Руигат. Рождение - Роман Злотников

— Значит, так, — разнесся над плацем голос старшего лейтенанта Воробьева, когда наконец образовалось некое подобие строя. — Вы все только что на своей шкуре убедились, что в вашей жизни может сложиться ситуация, разрешить которую удастся только насилием. И… вы попытались это сделать. Но как всем теперь должно стать ясно, насилие насилию рознь. Гнев, ненависть, жажда убить на самом деле не значат ничего для того, кто умеет контролировать свою способность к насилию и кто знает, как осуществлять это насилие жестко и эффективно. — Он сделал паузу, а затем закончил: — Вот этому мы вас здесь и будем учить. До тех пор пока вы не станете в этом равными нам. И не сможете нас прикончить. Если захотите…

Ликоэль слушал его слова с едва заметной усмешкой. Все точно так, как было с ними. Даже слова во многом те же. И эти ребята, что стоят сейчас в подобии строя (ведь не менее трети ранены или крепко избиты), только что получили очень сильную мотивацию учиться всему тому, что им будут преподавать. Куда более сильную, чем если бы им сразу рассказали красивую и, в общем, правдивую историю о захватчиках и Потере. Нет, их инструкторы не врали. Никогда. Но сказанная ими правда всегда работала на их цели. А если какая-то часть правды была бесполезна, либо работала против этой цели, она просто не озвучивалась. Вот и сейчас они не сказали всего… Они действительно будут их учить. Год. И далее. Но Ликоэль сомневался, что кто-нибудь из их учеников, даже бойцы первого призыва, уже прошедшие первую ступень жесткой и жестокой школы, когда-нибудь смогут кого-то из них прикончить. Ибо если все их ученики имели шанс стать настоящими «руигатами», то сами инструкторы, похоже, были из тех, благодаря кому руигаты исчезли с лица этого мира…

Глава 8

Этот склон горы был пустынен. Тройка передового охранения, двигавшегося впереди основной колонны роты «Америка», прежде чем подать команду на продолжение движения, осмотрела его очень внимательно и ничего подозрительного не заметила. Так что куцая колонна роты, в два с лишним десятка человек, которые остались в строю после третьего дня тактических учений, повинуясь сигналу старшего дозора, усталым, но все еще довольно шустрым бегом втянулась в небольшую ложбину. Ликоэль, бежавший в голове колонны, поскольку с сегодняшнего утра он был назначен стажером командира роты, сам не понял, что именно послужило причиной того, что он насторожился. Может быть, что-то услышал, может, интуитивно, так сказать, глазом мастера, заметил какое-нибудь несоответствие, а может, кто-то из залегших в засаде просто шевельнулся. Хотя, конечно, последнее было из области фантастики, при их-то подготовке… Впрочем, это было не важно. Важным оказалось лишь то, что он насторожился и за какую-то долю секунды до того, как командовавший засадой поднял бойцов в атаку, успел вскинуть руку, подавая сигнал «внимание», а затем, вырвав из ножен клинок, резким движением послал в атаку своих курсантов. И это означало, что засада противника провалилась…

Тридцать один боец роты «Рейх» выметнулся из нор, прикрытых сверху накидками из флегматизированного пленеля и засыпанных пылью и мелкими камнями до состояния неотличимости от окружающей почвы, едва бойцы роты «Америка» успели сделать пару шагов вверх по склону. В принципе, если бы засада сработала, у остатков роты «Америка» не было бы ни единого шанса. Не говоря уж о почти тридцатипроцентном численном превосходстве, рейховцы были разбиты на три сильных отряда, создающие на направлениях атаки уже более чем двойное превосходство. А тонкая, растянутая цепочка бегущей след в след роты «Америка» была не способна мгновенно стянуться к точкам атаки. Так что к тому моменту, как в бой вступят все наличные силы, соотношение потерь нападающих и подвергшихся нападению должно было еще более сместиться в сторону роты «Рейх». Но все сложилось по-другому…

— Ха! — Шиколек, Вооруженный из второго отделения роты «Америка», резким ударом в подмышечную впадину подколол мчащегося на них первым курсанта роты «Рейх» и тут же обменялся парой быстрых ударов с выскочившим из-за его спины Вооруженным той же роты. Но обмен ударами продолжался недолго. Ликоэль, скользнув к бойцам, аккуратно вонзил нож в печень рейховцу и, поймав на лезвие удар еще одного подоспевшего Вооруженного, выбросил вперед ногу, ударом твердого носа ботинка переломав тому ребра. «Похоже, недавно получил нож, — мелькнула быстрая мысль, — уж слишком им размахивает. Забыл, что говорят старшие инструкторы…» А старшие инструкторы всегда утверждали, что самое главное оружие — это человек. Все остальное — не более чем инструмент в его руке.

