Хочу тебя любить (СИ) - Тодорова Елена

– А ты что думал, сосунок? – горланит папаша, едва остаемся одни. – Я позволю тебе и дальше тут ошиваться? То Чарушины, то этот… Франкенштейн… – выплевывает придуманное мной когда-то прозвище. Молча сношу. Втягиваю тяжелый и густой воздух. Замираю. А «папочка» тем временем продолжает: – Тереться по чужим углам, создавая мне сомнительную репутацию, я тебе не позволю! Не будет такого! Я тебе велел вернуться в квартиру и не позорить меня?! Велел! Но ты же рвешься что-то из себя показать! Так я лучше всех неугодных, вместе с тобой, с лица земли сотру, чем позволю всему этому разворачиваться! Так тебе понятно?! Кусок дебила… – последнее буквально выплевывает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Только мне давно на подобное срать. В ярость приводит все, что извергнуто до – конченый маньяк никогда не оставит меня в покое.

– Давай так, – выдает дальше с ухмылкой. – Я отложу обследование Варвары, которое было запланировано на третье января… Скажем, на десятое? Или, может, на семнадцатое? – растягивая слова, наслаждается произведенным эффектом. Меня уже не просто в жар бросает. Заливает на нервах пòтом. Каждый мускул в моем теле непроизвольно дергается. Сокращается судорожно и бесконтрольно. – Ты подумаешь и… Подумаешь и будешь делать все, как я скажу.

Рваным шумом выдыхаю ярость. Не спасает. Молниеносно вырабатывается новая порция. Клубится внутри. Дымит. Под прессом других эмоций раскидывает ее по всему организму – скоропостижно, масштабно, выжигая дотла. Трясет меня, как эпилептика.

– Что ты молчишь, идиот? Что молчишь?! А?!

Уже не просто горланит. Во всю глотку ржет, псих.

– В мужика он вздумал играть... Герой, понимаете ли! Идиот!

Сам не знаю, как получается собраться. Перестроиться. С оглушающей решительностью, без слов, развернуться и двинуть обратно на улицу. Задерживаясь у входа, перебираю размытым взглядом ряд брелоков и с абсолютной уверенностью снимаю с крючка свой ключ. От своей тачки. К ебеням отца! По документам – моя. Частично и по деньгам. К черту гордость! Не просто перешагиваю, я ее перемахиваю.

«Папочка», конечно же, тащится следом. Не рассчитывал, что концерт так резко прервется. Оборачиваясь к нему, маячу ключом и выдвигаю:

– Забираю свое. Теперь уже, определенно, удачи.

Подбрасываю и ловлю ключ. Не системное это движение. Не продуманное. Никакого удовольствия вытянутая рожа отца у меня не вызывает. Другие чувства взрывают грудь. Основополагающим является свобода. Впервые по-настоящему ее ощущаю.

– Я тебя… Я тебя проклинаю! – летит в спину, как только Ильдарович оправляется от шока. Сбегая вниз по ступенькам, знаю, что после этого никогда больше сюда не вернусь. – Слышишь меня, гаденыш? – орет так, что голос трещит и срывается. Забывает «папочка» и о возможных свидетелях, и о своей чертовой непогрешимой репутации. – Чтоб ты на этой колымаге до ада доехал!

Заскакиваю в салон и спокойно завожу мотор. Вильнуть рулем приходится довольно резко, потому как чертов псих едва под колеса мне не бросается. Когда выезжаю со двора, кажется, что позади тот самый ад догоняет.

Пару минут спустя, как только удается выровнять дыхание, достаю мобильник и набираю непосредственно Варин номер.

– Алло, – тихо отзывается она.

В ту же секунду у меня в груди мощнейший взрыв-пакет разлетается. Воздух из груди с хрипом выталкивает. Вдыхаю упорно, только затем, чтобы хоть немного унять этот жар.

– Собери самое необходимое, Центурион. Документы, выписки свои, рабочую технику – все, что важно, – инструктирую без предисловий.

– Зачем? Что случилось?

– Мы уезжаем, – выговариваю после непродолжительной заминки то, что следовало сообщить первым делом. – Ты же со мной, родная? Веришь мне? Я все сделаю… Варя… – запинаюсь не потому, что нечем крыть. Разболтанные эмоции шатают дыхание – то вдыхаю не вовремя, то выдыхаю с опозданием. – Все будет, обещаю… Может, не сразу… Но будет! – затихаю, когда понимаю, что на том конце провода слишком тихо становится. – Центурион?

