Начало конца (СИ) - Заболотников Ярослав Гивиевич

Из ванной комнаты донеслись какие-то звуки – подобно флагу на шквальном ветру, душа Лайлы затрепетала. Поиски увенчались успехом. Теперь нужно хватать Джона и скорее покидать Эрмориум! Вмиг оказавшись у полуоткрытой двери, вампирша юркнула в маленькое помещение и замерла, изумлённо вдыхая ароматы сливового вина.

В огромном чугунном чане, созданном для водных процедур, лежал одетый незнакомец. Уперев грязные сапоги в восседавшую на каменном бортике статую львицы, он задумчиво крутил в пальцах серебряное кольцо и периодически пригублял бутылку. На щеке мужчины, подобно цветку мака, алела отчётливая пощёчина…

Беззвучный крик отчаяния разорвал призрачные декорации на цветные космы – девушка снова повисла в плотной пустоте, в бессмысленной пляске света и тьмы.

***

Ночное небо бросало холодный взгляд на дно кратера, где с каждым часом ширились разлитые родниками прозрачные лужи. Рэксволд с Эрминией сидели у ног Бамбука, согревая руки собственным дыханием: без движения осенняя прохлада постепенно просачивалась сквозь броню, но вокруг не нашлось палок, чтобы развести костёр – лишь камни и грязь.

– Вот тебе и Грань, дань великим воителям… – ассасин с презрением смотрел на рассекавший мглу свет. – На деле же всех в одну кучу. Без разбора. Как фигуры с шахматной доски.

– Так даже лучше… – хмуро ответила северянка, уже давно не считавшая себя достойной воительницей. – Когда нас не станет, я буду знать, что ты где-то рядом.

– С твоим настроем только рассвета ждать… – Рэксволд бросил в портал булыжник и камень исчез, рассыпавшись на перламутровые искры. – До него, кстати, всего-то пара часов осталась…

– Зря переживаешь. Она справится, – с железной уверенностью изрекла Эрминия. – Иначе я бы здесь не сидела.

– Так себе аргумент…

– Да? Хочешь другой? Будь по-твоему… – северянка сунула пальцы в сапог и бережно извлекла оттуда маленький берестяной свёрток. Осторожно развернув его, она продемонстрировала ассасину сухой эдельвейс, сохранивший все лепестки и почти не потерявший первозданной красоты.

– Обалдеть. Я думал ты его давно выкинула. А ты всё это время таскала его с собой… И как он только…

– Не рассыпался? – Эрминия встретилась взглядом с воином. – В том-то и суть, Рэкси. Не всё что погибло обращается в пыль. Мы существуем пока кому-то нужны.

***

Забвение размывало сознание, будто река песчаный берег. Мысли хаотично носились в голове, путались, сталкивались друг с другом, как люд в объятом огнём городе. Лайла поспешила перенестись в иллюзорный сад. В нём, стоя у журчащего фонтана, можно было трезво оценить увиденное, без риска вновь провалиться в забытьё.

Измученную душу терзало ощущение фундаментальной ошибки. Последние видения показали, что эфемерные пространства образуются не только из счастливых моментов жизни – из полных боли и потрясений тоже. За тридцать восемь лет у Джона их скопилось немало, а если вспомнить про гражданскую войну за плечами – иголку в стоге сена проще отыскать. Но попытаться стоило.

Выбор Лайлы пал на день смерти: что может быть хуже, чем умирать на руках возлюбленной, не в силах произнести прощальные слова? Миг, пропитанный агонией и горечью разлуки…

Подняв взор к пушистым облакам, плывущим по голубому небу над зеленью сада, вампирша приготовилась ещё раз пережить самый страшный кошмар Тюрген Кроунт. Сосредоточившись на сумеречном плато, она прикрыла глаза – журчание фонтана растворилось в нарастающем шелесте трав, а черноту застелил высокий бурьян. Слишком высокий. Останься у девушки тело, он бы щекотал подбородок. Этого уже было достаточно, чтобы расстроиться, но вторым поводом для разочарования стала утренняя заря, неумолимо далёкая от ожидаемого сумрака.

