У кладезя бездны. Часть 1. - Александр Афанасьев

Они просто сидели в машине, посреди вечернего Рима. И старались не думать — ни о том, что они уже совершили, ни о том, что только предстояло совершить.

— Это скверно… — не выдержал наконец водитель, он ударил кулаками по баранке, чтобы придать веса своим словам — совсем скверно.

— Что именно?

— При чем тут был Маршалди?

— Он единственный не согласился.

— И что? Обязательно было его…

— А что — нет?

В машине повисло тяжелое молчание.

— Можно было убедить…

— Убедить… — убийца понимающе хмыкнул — знаешь, у нас в отряде был один козел. Я еще только начинал. Понимаешь… бывает так, что все нахрен идут в ногу, а вот один — не в ногу и тем он портит все дело. Черт с ним, что он буровил в казарме. Но как то раз — мы поймали несколько арабов, которые подожгли буровую. А может и не они подожгли… черт их разберет, этих арабов. У них есть правило: один за всех, все за одного — только никому почему то не приходит в голову применить это правило к вопросу ответственности за преступления. Ну и этот козел начал выступать, что мол мы права не имеем…

Водитель — не спросил, что было дальше. Но догадаться было несложно. Было несколько способов. Если рядом побережье — привязывали глыбу каменной соли и топили… соль растворялась, ремни спадали и никаких следов. В пустыне закапывали по горло перед барханом… освободиться все равно не успеешь, раньше умрешь от обезвоживания или захлебнешься в песке. Долгая и страшная война породила немало мастеров убивать. Не воевать… воевать это нечто другое, нет там никакой воны. А убивать…

Ксеноновые фары осветили салон Ланчии, мигнули два раза…

— Свои? — отреагировал убийца.

— Свои…

Большая Альфа остановилась — дальше хода не было. Из-за руля выбрался человек, выше среднего роста, подтянутый, не старше сорока. Он всмотрелся в людей у Ланчии, приложив ладонь ко лбу козырьком.

— Джанни! — вдруг крикнул он — чертов сукин сын.

— Синьор капитан? — удивленно спросил убийца — и вы тоже с нами?

— С вами, черти, с вами, куда же вы без меня!

Двое бывших сослуживцев крепко обнялись.

— Как вы? Вы ушли из отряда…

Бывший фрегаттен-капитан Мануэле Кантарелла — похлопал убийцу по плечу.

— Все отлично. Так… улицу до конца, потом пропустите меня вперед. Я покажу, куда ехать. Все, не тормозим — поехали, поехали!

Они выбрались из Рима — на часах было почти девять вечера, начало темнеть. Альфа — уверенно ушла с кольцевой, покатила по каким-то сельским дорогам. Судя по тому, как уверенно вел машину бывший капитан морских специальных сил — дорогу он знал.

— Знаете его? — спросил разведчик, напряженно смотря за ограниченной с обеих сторон плотным кустарником узкой дорогой.

— Да — сухо ответил убийца, он как то разом потерял желание разговаривать.

— Давно?

— С тех времен…

Понятно…

Потом — они выехали на какое-то странное место. Странное — потому что по какому-то щучьему велению… или по замыслу кого-то очень умного — дорога вдруг стала широкой, в четыре полосы по две в каждом направлении и ровной. Просто удивительное превращение. Видимо, чтобы кто попало не гонял здесь, нарушая первозданную гладкость дороги — ее перекрывала полицейская машина бело-синего цвета, поставленная поперек дороги.

И что самое удивительное — в конце той дороги виднелся большой четырехдвигательный самолет. Военный самолет — высокоплан, не гражданский. И не североамериканский С130, какие применяются в итальянских вооруженных силах — а Юнкерс. Лопасти — сабли, сдвоенный винт, длинный рог системы дозаправки в воздухе — последнего на гражданских самолетах не бывает никогда. Черный цвет и полное отсутствие каких-либо знаков государственной принадлежности. Самолет стоял носом к полосе, готовый быстро взлететь.

Капитан Кантарелла подошел к полицейским, почему то вооруженным армейскими автоматическими винтовками Беретта, о чем-то коротко переговорил. Завершилось все рукопожатием — причем пожатием не руки, а локтя, что вообще то не приветствовалось.[129] После чего — капитан обернулся к ждущим его двоим.

— За мной!

