Четыре повести о Колдовском мире - Андрэ Нортон

— Святотатство!

— Как может святость сама себя осквернить? — это был Лорик, сумевший 6ыт^> одновременно и скромным, и нетерпеливым. — Ведь это королева выбрала. Глупо было бы отрицать это.

— Королевы не выбирают, — рявкнул морщинистый, покрытый шрамами брат.

— А королева выбрала, — сказал Элмери. Он встал рядом с Джованной. Он был спокоен, слегка улыбался. Шлем держал в руке. Поприветствовав Северный Ветер, он обратился к ней на ее языке:

«Позволено ли будет спросить, почему?»

Птица моргнула два раза нижним веком и зашипела. Это шипение означало у соколов смех. Ответ ее был кратким и твердым: «Нет».

Элмери поклонился и изумил Джованну внезапной озорной улыбкой. Впрочем, она так же быстро исчезла, как и появилась. Он сделал ей знак.

Она пошла за ним, ощущая на себе взгляды всех собравшихся в зале. Кто-то начинал завидовать, кто-то — восхищаться. А некоторые стали ненавидеть. Перед возвышением она остановилась. На возвышении стоял Командующий, одетый в ту же форму, что и остальные братья: в кожу и изношенную кольчугу. Глаза его были, как у сокола: в них мерцал дикий, холодный огонь, ничего человеческого, отчего Джованне стало не по себе.

Она взяла себя в руки. Ведь с ней была Северный Ветер. А больше ей никто не нужен.

Голова его чуть-чуть наклонилась. Тепла в глазах не прибавилось. Они смотрели на нее так, будто знали, что она скрывает и почему. Все это имело для него значение, и он будет сражаться, когда придет время, но сейчас он будет играть в ту игру, которую предложили соколы.

— Ты, выбранный королевой, принеси клятву на мече.

— Если ты примешь ее, — уверенно ответила Джованна.

Тут же появился меч. Это был меч Элмери. Она догадалась, что это значит. Позже она узнает, что первая из пяти новообращенных принесла клятву. Встав на колени, она вложила ладони в руки Командующего и произнесла все те слова, что узаконили братья из Соколиного Гнезда. И снова, теперь уже перед Элмери, поклялась, что будет служить ему верой и правдой, даже не поняв, что чувствовала в этот момент. Пожалуй, лишь отупение, при котором не было места ни для радости, ни даже для страха.

Ложь будет продолжаться, а соколы эту ложь подтвердят. С теми, кто направил ее в Гнездо, ее разлучили. Она поняла это после долгого и недоуменного молчания, пытаясь наладить связь с Иверной, и встретила стену, составленную из соколиных глаз. Стену эту преодолеть ей не удалось.

Время чуть сгладило трудности. Дисциплина Соколиного Гнезда запрещала выделять ее среди других, и Элмери, ее капитан, требовал от нее и птицы ровно столько, сколько от любой другой пары новичков. Северный Ветер была крупнее своих братьев, быстрее и яростнее, но она была еще слишком молода, поэтому прислушивалась к мудрым советам, там, где это было необходимо. Даже если эти советы исходили от недостойных самцов. Теперь, после двух лет усердных тренировок в Гнезде и среди воинов Эсткарпа белая соколица и ее избранница вызывали интерес только у посторонних.

Никто не знал ее секрета. Никто даже не догадывался. Она и не предполагала, что мужчины могут быть так слепы. Ей даже почти не требовались заклинания, которыми по привычке она ограждала свою женственность. Все считали молодого Джована страшно скромным, застенчивым и скрытным и приписывали это обыкновенной эксцентричности. Разве он не прожил семь лет в ученических казармах, где друг от друга вряд ли осталось много секретов? Разве не прошел избрание, где секретов вообще не должно было быть? Даже если его выбрала самка сокола, что само по себе было чудом и, возможно, скандалом, дело-то уже было сделано, и переделать его было нельзя. Джован был теперь принят как брат соколихиных братьев. Она жила, ездила, сражалась наравне со всеми. Природа наградила ее высокой и тонкой фигурой. Все ее природные изгибы ушли в худобу. Она выучилась мужской походке, старалась говорить низким голосом, хотя горлу это не нравилось. Остальное было в глазах и в уме того, кто ее видел.

Она чувствовала себя в такой безопасности, на которую даже и не надеялась. Но все же потихоньку ломалась. И сны были доказательством этому. Мозг не удовлетворялся подкидыванием ей простеньких снов вроде разоблачения и изгнания. Нет, ей предлагалось испытать ужас отлучения от птицы.

«Никогда, — сказала Северный Ветер откуда-то с задворок ее сна. И более явственно: — Я охраняю тебя. Никто к тебе не притронется».

— Скажи это моим снам, — с горечью молвила Джованна.

«Я говорю им», — сказала Северный Ветер.

Джованна вздохнула и вздрогнула. Шея ее затекла. Она что же, задремала? Звезды бледнели, на востоке посветлело. Лорик из тени превратился в более плотную форму.

Она не вспомнит, что привлекло ее внимание наверху. Крепость в Равенхольде славилась больше своей мощью, а не изяществом. Правда, с одной ее стороны поднималась стройная каменная башня. Это, конечно же, недостаток, решила Джованна, придерживаясь логики сокольничьих: тонкие стены, резные балконы, да еще зачем-то много окон. Занимали эту башню и торец замка, к которому она примыкала, женщины лорда Имрика. Братья, особенно те десять, которым выпало сторожить ее, ворчали, остальные же охраняли половину лорда. Охранять было нетрудно, но постыдно. У лорда Имрика всегда были про запас люди для выполнения такой функции, даже если бы в это время отряду Элмери пришлось очищать земли от недобитых врагов прежней войны и Великой Перемены. Но он настаивал на том, чтобы охрану его замка осуществляли сокольничьи.

— Я не смогу спокойно спать, — сказал он в своей манере, вроде бы легкомысленной и чуть умоляющей, но по сути жесткой. — Я потерял жену из-за предательства вассала. Хочу, чтобы этого не повторилось с сестрой. От сокольничьих я, по крайней мере, не жду предательства.

Элмери согласился с небольшими колебаниями. Госпожа Гвенлиан со своими женщинами не выходила из башни. Братья несли охрану без радости, но с солдатской покорностью. Им всем была известна история о предательстве по отношению к лорду Имрику. Муж ушел на войну, а женщина осталась одна. Тут же появился капитан с красивым лицом и белоснежной улыбкой. А там одно за другим, и в прекрасное ясное утро эти двое исчезли. Люди говорили, отправились на восток. Тогда лорд Имрик доверил оставшихся женщин единственным на свете мужчинам, которым и в голову бы не пришло не оправдать его доверие.

Джованна смотрела на женскую башню, освещенную рассветными лучами, и в душе была рада, что ей там не жить. Рассказывали, что в Эсткарпе женщины так же свободны, как мужчины. В городах Джованна видела, что это вроде бы так и есть. Такое положение возмущало до глубины души братьев-ветеранов. Все же в Равенхольде — то ли по их собственному выбору, то ли по приказу лорда Имрика — женщины жили почти как узницы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});