Паутина. Книга 3 (СИ) - Стоев Андрей

— То есть вы считаете, что продавать самим для нас будет невыгодным? — пристально посмотрел на Лену Росомаха.

«А он, похоже, эмпат», — подумала Лена, ощутив легчайшее прикосновение.

— Я не верю, что вам удастся получать хотя бы столько же, сколько вы получаете сейчас, — совершенно искренне ответила она. — Мы действительно неплохо зарабатываем на ваших овощах, но надо понимать, что мы имеем множество льгот, как аристократическое семейство, и что нам никто не смеет навязывать протекцию или требовать дань. Ворон смотрит только на цифры и совершенно не понимает, что общество устроено гораздо сложнее. Например, он мечтает заработать кучу денег на алхимии, и никак не может понять, что алхимию вам никто не позволит продавать самим. Вас просто раздавят, если вы попытаетесь это сделать. Это даже нам не удалось бы.

Старейшины переглянулись и призадумались.

— И знаете, что я вам скажу, почтенные, — добавила Лена. — Вы зря не верите, что Кеннер ведёт дела с вами честно. И если вы когда-нибудь доведёте его подобными выходками до того, что он откажется иметь с вами дело, то вы это всё поймёте сами, только дороги назад уже не будет.

— Вы поможете нам приобрести какой-нибудь транспорт, баронесса? — вздохнул Росомаха. — Не грузовик.

— Что-нибудь вроде внедорожника? — кивнула Лена. — Помогу. Только не забывайте, что вашему водителю нужно будет сдать экзамен на права, если вы собираетесь выезжать куда-нибудь дальше своего леса.

Глава 22

Ленка встретила меня в холле — скорее всего, она увидела из окна подъехавшую машину и спустилась вниз.

— Ну наконец-то, Кени, — просияла она и кинулась мне на шею.

Я обнял её и с некоторым смущением осознал, что и сам цвету широченной улыбкой деревенского дурачка. Ну да, я тоже скучал не меньше. И к чему было так мучиться? Надо было ехать вместе, лишний день-два ничего бы не изменил.

— Что это за жуткое чудовище? — вдруг спросила Ленка, обратив внимание на мой чемодан.

— Чемодан, что же ещё? В Вене купил.

— А где твой? — с недоумением спросила Ленка.

— Внутри этого, — объяснил я. — Ну что ты как маленькая, Лен — я же под чужим именем в поезде ехал, Скорцезе мне имперские документы сделал. А на моём чемодане наш герб вытиснен — и как бы я с ним выглядел?

— Как человек с краденым чемоданом? — предположила Ленка. — Так кто ты у нас теперь?

— Я, вообще-то, по-прежнему Кеннер Арди. А ехал я как Генрих Шульце, средней руки торговец скобяными изделиями из Аахена.

— О, как романтично, прямо как в остросюжетном детективе, — восхищённо сказала Ленка. — Надо было с тобой ехать, я бы засекала слежку и всё такое.

— Ой, нет, — испугался я. Наверное, идея ехать по отдельности и в самом деле была правильной. Похоже, эта парочка, Алина с Драганой, всё-таки научила мою жену плохому. Поделилась с ней толикой дурости.

— То есть я теперь фрау Шульце? — не унималась она.

— Увы, милая, герр Шульце холост.

— Правильно Лина говорила, что мужчинам верить нельзя, — сделала вывод Ленка. — Как только мужчина исчезает из поля зрения, он тут же становится неженатым.

Это чему же учит мою жену наставница Алина? Предполагается, что разной магии-шмагии, но я что-то уже начинаю сомневаться.

— Не суди бедного Генриха слишком строго, милая, он был очень одинок и печален. Но позволь мне привести себя в порядок с дороги, а ты пока вели подавать обед. За обедом и поговорим.

Обедали мы вдвоём — мама, как всегда, обедала у себя в клинике, да мы и сами в это время дома бывали нечасто.

— Успела уже побывать в Академиуме? — задал я беспокоящий меня вопрос. — Как там обстановка?

— Успела, — кивнула Ленка. — Косятся, но ничего не говорят. Думаешь, с сессией у нас опять будут проблемы?

— Надеюсь, что всё-таки нет, но кто знает? Лучше не расслабляться. Устраивать опять этот цирк с экзаменами они вряд ли будут, но какую-нибудь пакость при удобном случае могут и устроить. Мажоров никто не любит, а с их точки зрения, мы и есть до предела обнаглевшие мажоры.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Несправедливо… — вздохнула Ленка.

