Полночь в саду добра и зла - Джон Берендт

– Все очень примитивно и просто, – пояснил он. – После того, как мы посчитаем заработную плату и издержки, можно будет определить, пойдут ли поступления.

Но, по крайней мере, тогда никто не сможет обвинять меня в том, что я нарушаю зональный кодекс. С завтрашнего утра Гамильтон-Тернер-хауз перестанет быть частным домом, превратившись в музей. Так что, если они захотят закрыть меня, им придется закрыть все музеи города.

– Вы думаете, это сработает? – усомнился я.

– Будет работать до тех пор, пока они не придумают, как обойти эту рогатку. Но к тому времени, когда они придумают, как это сделать, меня данная проблеме перестанет волновать, потому что к тому времени я прославлюсь и обогащусь, как герой вашей книги.

В этот момент – очень кстати, как мне кажется – раздалось пение труб и грохот барабанов; на площади вступил очередной оркестр.

Глава XX

СОННИ

Ровно за две недели до начала второго судебного процесса Джим Уильямс стоял у дверей своего антикварного магазина, следя за тем, как трое мужчин вытаскивали из фургона тяжелую мебель.

– Полегче, полегче.

Рабочие спускали на землю старинный резной буфет.

– Поднимите немного правую сторону.

– Как ваши дела? – поинтересовался я.

– Как обычно, сами видите.

– Я подразумеваю другие дела.

– Суд? Не имею ни малейшего представления. Я поручил это дело своим адвокатам. Меня от него уже мутит. То, что вы видите, гораздо интереснее. – Джим кивнул в сторону буфета. – Очень редкий экземпляр джорджийской мебели. Черный орех, начало девятнадцатого века. Очень необычно вкрапление элементов стиля Регентства. Такого мне не приходилось видеть.

Уильямс вел себя так, словно мебель, которую вытаскивали из грузовика, была единственной серьезной проблемой в его жизни. В действительности же подготовка защиты для грядущего повторного судебного разбирательства протекала весьма драматично и потребовала смены адвоката. Бобби Ли Кук, несмотря на свои способности и ум, не смог преодолеть совпадение дат судебных процессов. В это время он защищал еще одного клиента в федеральном суде, который всегда имеет приоритет перед судом штата. Оставшись без защитника, Уильямс обратился к Фрэнку Сонни Зейлеру, выдающемуся саваннскому адвокату, партнеру юридической фирмы Бьюхена, Уильямса и Леви. Зейлер уже косвенно участвовал в процессе, будучи поверенным Джима в деле о десятимиллионном иске, предъявленном матерью Дэнни Хэнсфорда. Этот иск должен был рассматриваться после окончания процесса по уголовному делу Джима. Теперь, в отсутствие Кука Уильямс попросил Зейлера взять на себя его функции и в уголовном деле.

В свои пятьдесят лет Сонни Зейлер стал значительной фигурой в юридическом мире Джорджии. В прошлом он был президентом Коллегии адвокатов штата, его имя значилось в списке лучших юристов Америки как специалиста по гражданскому праву. Сонни – коренной саваннец, что являлось громадным плюсом для Уильямса. Присяжные, особенно саваннские присяжные, с большим подозрением относились к приезжим адвокатам. Бобби Ли Кук был родом из Саммервилла, расположенного на сотню миль к северу Атланты – расстояние вполне достаточное для того, чтобы саваннцы могли считать его чужестранцем. Зейлер же не только был уроженцем Саванны, он являлся героем ее фольклора. Тридцать лет назад, в возрасте двадцати двух лет он проплыл по реке Саванне против течения восемнадцать миль – от Ист-Брод-стрит до острова Тайби – при встречном сильном ветре всего за шесть часов.

– Моим делом занимается сейчас Сонни Зейлер, сообщил Уильямс. – Иногда он мне звонит, но я слушаю его вполуха. Он присылает мне письма с отчета но я только просматриваю их по диагонали. Если вам это действительно интересно, то можете встретиться ним, и он сам вам все расскажет, а вы потом вкратце передадите мне ваш разговор – это избавит меня от лишних переживаний. Офис Зейлера находится в Армстронг-хауз – это большое серое здание на углу Булл-стрит и Гастон-стрит. Я позвоню ему, и он вас примет, только постарайтесь навестить его после пяти часов, по окончании рабочего дня, а то мне придется оплачивать и вашу беседу – он не постесняется представить мне счет за нее. Знаю я этих адвокатов. – Уголки рта Уильямса печально опустились. – Передайте привет Уге.

– Уге?

– У-Г-А. Уге. Это большой белый бульдог – талисман Университета Джорджии.[16] Сонни Зейлер – его гордый владелец. – Уильямс проговорил это с явным неодобрением. – Сонни – человек с чудинкой. Он футбольный фанат университетской команды. Он владел факультетским талисманом еще в пятидесятые годы, когда учился на юридическом. Теперешний Уга – четвертый но счету в этой собачьей династии за двадцать пять лет. Сонни возит его на все игры в специальном фургоне. Пес даже записан в правах Зейлера, там собака значится под именем УГА IV.

