Конвой PQ-17. Смертельная битва в Северной Атлантике - Дэвид Ирвинг

Помимо всего прочего, капитан Стоун пошел на риск, чтобы избежать возможного мятежа, который назревал среди команды. Он спустился в кубрик для нижних чинов и сообщил, что идет прямиком к Белому морю10.

Когда адмирал Шмундт стал получать сообщения о замеченных авиаторами и подводниками кораблях, державших путь в сторону Новой Земли, он задался вопросом, уж не собираются ли они прорваться сквозь пролив Маточкин Шар в Карское море. Правда, принимая в рассуждение возможное неудовлетворительное состояние пролива, который в это время года часто бывал перегорожен льдами, он все больше склонялся к мысли, что корабли будут двигаться к югу вдоль западной оконечности Новой Земли, чтобы потом попытаться пробраться в Белое море. Основываясь на этом убеждении, он решил расставить свои подводные лодки вдоль этого вероятного маршрута движения союзных транспортов. Когда Бохманн сообщил ему, что собирается поискать судно, замеченное воздушной разведкой на северо-западе от входа в пролив Маточкин Шар и даже подойти ближе к берегу, Шмундт не стал возражать. Бохманн получал возможность контролировать не только вход в пролив Маточкин Шар, но и тот самый маршрут, по которому, по мнению Шмундта, должны были двигаться пробиравшиеся в Белое море уцелевшие транспорты.

Придя к выводу, что «свободная охота» субмарин из «Стаи ледяных дьяволов» особых перспектив не сулит, Шмундт в 12.30 предложил Ла Бауме и Бельфельду перейти к патрулированию в облюбованном им районе. Первый должен был занять свою позицию после того, как прикончит «Алдерсдейл», а второй — разделавшись с транспортом, который не соблюдал радиомолчания, вследствие чего был запеленгован с большой точностью немецкой приемопередающей станцией. К ним должны были присоединиться также Бранденбург, Рехе и Бохманн. Таким образом, в зону ответственности каждой лодки входило примерно сорок миль водного пространства вплоть до западного входа в пролив Маточкин Шар22. Шмундт не знал того, что в это время пролив был буквально забит быстроходными кораблями, которые достигли его днем раньше, и с севера к входу двигались лишь единицы.

Когда субмарина U-255 двигалась на север вдоль побережья Новой Земли, чтобы занять свой сектор патрулирования, Рехе увидел два корабля, направлявшиеся в его сторону. Это было примерно в сорока милях от того места, где он торпедировал «Джона Уитерспуна» днем раньше. Рехе мгновенно занял выгодную позицию для стрельбы и выпустил по второму кораблю две торпеды из аппаратов номер два и четыре. Это был американский транспорт «Беллингхэм». Одна из торпед настигла судно, пробив отверстие в его правом борту. Но боеголовка не взорвалась, и «Беллингхэм» проследовал дальше по курсу прямо перед изумленным взглядом капитан-лейтенанта Рехе[67].

Почти сразу после этого Рехе увидел еще один транспорт — «Алкоа Рейнджер», который приближался к нему с севера со скоростью 13 узлов, не осуществляя противолодочного зигзага. Через девяносто минут торпеда с субмарины Рехе взорвалась у его правого борта в районе трюма номер два. Корабль «слегка осел носом в воду, после чего стал рыскать по курсу, извергая из всех вентиляторов струи пара». Команда корабля оставила судно, при этом мастер, согласно показаниям офицера вооруженной охраны, «продемонстрировал весьма мало здравого смысла и умения руководить людьми в критической ситуации». У Рехе оставались на субмарине всего три торпеды, и он не мог себе позволить выпустить хотя бы еще одну, чтобы добить транспорт14. По этой причине U-255 всплыла и произвела по поврежденному «Алкоа Рейнджер» с небольшой дистанции шесть выстрелов из бортового орудия.

«Потом субмарина подошла к шлюпке, на которой находился мастер, и один из немецких офицеров на ломаном английском языке осведомился о названии судна, месте назначения и грузе, который находился на борту. Записав у себя в блокноте, что судно везло самолеты, немец указал направление к берегу, после чего сделал несколько фотографий. Спросив, достаточно ли на шлюпках продуктов, немец двинулся в южном направлении, и скоро его лодка исчезла из виду»24.

