Сталин. Кто предал вождя накануне войны? - Олег Козинкин

А тем временем за Бугом противник сосредоточил большие силы. В город и его окрестности проникали шпионы и диверсанты. <…>

О том, что война не за горами, говорили все. Командный состав Брестского гарнизона пытался эвакуировать свои семьи вглубь страны, но это запретили. Сверху гили указания: провокациям не поддаваться, огня не открывать.

Такие размышления волновали меня в тот памятный вечер 21 июня 1941 года. <…>Я прилёг на походную койку. Но часто просыпался, вставал, выходил из палатки, к чему-то прислушивался. Всё было спокойно, и я снова ложился.

Разбудил меня дежурный по штабу.

— Товарищ майор, творится что-то неладное. В направлении на Брест видно какое-то зарево, слышны какие-то взрывы.

Сна как не бывало.

— Поднять штаб по тревоге! <…>

Подбежал мой помощник капитан А.И. Алексеев, и мы пошли на узел связи. Все направления молчали, связи не было. Штаб корпуса был лишён важнейшего средства управления войсками. А на станции Жабинка загудел паровоз, подавая сигнал тревоги.

Шёл шестой час, когда с запада начал приближаться гул моторов и вскоре появились фашистские бомбардировщики. Бомбили станцию Жабинка, наш командный пункт. Отбомбились, ушли. В штабе корпуса двое ранено. На командный пункт заехал заместитель начальника штаба армии полковник Кривошеее. Он был в Бресте у генерала Попова в тот момент, когда начался обстрел.

Едва генерал успел объявить боевую тревогу, как оборвалась связь. <…>

А авиация противника бомбит, бомбит, бомбит. Бомбы сыпятся на продолжающие отходить 6-ю и 42-ю стрелковые дивизии, на танки 22-й дивизии, на войска, готовящие рубеж обороны у Жабинки, на командный пункт штаба корпуса, на Московское шоссе, по колоннам грузовиков с эвакуируемым из Бреста имуществом, по бесконечным вереницам беженцев. И нечем наказать воздушных бандитов. Ни авиации, ни зенитной артиллерии.

Первый день войны подходил к концу. <…>

Части корпуса понесли большие потери. О многих наших подразделениях, об их судьбе мы так ничего и не узнали. Особенно волновала всех судьба людей, оставшихся в крепости, но все попытки радистов установить связь с ними успеха не имели. <…>

Около 22 часов был получен приказ командующего 4-й армии — на рассвете 23 июня силами 28-го стрелкового корпуса и 14-го мехкорпуса нанести удар в Брестском направлении и выйти к государственной границе. <…>

Вернулся капитан Нехай — мой помощник Семья его — жена и двое крошечных сыновей — так и осталась в городе.

Коротка эта летняя ночь — первая военная. Вся она ушла на организацию обороны и подготовку контрудара.

С 24 часов ход подготовки проверяли командующий и член Военного Совета армии. Большую часть этой ночи я провёл в 6-й стрелковой дивизии. Был и в 333-м стрелковом полку. И снова ходили с Матвеевым по подразделениям, теперь сильно поредевшим, усталым. Ещё не улеглось возбуждение, вызванное всем пережитым в течение дня. Слышны тихие разговоры. И как тогда в крепости, бойцы окружили своего командира. Посыпались вопросы. Здесь я впервые услышал от солдат страшные слова: “измена", “предательство”. Враг мог использовать эти разговоры для подрыва веры солдат в своих командиров. Ответы на такие вопросы должны были быть глубокими, всё разъясняющими. А где найти ответ на такой вопрос, если и командиров порой мучают такого лее рода сомнения. Где наши самолёты? Почему так мало танков? Почему запретили эвакуацию семей? Почему не вывели нас из крепости? Даже госпиталь оставили фашистам. А вы знаете, товарищ полковник, что они сделали с больными и ранеными, находившимися в госпитале? Всех перебили. А помните, товарищ полковник, разговор перед войной о крепости-мышеловке? Захлопнулась она, эта мышеловка, мало нас оттуда вырвалось.

Что ответишь?..»

Вот этот боевой приказ Коробкова № 02 от 18 ч 30 мин 22 июня 1941 года:

«Войска 4-й армии, продолжая в течение ночи твёрдую оборону занимаемых рубежей, с утра 22.6.41 г. переходят в наступление в обход Бреста с севера с задачей уничтожить противника, переправившегося через р. Зап. Буг…

Атаку начать в 5.00 23.6.41 г. после 15-минутного огневого налёта.