Вчетвером — один из полицейских присоединился к ним — они неторопливо пошли к самолету. Когда до него оставалось метров сто — самолет вдруг включил посадочные огни, очень яркие. Даже нестерпимо яркие…

— Стоп! — донесся крик от самолета. Это слово звучало одинаково на многих языках мира и часто применялось в армиях цивилизованных государств как одно из слов franca lingva.[130]

Капитан поднял руку, вышел вперед. Навстречу ему вышел человек, одетый в итальянскую форму, с итальянским же оружием — судя по головному убору, бордовый берет, силы специального десанта.

Но что-то мешало поверить в то, что это итальянский десантник.

Капитан Кантарелла коротко переговорил с ним. Вернулся к своим людям, напряженно ждущим его.

— Придется поработать — раздраженно сказал он — эти сволочи палец о палец не ударили.

Они прошли в хвост самолета, там было еще несколько человек в десантной форме. Грузовая аппарель открыта, грузовой отсек самолета ярко освещен В нем — полно ящиков на стандартных грузовых паллетах, которые что в любой армии, что на гражданке — одного и того же размера, чтобы удобнее было. По надписям на ящиках — было понятно, что это такое?

Капитан Кантарелла прошел вглубь самолета, вскрыл наугад один из ящиков. Вернулся с пачкой патронов, забрал у полицейского автоматическую винтовку. Отсоединил магазин, выщелкал патроны прямо на землю, заново снарядил из пачки. Пристегнул магазин, передернул затвор, вскинул винтовку в небо. Выстрел, еще один. Короткая очередь. Очередь подлиннее. Стая светлячков унеслась в небо, еще светлое — но на котором уже проступали блеклые, летние звезды…

Капитан показал большой палец — годится. Десантники согласно закивали.

Выгрузить груз на землю было очень просто. Как и любой оперативно-тактический самолет, это Юнкерс был снабжен тельфером — электрическим краном, с помощью которого он мог выгружать груз на совсем необорудованных площадках. Одну за другой — десантники краном вытащили поддоны с ящиками на землю — не меньше двадцати тонн боеприпасов. После чего — не говоря ни слова, они споро погрузились в самолет — и самолет, ревя моторами и поднимая тучи пыли, взлетел с импровизированной взлетной полосы. Не набирая высоту, он полетел куда-то на север…

Они остались одни — на этом отрезе дороги, который кто-то построил именно так, а не иначе. В любой момент мог кто-то появиться… фермер на своем стареньком трактор, загулявшая парочка на старой машине, ищущая укромное местечко, чтобы предаться телесным радостям на природе. Что с ними будет — не хотелось даже думать. Лес рубят — щепки летят. И если допустимо убить сослуживца, такого же, как ты, который дал неправильный ответ на в шутку заданный под бокал тосканского вопрос… то уж просто случайного свидетеля…

— Таскать эту дрянь всю ночь придется — вздохнул убийца — тут тонн двадцать.

— Больше.

— Я подгоню машину. Ей и оттащим с дороги…

— Хорошо, давай…

Заговор — вступил в свою заключительную стадию…

Итальянское Королевство, Рим

Фонтан де Треви

11 июня 2013 года

Главный маршал Скотти в своем бешенстве дошел до того, что плюнул в фонтан Треви. Вообще то это — одна из главных туристических достопримечательностей Рима и сюда принято бросать монеты… на счастье. Но главный маршал плюнул туда, потому что иначе больше никак не мог выразить свое раздражение и негодование тем, что происходило.

Полный бардак.

Для того, чтобы собраться вовремя — надо было прибыть к фонтану примерно с шести до семи часов утра, дальше — по старому городу было просто не пробраться, несмотря на праздничный, а не будний день. Сейчас — на часах было около девяти — но на месте не было и половины участников парада…

А в десять — начало парада…

Главный маршал не был тем, кто отвечал за проведение парада — случись срыв парада, голова полетит, прежде всего, с генерала Грегораччи, военного коменданта района «Большой Рим». Но маршал был из тех офицеров старой закваски, которые считали себя лично ответственными за все происходящее. И поэтому — главный маршал, отчаявшись дозвониться до этого наглеца Маршалди — плюнул в фонтан.

Как это всегда и бывает — солдаты, даже солдаты элитных частей — в безделье распускались и теряли выправку, что было совсем недопустимо. Кто-то покупал ванильное мороженое с тележки — и не только для себя, но и для некоей чернокудрой сеньориты, кто-то уже раздобыл бутылочку пивка или того хуже — винца, кто-то курил сигару, а кто-то рассказывал сослуживцам байки, прерывая их взрывами совсем неуместного в такой ситуации хохота.