Любовь без границ - Джоанна Троллоп

Сияя улыбкой, она протянула коробку Джеймсу, который вышел открыть без малейшего подозрения, полагая, что за дверью окажется почтальон или, скажем, молочник. Но там стояла миловидная женщина со свертком.

— Я мама Гарта.

— Вот оно что! — Джеймс тоже просиял. — Наш личный поставщик пионов!

— Верно.

— Прошу вас, входите. — Он шире распахнул дверь, и она скользнула в дом, невысокая изящная шатенка в красном кардигане. — Только учтите, за чистотой тут никто не гонится.

— Неловко признаться, но я знаю. Гарт рассказал. Насколько я поняла, у каждого из вас ситуация не из приятных. Рэнди сейчас в отъезде, и я подумала…

— Рэнди?

— Мой муж, — ответила Блуи без малейшего энтузиазма (у нее были совершенно прямые, с отливом, каштановые волосы). — Он, знаете ли, физик-ядерщик. Сейчас ездит с лекциями. Должен быть в Гааге… или еще где-то.

— Миссис Ачесон…

— Зовите меня просто Блуи.

— Извините, Блуи, но мой дядя, наверное, еще в халате.

Он и был. Сидя за безобразно захламленным кухонным столом, Леонард разгадывал кроссворд, время от времени принимаясь бормотать себе под нос. Напротив сидел Хью в кашемировом джемпере прямо на голое тело. Этот составлял близнецам иллюстрированное письмо с помощью фломастеров, которые потихоньку умыкнул из комнаты Джосс. Двери в сад стояли открытыми, и можно было видеть, как мисс Бачелор (все еще в пальто вопреки солнцу и теплу) обрезает на олеандре засохшие соцветия.

— Внимание! — провозгласил Джеймс. — Имею честь представить миссис Блуи Ачесон, мать известного вам Гарта Ачесона. В своем безмерном великодушии она пришла угостить нас печеньем!

Блуи одарила мужчин ослепительной улыбкой. Хью подскочил к ней с протянутой рукой.

— Вам не следует здесь находиться, любезнейшая миссис Ачесон! Вы воплощение гигиены, а у нас условия, как видите, антисанитарные. — Он зашевелил бровями в сторону Леонарда и зашептал: — Ты бы хоть встал, замшелый старый пень!

Тот и не подумал, буравя Блуи взглядом. Она для пробы улыбнулась ему.

— Джосс при вас?

— Нет, при мне только печенье, — ответила она виновато.

— А ведь уже десять дней! — Леонард нацелил на Блуи обвиняющий перст, словно переезд Джосс в Осни был делом ее рук.

Гостья уселась. На Леонарде был исключительно гнусный и обтерханный халат с пижамными штанами немногим лучше. Он не брился три дня, но Блуи держалась так, словно перед ней был лощеный, одетый с иголочки джентльмен.

— Гарт навещал Джосс на новом месте, — сообщила она. — Они ходили в кино, и он думает, что живется ей недурно.

— Нет, дурно! Еще как дурно! С чего бы ей там могло недурно житься?

Блуи опустила глаза. На самом деле Гарт не сказал ничего подобного. Наоборот, его поразило, как сильно Джосс скучает по вилле Ричмонд. На вопрос, зачем тогда оставаться в Осни, она ответила: «Из чувства долга». И добавила: «Где бы я ни жила, все равно буду перед кем-то виновата». Почувствовав слабинку, Гарт попробовал ее поцеловать, но схлопотал по физиономии. Этого он, само собой, не довел до сведения Блуи…

— Разве не естественно, что Джосс живет с матерью? — осторожно спросила она.

— Что за чушь! — возмутился окончательно расстроенный Леонард. — Для нее естественно жить с нами!

— Прошу вас быть снисходительной к моему престарелому дяде, — сказал Джеймс, ставя перед гостьей чашечку кофе. — Он нарочно грубит, чтобы скрыть врожденную мягкость натуры.

Блуи улыбнулась шутке, отпила кофе и огляделась. Кругом царил тот приятный беспорядок, без которого невозможен подлинный уют. Нетрудно было предположить, что это всеми любимое помещение.

— Мне здесь нравится, — заметила она.

— Что?! — воскликнул Хью, вспоминая (вопреки данному себе слову) строго упорядоченное очарование кухни в Черч-Коттедже. — Но это невозможно!

— Отчего же? По сравнению с вашей моя кухня выглядит скучно. Ни книжек, ни кресла, ни… — Блуи запнулась.

— Ни бутылок? — любезно подсказал Джеймс.

— Нет, бутылки там имеются, но… как бы это сказать?.. благопристойные! Оливковое масло, ароматический уксус и прочее, предписанное журналом «Гурман».

Джеймс и Хью придвинулись поближе. От Блуи исходил нежный, свежий ток, как от альпийской фиалки, только что раскрывшейся на краю горного утеса.

— Ее мужа зовут Рэнди[4], — сообщил Джеймс.

— Он, конечно, шутит? — уточнил Хью.

— Вовсе нет. — Блуи засмеялась, довольная. — В Америке это вполне достойное имя. — Глаза ее лукаво блеснули. — У меня там есть кузина по имени Поки[5], и поверьте, ничего такого ее имя не значит!

Друзья не сводили с нее глаз, невольно улыбаясь в ответ. Она была само очарование и к тому же прехорошенькая — эдакий подарок судьбы, озаривший их мужской монастырь. Леонард, у которого так и чесался язык отпустить что-нибудь едкое, счел за лучшее удалиться. Он поднялся (с пыхтением и хрюканьем, как старый боров из грязи), не глядя нащупал трость и потащился в сад. Последним, что достигло его слуха, были слова Хью: «Значит, ваш муж физик-ядерщик. А чем занимаетесь вы?»

Несколько по кривой Леонард пересек травянистый участок земли (который, кстати сказать, не мешало бы выкосить) и приблизился к Беатрис. Она его прекрасно слышала, но не посмотрела через плечо, пока он не запыхтел у нее над самым ухом.

— Почему ты еще в халате?

— В субботу имею полное право! Угадай что?

— И не подумаю.

— У нас там женщина!

Это заставило Беатрис повернуться по-настоящему, всем телом. Сухие головки цветов у нее в горсти откликнулись громким шорохом.

— Какая еще женщина?

— Мать Гарта. Вот это, я скажу тебе, куколка! Принесла нам печенья.

— Очень мило с ее стороны.

— Что? Мило? Черта с два это мило! Прошел слух, что на вилле Ричмонд живут три бесхозных мужчины, и — бац! Женский пол слетается как мухи. Сперва ты, теперь эта…

— Твои намеки оскорбительны! — сказала Беатрис и, вспыхнув, отвернулась к олеандру.

Часы недавно били половину одиннадцатого, и она надеялась, что Джеймс догадается принести ей чашечку кофе. Она бы выпила его не спеша, за разговором, но Леонарду не полагалось этого знать.

— Оденься все-таки. Выглядишь неприлично.

— Ах вот как, неприлично? — Леонард скривил ехидную гримасу. — Надо прикрыться, чтобы, не дай Бог, не воспламенить миссис Ачесон своими прелестями?

Беатрис не удержалась от смешка. Он заковылял обратно в дом, бормоча:

— Чтоб мне пропасть! Старая кошелка ревнует. Как быть, если она в меня втюрилась?

На кухне по-прежнему царило приподнятое, праздничное настроение. Блуи говорила, должно быть, что-то забавное, так как мужчины покатывались со смеху. Появление Леонарда прошло незамеченным.