ему это удалось: красноармейцы едва плелись, таращась в землю стеклянными глазами, зная, что обречены на смерть.

- Den Graben auszureißen! (Вырыть ров!) - крикнул солдатам Траурихлиген, когда те провели коммунистов по площади и построили напротив горожан.

- Яволь! - солдаты сейчас же схватили лопатки, побежали на клумбу и принялись механическими движениями уничтожать несчастные остатки цветов, расшвыривая землю, углубляя и расширяя длинный ров.

- Mehr graben Sie - klein werden wir nicht umgehen! (Побольше ройте - маленьким не обойдёмся!) - предписал солдатам Траурихлиген, с удовольствием наблюдая, как корчатся перед расстрелом коммунисты.

Ров оказался прямо перед зданием райкома - солдаты лопатами своими уничтожили все грустные астры, которые тут росли до этого ужасного момента. Закончив свою жуткую работу, они вытянулись, встав в ровную шеренгу, а Траурихлиген кивнул головой, безмолвно приказывая, чтобы пленных красноармейцев подвели к этому рву и расстреляли. Одетый в позорную юбку лейтенант Комаров шагал в числе остальных пленных, фашистский солдат ткнул его в спину своим автоматом, чтобы тот быстрее шагал. У него не оставалось выбора, и Комаров, путаясь в длинной яркой юбке, послушно встал спиною ко рву, стараясь не смотреть в испуганные глаза местных жителей, которых он подвёл.

- Sehr gut, zu erschießen! (Прекрасно, расстрелять!) - коротко приказал Эрих Траурихлиген, когда все пленные заняли свои последние в жизни места.

Послушные приказам глупые солдаты, взявшись за оружие, встали напротив пленных и пустили очереди, играя роль палачей. Убитые, пленные падали в ров, истекая кровью... Лейтенант Комаров ожидал, что его тоже убьёт пуля, как и остальных, ждал боли, смерти... Но ему пугающе повезло: мимо него промахнулись, и Комаров, осознав это, тут же притворился мёртвым - упал в ров вместе с теми, кто по-настоящему умер, и застыл на холодном земляном дне рядом с ужасными трупами. Решив, что все враги расстреляны, немцы быстро зарывали ров, скрывая под землёю очередное своё преступление. На лицо Комарова упала мокрая земля, однако ров был неглубок, он не умрёт, задохнувшись, а дождётся, пока всё стихнет, вылезет и попытается добраться до леса, до партизан...

Бедные мирные жители плакали от страха, видя, как их побеждённые защитники принимают жуткую смерть. На этом всё могло бы закончится, но Эрих Траурихлиген решил ещё поиграть в фашиста. Приняв устрашающую позу палача - с широко расставленными ногами и руками, сложенными на груди, Эрих обвёл несчастных людей свирепым взглядом невменяемого чудовища и выплюнул страшным голосом:

- Juden, ein Schritt vorwärts!

- Евреи, шаг вперёд! - угрожающе запищал переводчик своим умопомрачительным фальцетом, встав точно так же, как его босс.

Шокированные происходящим, люди, буквально, вышвырнули из строя целую еврейскую семью, которая не успела уехать и спасти свою жизнь. Они подумали, что спасутся сами, выдав их, и поэтму не пощадили даже рыдающих детей. Бедняги не устояли на шатких от ужаса ногах и полетели прямо на грязную землю к ногам немецких палачей.

- Аusgezeichnet! Erschießen den Juden! - сурово приказал Траурихлиген, взмахнув стеком.

- Отлично! Еврей есть шисн! - объяснил переводчик, точно так же взмахнув, только пустой рукой.

Люди содрогнулись, а солдаты, снова послушные и не имеющие души, схватили всех бедняг под руки, отпихнули подальше от остальных и хладнокровно перестреляли, не обращая внимание на плач.

- Zigeuneren waren da? - осведомился Траурихлиген, свирепо подняв правую бровь над огненным глазом.

- Цыгане есть? - осведомился за ним переводчик, подняв правую бровь точно так же.

- Табор уехал... - сипло пробормотал однорукий местный, махнув единственной своей рукой.

- Но клоуны остались! - скрипнул другой местный, рыжий, как таракан, а остальные расступились в стороны, отойдя от двоих - цыгана и цыганки, которые, обнявшись, сели на асфальт около глубокой лужи и плакали от страха.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});