Дурацкие игры магов. Книга вторая. - Анфиса Кохинор

- Да здравствует великий правитель Крейда! - с бешеной улыбкой проорал он, кувыркнулся и приземлился на колени, широко раскинув руки. - Все мы - пыль под твоими ногами!

Артём посмотрел на Кристера, склонил голову и, одним прыжком оказавшись на ногах, запел. История о селянке, полюбившей медведя, была проста и безыскусна, но шут гримасничал, кривлялся и так уморительно изображал женщину, её рогатого мужа и лесного кавалера, что камийцы катались от смеха. Даже граф соизволил улыбнуться, и Тёма, желая закрепить маленькую победу, утроил усилия. Точно заведённый, он скакал по залу, выделывая уморительные коленца, ходил на руках, жонглировал и танцевал. И ни на минуту не прекращал петь.

Спустя час шут был мокрым, как мышь. От громкого пения горло саднило. Отчаянно хотелось пить. Но Артём не мог остановиться без приказа. Он посматривал на хозяина, с нетерпением ожидая позволения сесть, но Кристер, как назло, с увлечением следил за его выступлением. Радость и отчаяние переполняли шута: с одной стороны сбылась его мечта развеселить хозяина, но с другой он боялся, что оголодавшее тело подведёт его, и он испортит впечатление неуклюжим падением или сорванным голосом. И в душе начал расти ужас. Артём вертелся, словно уж на сковородке, а силы стремительно таяли. Он прошёлся на руках перед столом, сделал колесо, проорал похабный куплет и хотел закончить номер дурашливым кувырком, но руки предательски дрогнули, и Тёма растянулся на полу, ударившись лбом о паркетные доски. Зрители рассмеялись и зааплодировали, решив, что падение - задумка шута, а Кристер презрительно оскалился. Артём насколько мог быстро поднялся, поклонился хозяину и начал было новую песню, но из горла вырвался хрип.

- Заткнись! - рявкнул граф, и шут едва не заплакал от счастья.

Он надеялся, что ему позволят передохнуть и дадут хотя бы глоток воды, однако Кристер не подозвал шута, и Артём, понурив голову, остался стоять перед столом. Граф как-то странно посмотрел на него и продолжил есть. "А вдруг он чего-то хочет, а я не понимаю? - с досадой подумал Тёма, потрогал вздувшуюся на лбу шишку и вздохнул: - Вот непруха!"

- Гриди! Прикажи седлать лошадей! - неожиданно произнёс Кристер, и министр пулей вылетел из-за стола.

Артём приготовился следовать за хозяином, однако тот не двинулся с места. Проводив министра взглядом, граф повернулся к длинноусому и насмешливо поинтересовался:

- Скажи-ка мне, Таубор, сколько бааров ты украл у меня за три года мэрства?

Длинноусый вскочил и рухнул на колени, по-бабьи заломив руки:

- Повелитель! Да как вы могли подумать?

Шут склонил голову к плечу и стал с любопытством наблюдать за набирающей обороты драмой.

- По-твоему, я намерено оговариваю тебя, Таубор? - зло рассмеялся Кристер, и лицо его стало жёстким и беспощадным.

Мэр побледнел и завопил:

- О, нет, Ваше сиятельство! Я ни на миг не усомнился в искренности Ваших слов! Но меня окружают завистники, граф! И я догадываюсь, чьих это рук дело! Это Картрайт и Бовз! Они мечтают пустить меня по миру! Не верьте, правитель! Не верьте им! Я самый преданный Ваш слуга!

- Бароны Картрайт и Бовз здесь ни при чём, - сухо произнёс граф, вытащил из кармана сложенный вчетверо лист и уронил его под ноги мэру.

Таубор коршуном кинулся к бумаге, дрожащими руками расправил её и приглушённо застонал. "Попался, ворюга", - с весёлым злорадством подумал Артём и осторожно переступил с ноги на ногу.

Оттягивая неизбежное, мэр медленно читал ровные строки обвинения, и его лицо то краснело, то бледнело. Артём чувствовал, как внутри длинноусого закипает безысходная решимость, и растерянно теребил оранжево-красный манжет. "Что происходит? Почему Кристер прогнал Гриди? Почему он разбирается с вором один? Он что, не понимает, что это опасно? Один против… - Артём обвёл взглядом камийцев, -…пятнадцати? А ещё рабы…" Шут беспокойно потёр руки - Кристер был суровым хозяином, но менять его не хотелось. Длинноусый Тёме не нравился категорично. "Ещё продаст куда-нибудь, и как Дима отыщет меня?" Не сводя цепкого взгляда с Таубора, он сделал несколько крохотных шажков к столу и замер, прикидывая, успеет ли дотянуться до ножа.

Кристер покосился на принца, и краешки его губ дрогнули в улыбке.

- Дочитал? - язвительно поинтересовался он у мэра.

- Да, повелитель. Всё написанное - ложь! - не поднимая головы, ответил Таубор, выронил лист и выхватил из-за пояса кинжал.

Но, прежде чем мэр успел пустить оружие в ход, в воздухе просвистел столовый нож и по самую рукоять вонзился ему в грудь. Таубор растерянно посмотрел на графа и завалился на бок.

- Молодец, шут! Продолжай, - ухмыльнулся Кристер, и ободрённый похвалой Артём схватил со стола следующий нож.

- Пощади, повелитель! - нестройным хором завопили камийцы, но граф не стал останавливать шута.

С мечтательной улыбкой он наблюдал, как столовые ножи с ошеломляющей скоростью прыгают в руки шута и вонзаются в сердца и шеи людей. У камийцев не было ни единого шанса: и господа, и прислуживавшие им рабы умерли почти одновременно. С удовлетворением оглядев мёртвые тела, шут преклонил колени и обратил горящий взор на графа:

- Для меня не существует никого, кроме тебя, хозяин! Вся моя жизнь принадлежит тебе. Приказывай, и я исполню, ибо ничто не радует меня так, как твоя улыбка! Спасибо, что позволил мне убить предателей. Убивать мне нравится больше, чем шутить.

Кристер с затаённой надеждой посмотрел на крохотные белые искры, тускло мерцающие в глубине шоколадных зрачков и тихо спросил:

- Как твоё имя?

- Дурак, - поспешно ответил Артём, старательно подавляя желание встать и расправить плечи.

- Скажи мне своё настоящее имя!

Шут отшатнулся, прижал ладони к груди и жалостливо проскулил:

- У меня одно имя, данное Вами, хозяин.

- Посмотри вокруг, принц! Посмотри внимательно. Видишь людей, которых ты убил?

- Да.

- Тебе ничего это не напоминает?

- Не надо, хозяин, - прошептал Артём, с трудом отводя глаза от залитых кровью тел. - Я убил их, чтобы спасти тебя, а не потому, что я… - Он осёкся и со страхом взглянул на графа.

- Кто ты? - с нажимом повторил Кристер, и, распластавшись на полу, Тёма зарыдал.

Он вопил и рычал, постанывал и хныкал, а золотые бубенцы судорожно звенели, словно умоляя шута прекратить истерику. Лицо графа разочарованно вытянулось.

- Кретин! - выплюнул он и, яростно сверкнув глазами, ринулся к заклятому другу.

Удары сапогов обрушились на Артёма, точно молоты на наковальню. Он дико взвизгнул, но не сделал попытки уклониться. Лишь обхватил голову руками и поджал ноги к животу. Его смирение распалило графа. Обливаясь потом, он избивал сына великого Олефира ногами и с пеной у рта орал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});