— Жизнь вообще штука несправедливая, — пожал плечами я, — а мы с тобой ни у кого сочувствия не вызовем, скорее наоборот. Привыкай, милая.

— Как ты съездил? — сменила она тему.

— Тревожно, — признался я. — В империи, похоже, большое брожение, не исключена даже гражданская война.

— Думаешь, Ливонию это как-то затронет?

— Уверен, что Ливонию это совершенно не затронет. Но я боюсь за родственников. Архиепископ Трирский является одним из имперских князей-выборщиков, так что Трир будет в самом центре событий.

— Мы могли бы послать туда часть дружины для их охраны.

— Как бы ни была хороша наша дружина, она не может сражаться с войсками герцога Баварского. Просто не тот масштаб. Да и не собираюсь я класть нашу дружину в имперских сварах. Посмотрим, может, и найдётся какой-то выход. Поговорю ещё с князем, надо для начала выяснить его позицию. В крайнем случае вывезем родственников на время к нам. А ты как съездила? Что там у нас в баронстве делается?

— В баронстве всё нормально. Я баронский суд провела — ну там ерунда, обычный треугольник, правда, с осложнением в виде хозяйства. Ты потом баронским указом обменяешь двум женщинам имена и фамилии.

— Как скажешь, — согласился я. — Обменяю.

— А ещё Ворон опять взбрыкнул. Выяснил, сколько у нас в лавке его овощи стоят, и решил, что мы его грабим, и что ему будет выгоднее самому торговать.

— И что, ты сумела его вразумить? — я с любопытством посмотрел на Ленку.

— Скорее сумела как-то убедить Росомаху, — покачала головой Ленка. — Бобёр всё время молчал, я так и не поняла, как он к моим словам отнёсся. А Ворон явно остался недовольным — сомневаюсь, что он мне поверил.

— Да скорее всего, и не поверил, — согласился я. — Ворон по характеру бунтарь, и к чужим словам всегда относится с недоверием. А ещё на это накладывается его полная неграмотность в экономических вопросах. Я даже подозреваю, что он никогда не имел дела с деньгами и только у нас с этой концепцией познакомился. В основном у них же всё строилось на натуральном обмене — ну там, поменять у крестьян ведро картошки на дюжину иголок, или ещё что-нибудь в таком духе. Для него совершенно непонятна ситуация, когда оптовые цены могут быть в несколько раз ниже розничных, а закупочные в несколько раз ниже оптовых. Он, по-моему, вообще не представляет, каким образом у одного и того же товара одновременно может быть несколько разных цен. К тому же всё усугубляется тем, что он нас не любит — он нас сразу невзлюбил, ты же помнишь, как мы познакомились. Так что и мои, и твои слова он принципиально пропускает мимо ушей.

— И как в таком случае ты собираешься иметь с ним дело?

— А я с ним дела не имею и иметь не собираюсь. Я все вопросы решаю со старейшинами. Росомаха на удивление умный дед, и действительно старается вникнуть в новые идеи. Насчёт Бобра не знаю, я его характер пока не понял, но судя по тому, насколько успешно они Ворона нагибают, он скорее на стороне Росомахи.

— Мне кажется, Ворон обязательно ещё что-нибудь отчудит, — убеждённо сказала Ленка.

— Непременно отчудит, и я даже могу сказать, когда, — засмеялся я. — Как только у них появится своя алхимия, он попытается продавать её сам. Нам он её ни за что не отдаст, это же его любимый проект.

— И что ты сделаешь? — полюбопытствовала Ленка.

— Я займу место в первом ряду и буду с удовольствием наблюдать за представлением. Он так упорно стремится наступить на грабли, что удерживать его дальше будет просто бесчеловечно. Пусть поторгует.

— Жестоко, — покачала она головой.

— А что делать, Лен, если человек совершенно не желает ничего понимать? Я и так сделал глупость, когда открыл эту лавку. Я-то хотел дать им возможность заработать, помочь обустроиться. А в результате получилось, что мы с этой лавкой от них зависим, и если они прекратят поставки, мы окажемся в неприятном положении, заменить их не получится. Вот и приходится постоянно терпеть выходки Ворона. С алхимией я поступил умнее — мы можем её брать у них, а можем и не брать, от их поставок мы никак не зависим. И я с удовольствием посмотрю, как Ворон сам себя окунает мордой в грязь. Я даже заговаривать с ним об алхимии не буду, пусть он сам приходит ко мне и умоляет.