Время падающих звезд - Герберт Циргибель

Дверь подъезда была только прикрыта. В некоторых квартирах еще праздновали; смех и музыка развевались по подъезду. В этой новостройке было слышно каждый вздох. Даже у нашей соседки, госпожи Бертрам, одинокой пожилой дамы, были гости.

Нерешительно я какое-то время простоял перед дверью в нашу квартиру, прислушивался. Несмотря на то, что было не было особого смысла звонить, я, по старой привычке, коротко нажал два раза на кнопку звонка. «Динь-динь» раздался по всей квартире, перерос через несколько секунд в неопознанный звук. Пеппи, мой кот, спрыгнул со своей лежанки, шаткого кухонного стула. Я был уверен в том, что сейчас он настороженно сидел перед входной дверью.

Я сел на ступеньку. Рано или поздно Йоханна вернется. Драгоценное время, для того, чтобы подготовиться к нашей встрече…

Должно быть прошло полминуты. У входной двери вдруг послышался легкий щелчок. Затем произошло нечто чудесное. Дверь открылась. Медленно, словно в замедленном темпе, щель увеличилась. Сначала я увидел красные тапочки, затем пестрые цвета халата. В дверях стояла Йоханна.

Это было так неожиданно, что я забыл встать. Я больше ни о чем не мог думать. Ее глаза смотрели с недоверчивым изумлением на помятого и выглядевшего запущенным мужчину, который словно бродяга сидел на корточках на лестнице. Кот воспользовался шансом, пронесся мимо меня и поскакал вниз по лестнице.

Йоханна молча смотрела на меня. Она была не совсем уверена, что это зрелище не было частью ее сна. На площадке погас свет.

XIX

Я встал, включил свет.

— Доброе утро, Ханни, это действительно я, это не сон… Я с трудом заставил себя улыбнуться. — Поздравляю тебя с Новым годом.

Она все еще не произнесла ни слова.

— Я могу войти?

Она пропустила меня. Я хотел обнять и поцеловать ее, но она отклонила голову в сторону, молча ушла в комнату.

— Я тебя понимаю, — пробормотал я, — но все же ты бы могла немного порадоваться…

Я достаточно знал свою жену, читал на ее лице и в поведении в целом, что она думала о моем «воскрешении из мертвых». Я не мог поставить ей это в вину. На протяжении нескольких месяцев она оплакивала попавшего без вести, теперь вдруг он стоял перед ней целый и невредимый. Что могло быть более естественно, чем мучительное осознание, что она одурачена и обманута. Неприятная ситуация с легкостью бы утряслась, если бы это дело касалось только нас двоих. Но мое исчезновение должно было наделать шума, полиция, друзья и подруги знали об этом, а я стоял здесь с единственной отговоркой, которой мог лишь подтвердить ее абсурдное подозрение.

— Ханни, — изворачивался я, — давай поговорим о моем отсутствии как два разумных и взрослых человека? Ты обвиняешь меня, не выслушав.

Не оглядываясь на меня, она сказала: «О чем нам еще говорить? Полгода я думала… Ни звонка, даже ни строчки — а ты говоришь о разуме и взрослости. Ты эгоистичен. Но ты ошибаешься, если думаешь, что я просто приму на веру твое одиночество…"

Теперь она еще и заплакала. Когда я с виноватым видом приблизился к ней, она крикнула мне, чтобы я оставил ее в покое и возвращался к своей бабе. Таким скверным я не представлял себе этот спор. При этом я заметил, что у нее была новая прическа, которой ей очень шла.

Чтобы выиграть время, я пошел в ванную комнату, вымыл руки и почистил зубы. Хотя бы что-то приятное, я установил с мрачным удовлетворением, что и эта цивилизация тоже давала очень многое. Стиральная машина, холодильник, горячая вода одним поворотом крана, вдобавок душистое мыло и соль для ванной… Раньше я не замечал этого, привычка делает все самим собой разумеющимся. Если бы с Йоханной все утряслось, я принял бы горячую ванну. Я прополоскал рот, проиграно вращал кран, в мыслях был все еще немного на шестой луне. Такой ванной комнаты там не доставало. Принимали ли ванну эти двое хотя бы один раз в две с половиной тысячи лет? На Земле отец Ауль наверняка был окружен подобной роскошью. Раб, «instrumentum vocale», как называли его римляне, инструмент с голосом, установка, которая делала возможным благополучие старику и его касте…

Рядом со мной хлопнула дверь. Шаги Йоханны оторвали меня от моих наблюдений. Я должен был объясниться, ломал себе голову, напрасно искал выход из положения. Я вернулся в комнату и заметил меланхолично: «Жаль, я хотел поднять с тобой тост за Новый Год, но это для тебе больше не важно, пожалуй…" Само это заявление не соответствовало истине, потому что концентрат все еще действовал. Я ничего не мог пить, мне стало бы плохо. Она вдруг сказала сдержанно: «Ты должен признать, что наша совместная жизнь после этого случая больше не может быть браком. Поэтому я за то, чтобы мы развелись».

— Это же полный вздор! — вырвалось у меня, но сразу же я подумал: Не было ли это лучшим решением? Тогда бы не было больше никаких трудностей. Хотя Ме и дал мне неделю на размышление, но рано или поздно должен был сообщить Йоханне о своем решении. Возможно, использовать ее нервное состояние было верным вариантом. Ее понятное, если даже не смешное подозрение при таких обстоятельствах могло бы избавить меня от болезненного прощания. Но я принимал предстоящий разрыв к сердцу ближе, чем хотел себе признаться. С другой стороны, шанс, который представлялся мне, таким уникальным, что пожалуй, было бы неразумно отклонить предложение Ме.

Несмотря на то, что негодование Йоханны, как и ее поразительное предложение были мне на руку, я не торопился, использовать ее заблуждение для моих планов. Напротив, мне было больно от того, насколько опрометчиво она говорила о разводе — словно она только и ждала повода. Я заставил себя говорить очень спокойно, и ответил: «Ханни, сейчас ты взволнована, я это понимаю. Но зачем сразу рубить сгоряча? Разве мы всегда не ладили с тобой? Давай поговорим обо всем спокойно…»

— О чем?

Да, о чем — об этом я уже спрашивал себя все время.

— Я попал в одну историю, — запинаясь бормотал я, — всё очень сложно и трудно объяснить….

— Я и не жду никаких объяснений, — холодно возразила она, — я лишь только хочу положить конец этому недостойному положению.

Недостойное положение — что я такого натворил? Я мог понять, что это было больно, обманываться или верить, но почему она вдруг столь импульсивно настаивала на разводe? Такой Йоханну я не помнил. У меня появилось предположение, подозрение, которое давало этому нерадостному заявлению новое толкование. Для Йоханны я считался пропавшим без вести, считай мертвец. Не могла ли она познакомиться за этот промежуток времени с другим мужчиной? Не поэтому ли она так второпях настаивала на разводе? Подозрение на мгновение заставило меня забыть свою собственную тупиковую ситуацию. Ожесточенно я сказал: «Итак, ты хочешь быть свободной. Хорошо, ты будешь, не нужно никакого развода. Через семь дней я вернусь туда, откуда пришел, скажи это своему поклоннику…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});