Война старика - Джон Скальци

момент, который будет самым благоприятным для нас, только и всего. Поэтому мы должны приготовиться к ожиданию. Хорошо по крайней мере то, что Коралл — чрезвычайно дружественная для человека планета. При необходимости мы без труда проживем на подножном корму.

— Я пока не стремлюсь заделаться колонистом, — заметил Алан.

— Это же не навсегда, — успокоил я. — И это лучше, чем возможная альтернатива.

— Тут мне нечего возразить, — кивнул Алан.

Я повернулся к Фионе:

— Что нужно сделать, чтобы добраться туда живыми?

— Помолиться как следует, — огрызнулась она. — Пока что с нами все нормально, потому что мы похожи на летящий обломок, но, как только в атмосферу войдет что-нибудь крупнее человеческого тела, рраей сразу же засекут это. А когда мы начнем маневрировать, у них не останется никаких сомнений.

— А сколько времени мы можем оставаться здесь? — тоном праздного любопытства поинтересовался я.

— Не слишком долго, — ответила Фиона. — У нас нет ни еды, ни воды, зато есть две дюжины человек. Даже с нашими новыми улучшенными телами мы очень быстренько израсходуем все запасы воздуха.

— Еще одно. Долго ли мы сможем лететь с выключенными двигателями после входа в атмосферу?

— Совсем не долго, — сказала наш пилот. — Если начнем кувыркаться, мне уже не удастся выровнять полет. Тогда мы будем падать, пока не врежемся в землю.

— В общем, делай все, что можешь, — сказал я.

Она кивнула.

— Ладно, Алан, теперь пора сообщить нашим людям об изменениях в плане.

— Все. Пора, — громко сказала Фиона и нажала на какую-то кнопку. Ускорение прижало меня к спинке кресла второго пилота. Теперь мы уже не падали на поверхность Коралла, а снижались по пологой — слишком пологой! — траектории.

— Мясорубка заработала, — сказала Фиона, когда мы погрузились в атмосферу. В шаттле стоял грохот, словно мы сидели в барабане.

Динамик, встроенный в приборную доску, издал негромкий звенящий звук.

— Активное сканирование, — сказал я. — Нас засекли.

— Вижу, — отозвалась Фиона, закладывая вираж. — Через несколько секунд мы войдем в высокие облака. Может быть, они помогут сбить ублюдков с толку.

— Думаешь, и впрямь помогут? — осведомился я.

— Нет, — честно созналась Фиона, но все равно направила шаттл в огромное кучевое облако.

Мы вышли из него на несколько километров восточнее, и нас тут же снова засекли.

— Ведут, — сообщил я. — Самолет в трехстах пятидесяти километрах. Приближается.

— Постараюсь спуститься как можно ближе к земле, прежде чем они окажутся над нами. Мы не сможем уйти на скорости или ответить огнем. Единственное, на что можно надеяться, — что мы будем достаточно низко и часть их ракет попадет в верхушки деревьев, а не в нас.

— Звучит не очень утешительно, — заметил я.

— Сегодня я не склонна к утешениям. Держитесь. Сейчас мы так нырнем…

Самолет рраей оказался точно над нами.

— Ракеты, — крикнул я.

Фиона бросила шаттл на левое крыло, и мы скользнули еще ниже к земле. Одна ракета прошла мимо и умчалась вдаль, вторая взорвалась, ударившись в вершину холма, мимо которого мы проносились.

— Отлично, — сказал я и чуть не откусил себе язык, потому что третья ракета взорвалась прямо у нас за кормой, сделав шаттл неуправляемым. Тут же взорвалась четвертая ракета, шрапнель пробила стенку шаттла. Сквозь рев воздуха я отчетливо слышал, как несколько моих людей закричали от боли.

— Падаем, — сказала Фиона, пытаясь выровнять шаттл. Ей это удалось, но мы с огромной скоростью мчались к небольшому озеру.

— Сейчас ударимся о воду и разобьемся, — спокойным голосом прокомментировала она. — Прошу прощения.

— Ты все сделала отлично, — успел ответить я, и тут нос шаттла зацепил поверхность озера.

Со скрежещущим звуком разрываемого металла нос шаттла начал загибаться вниз; пилотские места отделялись от салона космошлюпки. Я успел разглядеть, как надо мной с открытыми в беззвучном крике ртами пронеслись, сидя в своих креслах, с беспорядочно кувыркающимся корпусом шаттла наши с Аланом подчиненные. Все звуки потонули в реве пролетающего обломка космошлюпки над оторвавшимся носом, для которого удар о воду оказался таким сокрушительным, словно мы врезались в скалу. Из нашего обломка, кувыркающегося самым невероятным образом, вылетали куски металла и обломки аппаратуры. Я почувствовал острую боль — что-то ударило меня по нижней челюсти и улетело прочь, унося ее с собой. Вместо крика я мог испустить лишь какое-то бульканье — это УмноКровь под действием центростремительной силы хлынула из раны. Мой взгляд нечаянно упал на Фиону: ее голова и правая рука остались где-то позади.

С громким треском мое кресло вырывается из пола пилотского отсека, и меня несет на спине к большому валуну. Я мчусь вперед, одновременно медленно поворачиваясь против часовой стрелки вместе с креслом, а потом оно начинает прыгать по камням. Затем следует резкая до тошноты остановка — это правая нога ударяется о валун, и мое сознание ныряет в желто-белый взрыв двухсотградусной боли, со всей определенностью объяснившей мне, что бедро сломалось, словно соленый сухарик. Ботинок висит как раз там, где только что находилась челюсть, и я оказываюсь, возможно, первым в истории человечества субъектом, которому удается пнуть самого себя в нёбный язычок. Я описываю дугу по сухой земле и останавливаюсь там, где все еще продолжают падать деревья, сломанные пронесшейся сквозь кустарник кормовой частью шаттла. Один из стволов рушится прямо мне на грудь и ломает по меньшей мере три ребра. После того как мне удалось ударить себя ногой в горло изнутри, как ни странно, у меня появляется ощущение, похожее на разочарование.

Я смотрю вверх (ничего другого я просто не в состоянии делать) и вижу над собой Алана. Он висит вниз головой на сломанном стволе дерева, вонзившемся точнехонько туда, где находится печень. УмноКровь капает из его рассеченного лба мне на шею. Я вижу, как его глаза слегка двигаются в орбитах, — это он увидел меня. Затем я получаю сообщение через МозгоДруга:

«Ты выглядишь ужасно».

Я не могу ничего ответить. Я в состоянии только смотреть.

«Надеюсь, что там, куда я попаду, будут видны созвездия», — передает Алан.

Он сообщает эту фразу еще раз. И еще. После этого он уже ничего не сообщает.

Какие-то чирикающие голоса. Грубая лапа хватает меня за руку. Задница распознает язык и начинает переводить.

— Этот еще жив.

— Брось его. Он и так скоро сдохнет. К тому же зеленые не годятся в пищу. Они совершенно не развариваются.

Фырканье, которое Задница переводит как «смех».

— Святая трахалка, вы только посмотрите на это, — говорит кто-то. — Этот сукин сын еще жив.

Другой голос. Знакомый.

— Позвольте взглянуть.

Молчание. Снова звук знакомого голоса:

— Снимите с него это бревно. Мы забираем его.

— Господи Иисусе, босс, — сопротивляется