Загадка тетрадигитуса - Борис Борисович Батыршин

минную атаку.

23.06.1889 г., 17.37. по Гринвичу.

«Змей Горыныч» прекратил огонь.

«Корнилов» выпустил с дистанции 6 кабельтовых 2 самодвижущиеся мины по «Орландо» из подводных аппаратов правого борта. Попаданий нет, одна мина затонула, не дойдя до цели, вторая прошла под кормой.

23.06.1889 г., 17.39. по Гринвичу.

«Корнилов» выпустил с дистанции 4 кабельтовых 1 самодвижущуюся мину Уайтхеда по «Орландо» из подводного аппарата правого борта. Взрыв в районе мидель-шпангоута. Британский крейсер сбросил ход до 3 узлов и ложится на левый борт.

23.06.1889 г., 17.41. по Гринвичу.

Радио с «Мономаха»: "Дистанция до «Змея Горыныча» 8 миль. Англичане заняли позицию на правой раковине нашего отряда и ведут огонь по «Рынде». Корвет горит, сбиты грот– и фок мачты. «Рында» отвечает на огонь. Зафиксированы два попадания в головной «Инфлексибл», видимых повреждений нет.

23.06.1889 г., 17.46. по Гринвичу.

"Отдан приказ поворачивать на помощь «Мономаху» и «Рынде». Радио на «Тавриду» – идти к крейсерам Дубасова и обеспечивать корректировку огня.

23.06.1889 г., 17.59. по Гринвичу.

Радио с «Мономаха»: «Рында» горит от носа до кормы. Скорость упала до 6 узлов. На огонь противника отвечает единственная пушка кормового плутонга.

23.06.1889 г., 17.59. по Гринвичу.

Радио с «Мономаха»: Два попадания с «Инфлексибла» по «Мономаху». Один снаряд пробил небронированную носовую оконечность, разрушил подшкиперскую и не взорвался. Второй уничтожил спонсон восьмидюймового орудия, разрушил офицерские каюты. Крейсер держит ход 15 узлов.

23.06.1889 г., 18.05. по Гринвичу.

Радио с «Владимира Мономаха»: «Связи с „Рындой“ нет. Корвет медленно погружается, имея крен на левый борт, с поднятым кормовым Андреевским флагом и развёрнутым гюйсом. На фок-мачте виден флажный сигнал „Погибаю, но не сдаюсь!“…»

* * *

Из дневника гардемарина Ивана Семёнова.

"…Поворачиваем на зюйд! – крикнул Георгий. – Идём к крейсерам Бутакова. Как у тебя с патронами?.."

С патронами у меня было неважно. Хреново, прямо скажем, было у меня с патронами: последний короб я пристегнул к пулемёту и успел дать пару коротких очередей, целя по расчётам "Гатлингов" на боевых марсах "Орландо". Это были единственные, кто хоть как-то пытался нам отвечать, поскольку у митральез, установленных на палубе и надстройках, попросту не хватало углов возвышения, чтобы стрелять по воздушным целям. Но теперь прекратился и этот жиденький "зенитный огонь" – после торпедной атаки "Корнилова" крейсер медленно валился на борт, на палубах было черно от мечущихся в панике людей, и стрелять по ним не поднималась рука – не говоря уж о бессмысленной трате боеприпасов. Мичман Кухарев в азарте выстрелил всё, "до железки", как говорили в известном фильме – так что единственный начатый короб и представлял сейчас весь наш боезапас. Это если не считать пары "полусоток" висящих на бомбодержателях. Кстати, когда вернёмся, надо будет поздравить мичмана и цесаревича: как-никак, первый в мировой истории случай успешного бомбометания по подвижной и маневрирующей морской цели. В нашей истории, если мне память не изменяет, это случилось на четверть века позже, во время балканской войны, когда болгарские пилоты сбросили бомбы на турецкий военный корабль.[29]

Пока я предавался военно-историческим размышлениям, "Таврида" описала дугу над гибнущей посудиной её Величества и с набором высоты пошла на юг. Счётчик воздушного лага указывал сорок один узел – с учётом попутного ветра мы должны оказаться над крейсерами Дубасова меньше, чем через десять минут. Я уже ясно видел чёрные коробки боевых кораблей, от которых по ветру стелились длинные чёрные хвосты. Идущая мателотом за "Мономахом" "Рында" дымила особенно сильно – к угольной копоти из труб прибавлялся дым разгорающегося по полуюте пожара. Из трёх мачт уцелела только одна, фок-мачта, на которой яростно трепетала цепочка флажного сигнала. Лазурно-голубая поверхность моря вокруг корабля испятнали белопенные круги от снарядных всплесков – "Инфлексибл" и "Амфион", пользуясь преимуществом в скорости, брали хвост русского ордера в циркуляцию и, словно на стрельбище, расстреливали несчастный корвет. "Рында" огрызалась – столбы плотного кордитного дыма регулярно вылетали в сторону англичан, и тогда уже рядом с ними вырастали высоченные фонтаны. "Мономах" добавлял к этому снаряды своей единственной уцелевшей восьмидюймовки правого борта, и я заорал от радости, увидав грязное облачко разрыва на полуюте "Инфлексибла".

"Снижаемся! – крикнул цесаревич. – Приготовиться к бомбометанию!" Я воткнул приклад ТПК в плечо и поймал в прорезь прицела мостик, на котором суетились сигнальщики. Пришла и наша очередь добавить в происходящее свои пять копеек.

Кухарев всё же молодчина! С первого захода положить одну из двух бомб – и не куда-нибудь, а на крышу башни главного калибра "Инфлексибла"! Если я что-нибудь понимаю в колбасных обрезках – мичману за это должен очиститься никак не меньше, чем "Владимир" с мечами, и уж цесаревич за этим проследит. Два результативных бомбовых попадания по вражеским кораблям за один боевой вылет – подобным достижением и во время Второй Мировой мало какой пилот мог похвастать…

Сравнительно маломощная бомба не смогла пробить шестнадцать дюймов железной брони на толстенной тиковой подкладке, защищавшие башню. Но когда "Таврида" пошла на новый заход (на этот раз бомба разорвалась у левого борта, взметнув столб пены и воды выше боевых марсов), я обратил внимание, что орудия пострадавшей башни смотрят совсем не в сторону русского ордера. Заклинило? Если да – то огневая мощь броненосца сразу упала вдвое.

Со стороны берега уже подходили "Горыныч" с "Корниловым", и я, оставив бесполезный уже пулемёт, взялся за переговорник. Кухарев уже стучал ключом в носу гондолы, корректируя стрельбу "Мономаха", так что я связался с "Горынычем". Ответил мне Никол; я скомандовал ему бросать всё и бежать на мостик, к артиллерийскому офицеру. На такой дистанции не составляло труда отличить всплески от шестидюймовых снарядов "Горыныча" от тех, что поднимали "мономаховские" восемь дюймов. Результат не замедлил сказаться: после трёх пристрелочных выстрелов снаряд лёг близким накрытием, и канониры крейсера перешли на поражение. За пять минут в "Инфлексибл" один за другим угодили три снаряда – умница Никонов приказал стрелять фугасными бомбами, рассчитывая вызвать разрушения и пожар надстроек, которых на британской посудине было предостаточно. И не ошибся – вскоре за "Инфлексиблом" потянулся густой шлейф бурого дыма, и я увидел, как прикрываясь этой дымовой