Великие мифы и легенды. 100 историй о подвигах, мире богов, тайнах рождения и смерти - Ирина Мудрова

Смерть Сигурда

Тогда в одну темную ночь вооруженный Готторм прокрался в палату Сигурда; но, наклонившись над ним, увидел, что Сигурд смотрит на него, и выбежал. Он снова вернулся, и все повторилось, как и в первый раз. К утру же, вернувшись к Сигурду в третий раз, он увидел, что герой спит, и предательски вонзил копье ему в спину.

Несмотря на смертельное ранение, Сигурд поднялся на своем ложе и, схватив свой меч, который висел рядом с ним, изо всех сил метнул его в спину пытающегося убежать убийцы. Когда же Готторм достиг двери, меч настиг его и разрубил надвое. Затем, тихо попрощавшись с охваченной ужасом Гудрун, Сигурд откинулся назад и умер.

Тогда же убили сына Сигурда, и несчастная Гудрун в молчании оплакивала погибших, в то время как Брюнхильд громко смеялась, чем навлекла на себя гнев Гуннара, который слишком поздно пожалел о случившемся.

Похороны состоялись вскоре. Был сложен большой погребальный костер, на который возложили дорогие гобелены, свежие цветы и сверкающее оружие, как полагалось при погребении великого воина. Все то время, что шли приготовления, женщины с особенной нежностью обращались с Гудрун; боясь, что ее сердце не выдержит, они пытались вы звать у нее слезы, рассказывая сильнейшие огорчения, которые им самим пришлось когда-либо пережить: одна женщина, например, поведала, как она сама потеряла всех, кто ей был дорог. Однако все попытки были тщетными, пока не положили на ее колени голову Сигурда, попросив поцеловать его, как если бы он был еще жив; и тогда слезы ручьем полились из ее глаз.

Сама Брюнхильд не осталась равнодушной к произошедшему; она позабыла все обиды, когда увидела тело Сигурда на костре. Он был одет в сияющие доспехи, как будто шел в бой; на голове у него был шлем-страшило, рядом с ним был его боевой конь, которого должны были сжечь вместе с ним, как и нескольких самых верных его слуг, которые не могли пережить смерть хозяина. Она удалилась к себе в покои и, раздав все свое имущество служанкам, надела свои самые роскошные одежды, бросилась на кровать и закололась мечом.

Весть об этом в скором времени достигла Гуннара, который бросился к своей жене. Единственное, что он успел услышать, была ее просьба положить ее рядом с героем, которого она любила, вынуть из ножен сверкающий меч и положить между ними, как было в тот день, когда он обманом добился ее руки, чтобы помочь другому. Когда она умерла, все ее пожелания были исполнены, ее сожгли вместе с Сигурдом, а все Нибелунги оплакивали их.

КЕЛЬТСКАЯ МИФОЛОГИЯ

Бой Кухулина с Фердиадом

Герой из героев, славный воин древнего Ульстера, первый среди воинов Красной Ветви короля Конхобара, бесстрашный уладский пес – так называли Кухулина его друзья и враги.

И был еще только один воин в пяти королевствах древней Ирландии, или, как тогда говорили, – в Эрине, который мог сравниться с Кухулином в отваге и боевом искусстве.

То был Фердиад, сын Дамона.

Эти два славных героя – Кухулин и Фердиад – были назваными братьями и друзьями. Они вместе росли, вместе обучались приемам боевой силы и мужества у грозной воительницы Скатах на острове Скай. Там прошла их юность, там они познали любовь и возмужали, оттуда, рука об руку, отправились на ратные подвиги в чужие, далекие страны.

Их преданность и верную дружбу скрепила кровь, пролитая во многих опасных битвах, боях и сраженьях. Но случилось так, что, рассердившись на злого и коварного короля Конхобара, Фердиад вместе с другими воинами Красной Ветви покинул Ульстер и ушел на службу к гордой и жестокой коннахтской королеве Мав.

Как раз в ту пору Мав задумала идти войной на королевство Ульстер. Ей давно хотелось показать королю уладов Конхобару, что не он самый сильный король в Эрине.

Она собрала всех своих славных воинов и сама повела их на север в Ульстер. Время для войны она выбрала удачное – короля Конхобара и его воинов одолел тяжкий недуг. Это случалось с ними к началу каждой зимы – в наказание за то, что однажды король Конхобар надсмеялся над богиней войны Махой.

И вот когда все уладские воины обессилели от недуга, королева Мав покинула Коннахт и подошла со своим воинством к самой границе Ульстера – к Северному Проходу.

Узнав, что на Ульстер идет могучее войско королевы Мав, Кухулин послал своего возницу Лойга к богине Махе с великой просьбой, чтобы она сняла свое проклятье с уладов. А пока силы к ним еще не вернулись, Кухулин один вышел защищать Северный Проход от врага.