Знаю, что не время сейчас для каких-то погонял, но сжилось это с ней настолько, что помимо воли вырывается.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Я здесь… Просто… Как уезжаем? Куда, Кир? И зачем?

Ее голос выразительно дрожит. Я с колоссальным трудом вдыхаю.

– Куда угодно, Варя. Как можно дальше.

– Ну как… Подожди… Кир, час до Нового года… Что… Что ты опять придумал?.. Я ничего не понимаю… Зачем нам уезжать? Мы же учимся… Тут все…

– Варя, остановись, – обрываю ее. – Это все лишнее, блядь… Все, что ты говоришь! Неужели так трудно оставить роль «головы» мне? Мы же хотели вместе? Теперь что?

– Хотели, но… Ты меня пугаешь!

– А ты меня разочаровываешь! – выдаю на эмоциях. Вильнув рулем, на автомате выхожу на обгон. – Ты постоянно говоришь о какой-то любви, но при этом не веришь в меня. Как это понимать?!

– Я верю… Просто прям вот так сразу… Кир, я не могу. Давай, ты приедешь, и мы поговорим…

– Послушай меня прямо сейчас! Услышь! Я, блядь, перед тобой выворачиваюсь. Ты это понимаешь? – как ни сдерживался, повышаю голос, потому как эмоции в какой-то момент сильнее меня становятся.

Встречная машина моргает фарами, только тогда допираю, что не вернулся на свою полосу. Верчу рулевое колесо, применяя больше сил, чем требуется.

– Кир… Кир? Кир?

– Скоро буду, – отрубаю, понимая, что теряю контроль. – Только к профессору за барахлом заеду. Будь готова.

Отключаюсь, не давая ей возможности что-либо ответить. Моргая, натужно всматриваюсь в сверкающую в темноте трассу. В холодном поту очередной шумный выдох совершаю. Новый глубокий вдох не только легкие раздувает, а как будто всю венозную систему распирает. И тормознуть я все это не способен.

Отстраненно отмечаю, что снег продолжает засыпать городок. Аномальная для нашего региона зима. В центре уже образовался затор.

Какие-то ненормальные? Куда им всем надо?

Я сейчас не в том состоянии, чтобы высидеть пробку. «Задняя» в упор к бамперу стоящей позади меня тачке. Снова «первая». Полный выворот руля. Пробуксовка. Срываясь с места, ухожу по обочине в боковую улицу. Лучше полчаса по объездной потратить, чем пять минут стоять.

Есть время успокоиться. Подбирая правильные мысли, сам с собой работу провожу.

Уже нормальную сумму получилось скопить… Еще тачку толкну… Должны хорошие деньги дать… Торопиться не буду, нормально продам… Снимем жилье, продолжим работать… За год-два все будет… Только Варя…

Задевает ее отношение, конечно. Должна верить. Должна. И тогда я все вытащу.

Не туда, Бойка! Не туда! Сейчас не думай!

И все равно думаю…

А если упрется? Если не захочет бросать академию? Не захочет уезжать со мной? Должна. Я смогу. Смогу ее убедить. Как иначе?

А если нет? Что тогда?

Обращая в стон рвущее душу безумие, веду головой. Скидываю упорно наплывающий морок. Все страхи уходят. Упорно долбит лишь один: что она отказать может.

Я же все ради нее… Делал. И буду делать. Никогда не обижу. Жизнь свою положу, но уберегу. Кем угодно стану. Всего добьюсь. Только бы ей это было нужно, не меньше, чем мне. А если меньше? А если не смогу? Если дурная кровь взыграет? Если сломаюсь? Если не получится, и потеряю контроль?

Нет, нет… Так не может быть.

Мне просто… Мне просто нужна она! Только она.

Машину заносит неожиданно. В какой-то момент вылетаю на участок раскатанной, заледеневшей трассы, с которой шины не могут произвести сцепку. Меня несет по накатанному льду, как по воздуху. Один одуряющий миг, и тачка с оглушающим грохотом врезается в ограждение моста.

Долгая звенящая пауза. Затяжной писк адского безумия. Боль, как один мощный прожигающий тело импульс. Скрип. Резкий порыв ветра. Тонкий перестук каблуков.

– Сережа, может, не надо?

– Стой там, Ника. Не подходи. «Скорую» набирай. Звони, сказал!!! Время горит! Господи… Карп… Живой хоть? Живой же? Слышишь меня, паренек?.. Мать твою… Мать… Ты не умрешь… В этот раз не умрешь… Держись, парень… Держись…