Великокняжеский вояж - Олеся Шеллина

все это время обдумывая мои слова.

— Да что хотите, но, я бы на вашем месте все же похоронил, — равнодушно бросил я ему, на вопросительный взгляд Румянцева отвечая одними губами, — потом. — После этого подошел к бунтовщикам. Осмотрев их, отметил, что с одеждой у них все в порядке, Демидовы на тех же сапогах, получается, не экономят. Но вот явно нездоровый блеск у некоторых в глазах, говорил о том, что люди нездоровы, и тем не менее, находятся на заводе. — Кто главный?

— Я, — сравнительно молодой, хотя по его заросшей роже нельзя было с уверенностью сказать, сколько ему лет даже приблизительно, поднял голову и с вызовом посмотрел на меня.

— Имя, — коротко бросил я ему.

— Илья Данилов.

— И что же тебя, Илья Данилов, толкнуло с этим уродом связаться? — я покачал головой. — Он пойдет с нами, будем выяснять, что же здесь не так. Остальных пока под замок, их судьба будет зависеть от него, — я указал на Илью. И найдите уже того, кто запер эту проклятущую дверь, — с этими словами я развернулся и направился к выходу с завода на настоящий свежий воздух, даже не проверяя, идет ли за мной кто-нибудь, или все решили остаться здесь.

Глава 19

— Ну что, Акинфий Никитич, и как вы докатились до жизни такой? — я откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Демидова, сидящего напротив.

— Так, наверное, не все неправильно делаю, коли сам Фридрих решил меня извести, — Демидов устал, это было видно по запавшим глазам, и еле заметной гримасе на лице, когда он пытался скрыть терзающие его боли. По Ушакову знаю, что подагра — это неприятно, а вот нехер жрать что попало. Вот Андрей Иванович у меня на «поповской» диете сидит, которую я в приказном порядке велел ему соблюдать, а также его повару пригрозил, что кастрирую, ежели он ветчину с сыром да с вином продолжит на стол Ушакову подавать. И результат, как говориться, на лицо: он даже трость сейчас носить просто потому что привык. Правда, ходит с постной, как его еда, рожей и ненавидит лютой, просто классовой ненавистью всех, кто при нем жрать жаркое начинает, просто убить готов, судя по взгляду, но ничего, я имею право на небольшие самодурства, например, такие, как сохранение жизни Ушакова как можно дольше. А вот с Демидовым я пока в раздумьях, все-таки он немного закостенелый, по-моему, проще с Никитой дело иметь, и частично с Григорием. А вот Прокофий совершенно под то, чтобы промышленником быть не заточен. Другие у него интересы, и ломать этот весьма удивительный экземпляр — только хуже сделать. — Почему вы молчите, ваше высочество?

— Потому что думаю, как мне с вами быть, Акинфий Никитич. Я вот, намедни, с врачом вашим поговорил. Весьма толковый малый, чтоб вы знали. Только скучает дюже, пользуя практически только вашу семью, пациенты из которой весьма неблагодарны. Но ничего, я ему занятие придумал, он пока в шоке сидит, так что не мешайте человеку в себя приходить. — Демидов едва не поперхнулся от моих слов, и отставил чашку с чаем, в который доктор при мне накапал несколько капель опиумной настойки. В его случае боль гораздо больше по мозгам бьет, чем обезболивающее. Скорее, за проходящей болью он его даже не почувствует. — Так вот, Акинфий Никитич, доктор ваш сетует на то, что не выполняете вы его требования и советы, что он прямо говорит — поститься вам надо ежечасно и тогда Господь сподобится и уберет опухоль и боль из суставов. А вы его не слушаете, по батюшке кроете, да по матушке. Я вот точно говорю, ваш доктор прав, посмотрите на Андрея Ивановича — вот вам прекрасный пример, как пост животворящий работает.

В ответ на мои слова сам Ушаков скривился, а вот Демидов посмотрел на него с заметный любопытством и прищурился. Ну, я сделал для него все, что смог. Внемлет совету доброму, проживет еще какое-то время, а нет, боюсь, недолго ему в этом случае осталось.

— Ты вот лучше скажи, Акинфий Никитич, у тебя такой бардак на всех заводах? Почто ничего не охраняется? — включился в нашу беседу по подведению итогов Ушаков, приехавший в Невьянск еще неделю назад. Вместе в выпучившим глаза Турком, который, оказывается, вышел на Бергхольца и сумел дожать этого заносчивого немца, который выложил ему все подробности плана моего устранения. Бергхольца в живых не оставили, я не тетка, играть в добренького барина не намерен, а будь суд его бы точно максимум высекли да в Сибирь отправили, а как люди с деньгами в ссылке отдыхают, по-моему, ни для кого не секрет. Так что у Андрея Ивановича еще одна головная боль — наладить приличное ведомство за контролем и исполнением наказаний, а то, сдается мне, те же декабристы, что на не очень дорогом курорте отдохнули, так звезды две-три максимум, но особых лишений вряд ли почувствовали. Так что Бергхольца удавили потихоньку, но и широкой огласки не делали. В лес пошел немчура, да заблудился. А здесь почти тайга, где, как говорится, медведь все спишет, бывает, дело-то житейское. Смотреть надо, куда прешь.

— Так нигде никакой охраны нет, — развел руками Демидов. — Только люди специальные, что за работниками присматривают.

— Это, чтобы не разбежались, — деловито уточнил я. Демидов только зыркнул в мою сторону, но ничего не сказал.

— Ты хоть понимаешь, Акинфий Никитич, что с тобой государыня сделает, когда узнает, что ты едва наследника престола не угробил? — Ушаков даже покачал головой, показывая, как ему жалко этого неудачника.

— А как она узнает? — очень тихо спросил Демидов, уставившись в скатерть, украшавшую стол. Ох ты ж, ничего себе, он что же пытается взятку всучить, мне? М-да, все-таки, Акинфия на покой пора, вон Никита даже глаза закатил, и протер лицо руками, поражаясь папашиной дурости. Все, Акела, кажется выходит в тираж, но тут ничего уж не поделаешь, время, к сожалению, никого не щадит.

— Так ведь я ей расскажу, — радостно ответил я, как именно Елизавета узнает про то, что недавно произошло на заводе. — У нас с тетушкой порой вполне доверительные отношения возникают, — да, если она мне на растерзание сейчас Урал, Алтай и Сибирь отдаст, которые я хочу хорошенько тряхануть и привести к