Имя ветра - Патрик Ротфусс

Не я один заметил это — дети потихоньку выскальзывали за дверь. Самые ушлые пытались притворяться случайными посетителями, но некоторые срывались на бег, не дойдя до дверей. Вопреки здравому смыслу трое детей остались: сильдийский мальчик в рубашке со шнуровкой, маленькая босоногая девочка и я.

— Полагаю, все мы слышали достаточно, — спокойно и жестко произнес высокий священник.

Он был тощий, с запавшими глазами, поблескивающими, как тлеющие угли. Аккуратно подстриженная бородка цвета сажи заостряла черты его лица, и без того похожего на лезвие ножа.

Он отдал свой плащ низенькому священнику в капюшоне и остался в светло-серой тейлинской рясе. На его шее виднелись серебряные весы. Мое сердце ушло в пятки: не просто священник, а справедливый судия. Краем глаза я заметил, как двое оставшихся детей выскользнули за дверь.

Судия заговорил:

— Пред бдительным оком Тейлу я обвиняю тебя в ереси.

— Засвидетельствовано, — буркнул второй священник из-под капюшона.

Судия махнул воинам:

— Свяжите его.

Воины бросились выполнять приказ. Скарпи перенес эту процедуру совершенно спокойно, не вымолвив ни слова.

Судия пронаблюдал, как его телохранитель связывает запястья Скарпи, потом отвернулся, словно вдруг позабыв о сказителе. Он обвел комнату долгим взглядом и наконец остановил его на лысом человеке за стойкой.

— Т-тейлу благослови вас! — тут же отозвался, заикаясь, хозяин «Приспущенного флага».

— Благословил, — веско приложил судия и еще раз оглядел комнату. Наконец он повернулся ко второму священнику, стоявшему дальше от стойки. — Антоний, разве может такое прекрасное место давать приют еретикам?

— Все возможно, справедливый судия.

— А-а-ах, — мягко сказал судия, снова медленно обозрел бар и опять остановился на человеке за стойкой.

— Могу я предложить вашим честям чего-нибудь выпить? Если в-вы хотите? — быстро предложил трактирщик.

Ответом была тишина.

— Я, это… напитки для вас и ваших братьев. Прекрасный бочонок феллоуского белого? Чтобы подкрепить мою благодарность. Я позволял ему тут оставаться, потому что поначалу он интересные истории рассказывал. — Хозяин нервно сглотнул и поспешно продолжил: — Но потом он начал говорить ужасные вещи. Я боялся выкинуть его прочь, потому что он явно сумасшедший, а всякий знает, как тяжко немилость Господня ложится на тех, кто поднимает руку на безумцев…

Его голос сорвался, и в комнате повисла тишина. Он снова сглотнул, и я со своего места у двери услышал сухой щелчок в его горле.

— Щедрое предложение, — наконец сказал судия.

— Очень щедрое, — эхом отозвался маленький священник.

— Однако крепкие напитки иногда толкают людей на порочные дела.

— Порочные, — прошипел маленький.

— А некоторые из наших братьев приняли обеты противостоять искушениям плоти. Я вынужден отказаться. — Голос судии сочился благочестивым сожалением.

Мне удалось поймать взгляд Скарпи, и он чуть улыбнулся мне. В животе у меня заныло. Старый сказитель будто совершенно не представлял, в какую беду попал.

Но в то же время глубоко внутри что-то эгоистическое талдычило мне: «Если бы ты пришел раньше и выяснил, что хотел, сейчас было бы не так плохо».

Бармен нарушил тишину:

— Может быть, вы тогда возьмете стоимость бочонка, сэры? Если бочонок нельзя…

Судия помолчал, словно размышляя.

— Ради детей, — умолял лысый. — Я знаю, вы потратите деньги на них.

Судия сжал губы.

— Очень хорошо, — сказал он секунду спустя, — ради детей.

В голосе маленького священника прорезалась нехорошая радость:

— Ради детей.

Хозяин выдавил слабую улыбку.

Скарпи закатил глаза и подмигнул мне.

— А ведь если подумать, — густым медом потек голос Скарпи, — такие добродетельные святоши, как вы, могли бы найти себе занятие поинтереснее, чем арестовывать сказителей и выбивать деньги из честных людей.

Звон монет трактирщика утих, и весь бар будто затаил дыхание. С напускным равнодушием судия повернулся к Скарпи спиной и через плечо сообщил второму священнику:

— Антоний, похоже, нам попался любезный еретик, как это удивительно и чудесно! Пожалуй, надо продать его в труппу руэ: он напоминает говорящую собаку.

Скарпи продолжил говорить со спиной священника:

— Я, конечно же, не предполагаю, что вы лично занимаетесь поисками Хелиакса и семерых. «Маленькие дела для маленьких людей», я всегда так говорю. Вероятно, вся беда в том, что трудно найти дело вам по плечу. Но вы не сдавайтесь: можно, например, подбирать мусор или искать вшей в постелях, когда заглядываете в бордель.

Развернувшись, судия схватил глиняную кружку со стойки и саданул Скарпи по голове. Посыпались черепки.

— Не говорить в моем присутствии! — прокрякал он. — Ты ничего не знаешь!

Скарпи слегка потряс головой, прочищая ее. Красная струйка прочертила след на его лице, словно выточенном из дерева, до бровей цвета морской пены.

— Полагаю, это может оказаться правдой. Тейлу всегда говорил…

— Не произноси имени божьего! — взвизгнул судия, побагровев. — Твой рот оскверняет его. На кончике твоего языка одни кощунства.

— Да тише, тише, Эрлус, — уговаривал его Скарпи, словно маленького ребенка. — Тейлу тебя ненавидит даже сильнее, чем весь остальной мир, а это что-то.

В комнате повисла неестественная тишина. Лицо судии побелело.

— Да смилостивится над тобой господь, — холодно заявил он дрогнувшим голосом.

Секунду Скарпи молча глядел на судию, а затем начал смеяться. Могучий неостановимый смех рвался с самого дна его души.

Глаза судии встретились с глазами человека, связывавшего Скарпи. Без всякого предупреждения суровый здоровяк ударил Скарпи кулаком: раз — в почку, второй — сзади по шее.

Скарпи упал. В комнате стояла тишина. Звук удара тела о доски пола растаял, казалось, раньше, чем отголоски смеха. По жесту судии один из охранников поднял старика за шиворот. Он висел, как тряпичная кукла, ноги болтались над землей.

Но Скарпи не потерял сознания, просто был оглушен. Взгляд сказителя с трудом сфокусировался на судии.

— Смилостивится над моей душой! — еле слышно произнес он — в лучший день это был бы смешок. — Ты не представляешь, как забавно слышать это от тебя.

Скарпи повернулся, глядя в пространство перед собой:

— Тебе надо бежать, Квоут. С такими людьми лучше дела не иметь. Иди на крыши и сиди там, чтобы они тебя не видели. У меня есть друг в церкви, он может мне помочь, а ты здесь ничего не сделаешь. Иди.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});