Проклятье богини Махи его не коснулось: когда с уладами только случилось это несчастье, Кухулин еще не родился. Не проходило дня, чтобы от руки Кухулина пало меньше ста воинов королевы Мав. Недаром шла о нем слава героя из героев, бесстрашного бойца, победителя во многих битвах.

Мало того, по ночам Кухулин незаметно подбирался к самому лагерю гордой королевы и камнями, метко пущенными из пращи, разгонял всю ее стражу. Так что никому не было от него покоя не только днем, но и ночью.

Тогда надумала королева Мав направить к Кухулину гонцов и послов. Гонцы бегали от нее к палатке Кухулина и обратно, передавая ее вопросы и его ответы. И было решено между ними, что не станет больше королева Мав продвигаться в Ульстер форсированным маршем, а будет каждый день посылать к Кухулину по одному воину для встречи в славном поединке. Условились они, что пока он будет биться в поединке, она может идти со своим войском вперед, но как только воин ее будет убит – коли это случится, – она остановится до следующего дня.

«Лучше уж я буду терять в день по одному воину, чем по сто», – думала коварная Мав.

Но шел день за днем, и Кухулин убивал в честном поединке одного за другим лучших ее воинов. И настал день, когда королева Мав не знала, кто бы еще мог сразиться и выдержать бой с Кухулином.

Пришлось ей созвать большой совет мужей Эрина. Стали мужи Эрина думать и, подумав, сошлись на одном:

– Фердиад, сын Дамона! Ибо в битве, в бою и в сражении он один равен храбрейшему герою Кухулину. Вместе росли они, вместе обучались приемам бое вой силы и мужества у грозной Скатах.

– Удачный выбор! – одобрила королева.

И послали гонцов и послов за Фердиадом. Но Фердиад отказался, отверг, отослал назад гонцов и послов королевы. Не пошел он на ее зов, ибо знал, чего хотят от него: чтобы вступил он в единоборство с милым другом своим, названым братом и соратником.

Тогда Мав послала к Фердиаду друидов и злых певцов, чтобы они спели ему три цепенящих песни и три злых заклинания – на позор, посмеяние и презрение, – если Фердиад откажется к ней прийти.

На этот раз Фердиад пошел, ибо легче, казалось ему, пасть от копья силы, ловкости и отваги, чем от стрел стыда, позора и поношения. Мав сама вышла к нему навстречу и приняла его с честью и приветом. Потом созвала своих вождей и военачальников и приказала им устроить в честь Фердиада пир.

За столом Фердиад сидел от нее по правую руку. А с другой стороны рядом с ним Мав посадила свою дочь Финдабайр и наказала ей подливать герою лучшие вина, чтобы его кубок никогда не оставался пустым.

Фердиад быстро захмелел и развеселился. Тогда королева стала восхвалять его отвагу, мужество и геройские подвиги и посулила ему несметные богатства, новые земли и свою дочь Финдабайр в жены, если он вступит в единоборство с Кухулином.

Собравшиеся за столом громко приветствовали такие слова королевы.

Все, кроме Фердиада.

Он один сидел молча. Горько было ему даже думать о бое со своим другом, товарищем и побратимом. Он сказал королеве:

– Твои дары поистине щедры и прекрасны, гордая Мав!

Но я недостоин их. Никогда я не приму их в награду за бой с милым моим другом Кухулином.

И поняла тогда Мав, что такую преданность и любовь не разрушить ни лестью, ни подкупом. И задумала она иной план.

Она, сделав вид, будто не слышала, что он только что говорил, обернулась к своим воинам и советникам и спокойно заметила:

– Пожалуй, теперь я готова поверить тому, что говорил о Фердиаде Кухулин.

– А что Кухулин говорил обо мне? – спросил Фердиад.

– Он сказал, что ты слишком опаслив и осторожен, чтобы выступить против него в поединке, – ответила Мав.

Фердиада охватил гнев, и он воскликнул:

– Не следовало Кухулину так говорить обо мне! Не мог он, положа руку на сердце, сказать, что хоть раз я был трусом или выказал недостаток храбрости в наших общих делах. Клянусь моим главным оружием, завтра же на рассвете я первый вызову его на бой, который мне так ненавистен!

И, не прибавив больше ни слова, Фердиад, печальный, вернулся в свою палатку.

В ту ночь не слышно было ни музыки, ни песен среди верных воинов Фердиада. Они видели, как вернулся с королевского пира их начальник и господин, и шепотом вели беседу, с тревогой вопрошая друг друга, что же будет. Они знали, что Фердиад искусен и неустрашим в бою, но они знали, что не менее искусен и столь же неустрашим Кухулин.