Между тем руки и ноги привычно делали свое дело. Удар, еще один, рывок, подсечка, и… острая боль пронзила селезенку. Ликоэль взвыл, опрокидываясь назад, широким замахом наобум полоснул в ту сторону, откуда пришла боль. Особенно никого задеть он не надеялся: удар был нанесен умело и расчетливо, так что скорее всего подколол его один из своих братьев-инструкторов. А эти точно не будут стоять на месте и дожидаться ответной атаки. Удар, отскок — и боец уже кружит около следующего противника. Но, к его удивлению, это оказался не инструктор, а кто-то из молодых, да ранних курсантов, поэтому суматошный удар Ликоэля неожиданно достиг цели. Когда он, выгибаясь от боли, рухнул на землю, рядом с ним повалился и доставший его курсант, безуспешно пытаясь удержать кишки, вываливающиеся из его брюха, располосованного лезвием ножа Ликоэля.

Удар о землю отозвался еще более сильной вспышкой боли, едва не потушившей сознание. Но мастер сумел удержаться на грани и окинул схватку затуманенным от боли взглядом. А ведь они, пожалуй, выкарабкались — двадцать три бойца роты «Америка» слитно атаковали первую из групп роты «Рейх», числом в десять человек, и успели до подхода следующей уложить восьмерых противников, потеряв всего троих, то есть сумели не только реализовать локальное численное преимущество, но создать его и на втором этапе. А сейчас, когда к месту схватки подтянулась и третья группа, размен уже был пятнадцать—семь, то есть от существенного численного преимущества, имевшегося у роты «Рейх» на первоначальном этапе, не осталось и следа… Он удовлетворенно хмыкнул и даже попытался выдавить из пересохшего от боли горла что-то вроде боевого клича. Но в этот момент ему врезали босой ступнёй, набравшей каменную твердость за месяцы хождения по камням и почве, а также за сотни тысяч отработанных ударов по деревяшкам, камням, телам и блокам товарищей. Врезали по разрубленной ударом боевого ножа селезенке — и Ликоэль отрубился.

Очнулся он уже в регенераторе. Судя по тому, что он дышал, больше никаких повреждений, кроме того удара в селезенку, не получил… ну, или они не настолько серьезны, иначе капсула регенератора была бы заполнена базисным раствором под завязку. Ликоэль зевнул, потянулся и попытался вспомнить, в который уже раз он оказался в регенераторе. И не смог. Вроде как шестнадцатый… или семнадцатый. Да не все ли равно? Лучше сейчас, пока есть время и никто не отвлекает, оценить, что он сделал не так. Потому что каждая смерть — это его ошибка. Ошибка как бойца или как командира. Впрочем, войны без смертей не бывает. Это любой, кто находился сейчас в радиусе сотни-другой шагов от его регенератора, понимал уже абсолютно точно. Но вот постоянно работать над тем, как уменьшить потери, — первейшая задача командира. Так говорят старшие инструкторы. А эти люди никогда зря воздух не сотрясают…

Мероприятие, именуемое старшими инструкторами «разбором полетов», состоялось спустя всего лишь полтора часа после того, как Ликоэль выбрался из регенератора. Впрочем, к тому моменту регенераторы покинули и остальные «погибшие», коих за время трехдневных учений образовалось девяносто два.

Разбор полетов проводил старший инструктор старший лейтенант Воробьев, по молчаливому согласию считавшийся лучшим тактиком среди наставников. Впрочем, судя по рассказам, которыми старшие инструкторы начали баловать своих учеников из первого потока, ныне назначенных инструкторами новых курсантов, это было объяснимо. Несмотря на то, что майор Скорцени имел большую календарную боевую выслугу, а сержант Розенблюм был самым старшим из троих по возрасту, старший лейтенант Воробьев непосредственно участвовал в заметно большем числе боев и специальных операций. Так что среди троих старших инструкторов он обладал самым богатым боевым опытом. Вероятно, вследствие этого отделение, а затем и рота «Советский Союз» заметно чаще выходила победителем из тренировочных схваток. Впрочем, у каждого из старших инструкторов были свои сильные стороны. Возможно, именно поэтому курсантов первого потока при назначении по ротам перетасовали так, чтобы они оказались под началом другого старшего инструктора, а не того, который был командиром их отделения в лагере на острове.