Лайла осмотрелась. Ни ельника, ни очертаний гор на горизонте. Лишь одинокие деревья акации, вечными путниками рассекавшие разнотравье. Куда бы она ни попала, место не имело никакого отношения ни к осени, ни к Виверхэлю. Бескрайняя равнина больше походила на Рорх, что испокон веков славился бесконечностью степей, да и густой бурьян, из которого хоть косу плети, после сезона дождей там встречался повсеместно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вместе с тёплым ветром мимо промчался отголосок рыка – вампирша обернулась. Вдали, на раскидистом дереве с шапкообразной кроной, виднелось бежевое пятно. Вот и обитатель миража: притаившийся на толстой ветви каракал, размеренно покачивавший куцым хвостом и деловито лизавший пушистую лапу.

На Лайлу нахлынула тоска. Существа. Люди. Теперь ещё и животные. С каждым разом задача казалась всё утопичнее. Бессчётное число душ! Как найти среди них одну-единственную? И почему сознание перенеслось сюда, в абсолютно непохожее место? Эрмориум просто смеялся над ней… Или же нет… Глядя на дикую кошку, девушку вдруг ужалило безумное предположение: могло ли это быть подсказкой? Напоминанием, что красота и грация порой умело маскируют жестокого хищника…

Разум посетила тёмная ночь, когда вампирша, одержимая нестерпимым голодом, чуть не убила Джона, жадно глотая горячую кровь, пока тот признавался ей в чувствах. Не успела Лайла представить ранящие душу детали, как степь утонула во мраке, а травы стесал каменный пол, щербатый, словно лицо переболевшего оспой – фантомная челюсть девушки, которой на самом деле не было, отвисла от удивления: в самых крупных выбоинах светился розовый мох, а на бугристых стенах сияли полупрозрачные грибы. Она напала на Джона в лесу, но вокруг почему-то разверзлась пещера. Причудливая пещера. О такой странной флоре не упоминала ни одна энциклопедия…

Воинственный крик заметался летучей мышью под блестевшим от слизи сводом и унёсся в недра подземелья. Затем мужской возглас повторился. Джон?.. Незамедлительно преодолев извилистый коридор, Лайла оказалась в широком зале, по одной стороне обросшим источавшими свет грибами. В нём, ловко вращая копьё и совершая им внезапные выпады, тренировался оголённый по пояс воин. К сожалению, отнюдь не Джон. Но опечалиться девушка не успела, лихорадочно пытаясь сообразить с кем на сей раз столкнула её судьба. Облик неизвестного, то и дело сверкавшего мускулистым торсом, вызывал недоумение. Кожа носила оттенок обсидиана, только чуть синеватый. Длинные белые волосы совсем не сочетались с молодым телом. Сколько ему? Лет тридцать? Тридцать пять? Нет, это была точно не седина…

Воин выполнил круговую атаку, а затем из его единственного наруча выскочил короткий клинок, которым он с разворота добил невидимого противника. Заложив древко за голову, незнакомец, тяжело дыша, замер. Теперь Лайла могла видеть его острые уши и бирюзовые глаза. Если разумный циклоп ещё походил на прародителя однооких гигантов, то темнокожий воин, вне всякого сомнения, являлся выходцем из другого мира.

Нить поиска оборвалась, а новых идей в запасе не оказалось. Подобно уползшей в будку избитой собаке вампирша вернулась в королевский сад, где обессилено рухнула на колени. Всюду заливисто пели птицы, перешёптывались ароматами цветы, глотком прохлады в знойный день журчала вода. Фальшивому умиротворению не было дела до чужой беды. Девушку кольнула неожиданная мысль: а правильно ли она трактовала свою участь? Отведённый Вечностью уголок – награда для души, пребывавшей в счастливом неведении, и нескончаемая пытка для однажды прозревшей. Только вряд ли Эрмориум допускал ошибки. Вдруг Лайла получила ровно то, что заслуживала? Влачить остаток дней в безжизненном кошмаре – достойная кара за беспросветный эгоизм.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

***

Чёрный бархат небосклона застелила тёмная синева, на фоне которой даже крупные звёзды стали тусклыми, как вдовья улыбка. Малые же и вовсе растаяли снежной крупой. До рассвета оставалось около часа – вопреки доводам северянки нервы Рэксволда начинали походить на струны.

– Молись, Бамбук, молись всем своим лошадиным богам, чтобы Джон с Лайлой вернулись, – глядя в портал, зловеще шептал он. – Потому, что я не буду тащить твой жирный зад из этой безразмерной дырени. С тебя всё началось – на тебе и закончится.