Границу до особого распоряжения не переходить…

Командующий войсками 4-й армии генерал-майор Коробков Член Военного совета 4-й армии дивизионный комиссар Шлыков Начальник штаба полковник Сандалов

Ф. 226, on. 2156/сс, д. 67, л. 2,3. Подписи командующего войсками и члена Военного совета армии на документе отсутствуют» (сайт «Боевые действия Красной Армии в ВОВ»).

«Здоровую инициативу» проявляли коробковы. ПП до подчинённых толком не довели, патроны и снаряды из танков изымали, «красные пакеты» выдали в дивизии только в ночь на 22 июня, а вот пункт о переходе границы из Директивы № 2 применяли… даже вечером, с 22 на 23 июня! Напомню, командующий 4-й армии генерал-майор Коробков был расстрелян 22 июля вместе с Павловым. Сандалову повезло — к стенке в июле 41-го не поставили, и он потом, в начале 1950-х, ходатайствовал о реабилитации коробковых…

А дальше уже прямое обвинение Павловых в том, что они сознательно запрещали выводить дивизии из Бреста в июне 1941 года, сознательно оставили три дивизии в Бресте. На убой. Обвинение от старших командиров брестских дивизий…

«Фёдор Афанасьевич Осташенко, Герой Советскою Союза

Незабываемые дни

В июне 1941 года — полковник, заместитель командира 6-й Орловской Краснознамённой стрелковой дивизии по строевой части. В дальнейшем командовал дивизией и корпусам. За умелое управление войсками и личный героизм, проявленный в боях за Будапешт, удостоен звания Героя Советского Союза. Награждён семью орденами, четырьмя советскими и одной чехословацкой медалями. Член КПСС.

В Брест я прибыл в октябре 1940 года.

При знакомстве с частями соединения удручающее впечатление произвело скученное размещение личного состава. Многие роты не имели отдельных помещений для ленинских комнат и канцелярий.

Невозможно было понять, почему неприкосновенные запасы всех видов создаются в подвалах пограничной крепости.

На первом же совещании у командира дивизии я поднял вопрос о перемещении неприкосновенных запасов. Ответа не получил. В феврале 1941 года обратился к командиру 28-го стрелкового корпуса генералу B.C. Попову. Моё предложение он категорически отверг на том основании, что подыскать более удобные хранилища не представляется возможным.

В марте прибыл новый командир 6-й стрелковой дивизии полковник М.Л. Папсуй-Шапко. Вместе с начальником штаба полковником А.М. Игнатовым и заместителем начальника отдела политической пропаганды полковым комиссаром Г.С. Пименовым мы поставили волновавший нас вопрос более настойчиво; к этому времени стало известно о большом сосредоточении немецких войск у наших границ, однако результатов и на этот раз не добились.

К нашему большому удивлению, в апреле из Березы-Картузской в крепость перешли 42-я стрелковая дивизия.

До сих пор остаётся непонятным, почему командующий войсками округа запретил выводить из крепости части и подразделения в лагеря, тем более что в апреле наги лагерь был полностью подготовлен к приёму личного состава. Это была непростительная ошибка, за которую пришлось расплачиваться ценой больших жертв».

В мае в войсках начинается «летний период обучения». И на это время дивизии и выводятся на учебные полигоны для занятий и обучения. Этот план обучения утверждается в Генштабе ещё зимой. Однако дивизии из Бреста на полигоны не ушли.

По ПП округа «и) 42-я стр. дивизия через 30 часов после объявления боевой тревоги занимает Брестский УР и позиции полевого доусиления по госгранице на фронте Буяки, Мельник, Орля…», а «к) 6-я стр. дивизия через 3–9 часов после объявления боевой тревоги занимает Брестский УР и позиции полевого доусиления по линии госграницы на фронте Огородники, Брест-Литовск, Заказанка».

Если 6-я сд может занять свои рубежи южнее Бреста достаточно быстро, то 42-й требуется до полутора суток на занятие своих рубежей т.к. она до этого была в Березе-Картузской, что примерно в 100 км от Бреста и границы. И перевод её в Брест ещё в апреле, явно согласованный с ГШ, был вполне разумен — это реально сокращало время на её развертывание. И Сандалов, начштаба 4-й армии, в этом же сборнике — «Буг в огне» прямо и указал, что по приказанию Павлова «из Березы в Брестскую крепость была переведена дополнительно к размещённой там 6-й стрелковой дивизии и 42-я. Крепость явно перегрузили войсками». И «таким образом, из стремления прикрыть 150-километровую полосу армии, все её четыре стрелковые дивизии разместили непосредственно у границы». Также Сандалов пишет, что противостоящая 4-й армии ЗапОВО 4-я армия вермахта «состояла из двенадцати пехотных и одной кавалерийской дивизий и превосходила по численности нашу четырёхдивизионную 4-ю армию более чем в три раза.