Корабль затонул четырьмя часами позже. Британский транспорт «Эмпайр Тайд» вышел из зоны тумана как раз в тот момент, когда «американец» был подбит. По словам британских офицеров, которые рассматривали поврежденный транспорт сквозь морские бинокли, неподалеку от корабля всплыли на поверхность не менее трех немецких подводных лодок. Одна из них отделилась от группы и направилась к британскому пароходу. Мастер «Эмпайр Тайда» капитан Харви, что называется, намек понял и немедленно приказал увеличить ход до максимального. Потом, развернувшись, он проследовал обратным курсом вдоль побережья в северо-западном направлении. Только окончательно убедившись в том, что ему удалось оторваться от преследования, мастер изменил курс и направился в сторону залива Моллера. Он не был заминирован, чего так опасался капитан «Олопаны». Капитан Харви решил бросить здесь якорь и отстаиваться до тех пор, пока военные моряки не пришлют за ним эскорт, который позволит ему в безопасности дойти до Архангельска25.

2

Первым кораблем конвоя, который достиг севера России, был не транспорт, а один из кораблей эскорта — корвет «Дианелла»26. Корвет бросил якорь в гавани Архангельска рано утром 7 июля. Командир корвета лейтенант Рэнкин был немедленно доставлен на военном катере в так называемый «Норвежский дом» к капитану Г.О. Маунду. Старший офицер британского военно-морского флота в Архангельске желал из первых уст услышать о том, что произошло с конвоем PQ-17.

До сих пор Маунд слышал по радио только сигналы SOS, передаваемые судами конвоя, а также получил целую кучу радиограмм от Адмиралтейства, последняя из которых требовала от Маунда и адмирала Бивэна — главы службы проводки конвоев на севере России — организовать поиск спасшихся с потопленных кораблей людей. Лейтенант Рэнкин сразу заметил на столе Маунда пачку расшифрованных радиограмм с пометкой «секретно». Маунд объяснил ему, что, по сведениям разведки и согласно полученной из Уайтхолла информации, в восточной части Баренцева моря находится около десяти транспортов конвоя, но вдвое больше потоплено, и он, Маунд, должен организовать спасение их команд, хотя не очень-то представляет себе, как это сделать. Он обратился было к капитану Дж. Х.Ф. Кромби, чтобы последний отправил на поиски спасшихся и конвоирование уцелевших транспортов суда из своей флотилии минных тральщиков, но Кромби отказался, сославшись на то, что у его флотилии на севере России совсем другие задачи — тралить фарватер и заминированные немцами воды, обеспечивая безопасный проход кораблей. Так как Маунд и по званию и по должности был ничуть не старше Кромби, ему ничего не оставалось, как принять отказ командира флотилии тральщиков к сведению.

Маунд потребовал от лейтенанта Рэнкина вернуться в море и вести поиск спасшихся людей в одиночестве. Рэнкин согласился приступить к поискам после дозаправки и устранения дефекта в его бортовой радиостанции.

В поселке Полярное, где находился центр службы проводки конвоев на севере России, у пирса стоял один-единственный тральщик, переделанный из рыболовного траулера. Им командовал капитан Дрейк из вспомогательных сил военно-морского флота. Адмирал Бивэн попросил помощи по спасению экипажей погибших кораблей у русских, но русские ответили, что для подобных операций свободных судов у них нет. Тогда капитан Дрейк предложил задействовать для спасения экипажей транспортов свой невооруженный тральщик. Бивэн мог сообщить ему место поисков лишь приблизительно. Несмотря на это, храбрый шкипер в компании с молодым военным врачом, взяв на борт недельный запас провизии, отвалил от пирса и вышел в открытое море27. В полночь вышел в море и корвет «Дианелла», приняв в танки 235 тонн топлива, которых ему должно было хватить на 11 дней экономического хода. Таким образом, на поиски спасшихся с потопленных транспортов людей отправились всего два маленьких судна, которые должны были прочесать тысячи квадратных миль водной поверхности.

Днем 7 июля все германские радиостанции передали специальное сообщение, которое предварялось барабанным боем и звоном фанфар. По утверждению Би-би-си, германское радио внесло коррективы во все свои программы, чтобы выпустить в эфир первое официальное коммюнике германского Верховного командования, посвященное итогам «битвы за конвой». Нечего и говорить, что это коммюнике было составлено при участии и с одобрения штаб-квартиры фюрера28.

«Специальное сообщение.

Верховное командование германских вооруженных сил заявляет, что начиная со 2 июля 1942 года в водах между мысом Норд и Шпицбергеном на расстоянии 300 миль от норвежского побережья проводились широкомасштабные боевые операции с участием военно-воздушных и военно-морских сил, направленные против вражеского конвоя, шедшего в Советский Союз.