Вестибюль Армстронг-хауз был похож на пещеру с мраморным полом и камином, напоминающем об эпохе средневековых баронских замков. На одной из стен красовался портрет британского вельможи в красной накидке, выполненный в полный рост. Под этим портретом в кресле дремал старый портье, мистер Гловер. Служительница, сидевшая у входа на широкую лестницу, шепотом сообщила, что надо подняться наверх.

Большой, элегантный кабинет Сонни Зейлера размещался в бывшей спальне хозяина дома. Из высоких французских окон открывался вид на Оглторпский клуб. Ни стенах, где можно было ожидать увидеть портреты основателей фирмы, красовались цветные фотографии Уги I, Уги II и Уги III. На мощные плечи каждого бульдог была натянута красная футболка; на груди четко выделялась буква G – Джорджия. Сам Зейлер в белой рубашке с короткими рукавами сидел за столом. Адвокат оказался крепким широкоплечим мужчиной. Когда я вошел, он поднялся со своего места так стремительно, как бросается в атаку прорывающийся по центру поля полу «защитник. Мы пожали друг другу руки. На пальце Сонни был надет перстень, размерами напоминающий кастет, Мелкие бриллианты на кольце складывались в слова: ДЖОРДЖИЯ – НАЦИОНАЛЬНЫЙ ЧЕМПИОН – 1980; Я сел за стол напротив хозяина. Было четверть шестого, но, кто знает, может, у Зейлера спешили часы?

– Вы проведете этот процесс не так, как прошел первый? – спросил я.

– Конечно, черт возьми, – ответил он. – У нас составлен абсолютно новый план игры. Самой большой ошибкой защиты на прошлом процессе была полная неготовность во всеоружии встретить гомосексуальную тему. Бобби Ли Кук полагал, что сумел исключить этот щекотливый предмет из судебного разбирательства и набрал в жюри старых дев и школьных учительниц. Это катастрофа. На всей защите был поставлен жирный крест, когда Лоутон разрешил свидетельствовать тем двум панкам – дружкам Хэнсфорда, которые подтвердили, что между Джимом и Дэнни существовали половые отношения. Я усадил Джима на то самое место, где сидите вы, и сказал: «Послушайте, мы не можем второй раз допустить одну и ту же ошибку. Если мы это сделаем, он снова выпустит на присяжных тех двух парней, и все завертится, как в прошлый раз. Вы должны рассказать об этом сами, своими собственными словами. Расскажите все спокойно и мягко, чтобы сгладить тяжкое впечатление и погасить ажиотаж». Но Джим уперся – он не желал этого делать. Просто отказался и все. Заявил, что не может говорить об этом в присутствии своей матери. Тогда я сказал ему: «Бога ради, перестаньте, Джим. Ваша мать сидела в зале суда и все слышала!» – «Но не от меня!» – возразил Джим. Я подумал минуту и нашел выход: «А что если удалить вашу мать из зала суда на время вашего допроса? Тогда она ничего не услышит из ваших уст». Джим нехотя согласился. Я попросил его не беспокоиться, пообещав подобрать таких присяжных, которые не упадут в обморок при слове «гомосексуализм».

– И как конкретно вы планируете это сделать? Зейлер задумчиво оперся локтями о стол.

– Ну, мы собираемся поступить следующим образом: спросим потенциального присяжного, не почувствует ли он каких-либо затруднений, если узнает, что подсудимый – гомосексуалист. Они, конечно, в один голос заявят: «Что вы, конечно, нет, никаких проблем не будет». Тогда мы спросим их: «Хотели бы вы, чтобы учителем ваших детей в школе был гомосексуалист?» На этом вопросе поймается большинство из них. «Я бы не хотел, нет». Таких людей мы исключим. Если же кандидат в присяжные уклонится от ответа на этот вопрос, мы добьем его следующим: «Есть ли гомосексуалисты в церкви, куда вы ходите?» Короче, если у человека есть предубеждение, мы рано или поздно докопаемся до него.

Зейлер не был заинтересован в смене округа, где должно разбираться дело.

– Как бы нам не пришлось об этом пожалеть, – сказал он. – Никто не может предугадать, как сложится тогда процесс. Мы потеряем возможность им управлять. Слушания могут назначить, например, в графстве, Уэр. – Зейлер округлил глаза. – Но там же нет никого, кроме заскорузлых южан. Эти люди считают грехом, заниматься сексом с собственной женой при свете. Да они линчуют Джима еще до вынесения приговора. Так что, я думаю, лучше всего провести повторное разбирательство именно в Саванне. Обвинение окружного прокурора не так сильно, как кажется, а сейчас оно стало еще слабее.