Опасный мужчина - Розмари Роджерс

Он схватил ее за волосы и потянул назад с такой силой, что на ее глазах выступили слезы.

— Маленькая сучка, — тихо отчеканил Ник. — Ты отлично знаешь, что делаешь, верно? Я думал, ты понятия не имеешь о происходящем, но теперь вижу, что ошибался. Ты нарочно завладела моим вниманием в тот день на берегу. Как ты узнала, что я искал там проклятое оружие? Тебя послали отвлечь меня? Этот трюк почти удался. Уходя от тебя, я совсем не думал о незаконных сделках. А теперь ты пошла на новую хитрость? Это бегство из Буэна-Висты — всего лишь уловка? Меня снова понадобилось отвлечь? Или мне не удается избавиться от тебя по какой-то другой причине?

— Пожалуйста, — выдавила из себя Тори сквозь онемевшие губы. — Я не знаю, о чем ты говоришь! Ты делаешь мне больно…

— А могу сделать еще больнее, Венера. Ты знаешь это, верно? Я могу заставить тебя пожалеть о том, что ты ввязалась в дела своего отца.

Он знал! Она была права: он один из клиентов отца, наемник, покупавший контрабандное оружие и затевавший войны… О Господи, что ей теперь делать? Лучше бы она осталась в Буэна-Висте. Внезапно Тори испугалась сильнее, чем когда-либо. Испугалась Ника Кинкейда, неистовой ярости, которую видела в его глазах. Зачем она стала дразнить его?

В его голосе и выражении лица не было небрежной насмешки, к которой она привыкла, — им владела дикая, необузданная злость. Тори попыталась бороться, зная, что это ни к чему не приведет.

Кинкейд оттолкнул ее, она освободила руку и вцепилась ногтями в его обнаженную грудь, оставив на ней длинные кровавые полосы.

— Дикая кошка, — хрипло пробормотал он и, снова схватив ее за руку, бросил на одеяло, наполовину развернутое на холодном каменном полу пещеры. Навалившись на девушку, прижал ее к грубой шерсти. — Не дергайся, черт возьми. И перестань визжать. Ты только пугаешь лошадей.

Охваченная страхом, злостью и отчаянием, Тори пренебрегла его предупреждениями и угрозами. Она боролась изо всех сил. Наконец он снова выругался, зажал ей рот своими губами и оборвал ее яростные вопли. Она инстинктивно укусила его и испытала короткое удовлетворение, услышав очередную брань. Он подался назад и посмотрел на нее прищуренными глазами, в которых полыхало желтое пламя.

Ник стер одной рукой кровь с расцарапанной губы и настороженно посмотрел на девушку. Он по-прежнему находился над ней и прижимал ее бедра своей мускулистой ногой. Его обнаженная грудь сдавливала тело Тори. Она чувствовала жар его кожи даже через мокрую ткань и вдруг запаниковала, поняв, что юбка задралась почти до талии.

Посмотрев ему в глаза, она догадалась, что он тоже заметил это.

— Ненавижу тебя! — сказала Тори, почти веря своим словам и желая отвлечь его внимание.

— Правда, Венера? — Уголок его рта поднялся вверх. Злость Ника, похоже, сменилась решимостью.

Тори попыталась отстраниться, увидев в глазах Кинкейда нечто новое. Он слегка переместил ногу, вставил колено между ее бедер и раздвинул их.

— Как сильно ты меня ненавидишь? Нет, на твоем месте я бы не стал повторять это. Я могу сломать твою хорошенькую ручку…

Когда она занесла свой кулак над его головой, он перехватил руку Тори, без труда прижал к земле над головой девушки. При этом костяшки ее пальцев коснулись лежащего там ремня с револьвером. Она ощущала тяжесть его горячего тела, понимала, чего он хочет, но ничего не могла сделать, чтобы предотвратить это. Их силы были слишком неравны.

Разве что…

Выгнув спину так, что ее грудь оказалась прижатой к груди Ника, она услышала, как он удивленно прохрипел что-то. Его глаза были прищурены, и на этот раз, когда он целовал ее, она не сопротивлялась, раздвинула губы и позволила языку проникнуть ей в рот. Господи, она не ожидала, что это проникновение окажется таким возбуждающим. Разжав свои пальцы над головой, Тори нащупала ими холодный металл.

Крепко ухватившись за рукоятку револьвера, она оторвала свои губы от рта Ника и дрожащей рукой подняла оружие. Но когда попыталась выстрелить, ее палец соскользнул с курка. В следующий миг Кинкейд выбил оружие из руки Тори. Раздался оглушительный грохот, по пещере прокатилось мощное эхо. Тори едва расслышала яростную брань Ника и испуганное ржание лошадей.

Моргая, она посмотрела на него и увидела в глазах Кинкейда изумление.

— Ты могла застрелить меня.

— Я сожалею, что мне не удалось это сделать!

Если Тори думала, что он рассердится, она ошиблась.

Помолчав, он произнес без злости:

— В следующий раз сначала прицелься.

— Мерзавец!

— Ты подумала о том, что будешь делать здесь одна? Или ты считаешь, что способна сама найти дорогу?

— Лучше заблудиться, чем быть здесь с тобой! Думаешь, мне нужны твои поцелуи? Ласки? Ничего подобного!

— Маленькая лгунья, — тихо сказал он спустя мгновение и, словно желая доказать свою правоту, провел рукой по ее груди, улыбнулся, когда Тори вздрогнула. — Видишь? Может быть, тебе не важно, кто твой партнер, но ты не можешь отрицать, что тебе приятно, когда я касаюсь тебя здесь… и здесь… Твоя одежда все еще мокрая, Венера, ты дрожишь… не лучше ли снять ее? Не пытайся снова меня ударить. Мне это надоело. Думаю, и тебе тоже.

Потрясенная, задыхающаяся, почти плачущая от обиды и ярости, Тори попыталась воспротивиться, но Ник быстро сорвал одежду и отбросил в сторону. Обнаженная девушка лежала на грубом шерстяном одеяле и ерзала из стороны в сторону, уворачиваясь от настойчивых рук Ника. Наконец он сжал ее запястья и снова отвел руки Тори за голову, получив свободный доступ к грудям, животу, чувствительной расщелине между бедер.

— О, неужели ты не оставишь меня в покое? — взмолилась она дрожащим голосом и тут же затрепетала под его ласковыми пальцами.

Тори подумала, что насилие не было бы столь мучительным, как эта медленная, дразнящая пытка. Сейчас она не могла притворяться, будто ничего не чувствует, не могла сдерживать возбуждение, которое он зарождал в ней, не могла скрыть его от Ника.

— Почему ты не хочешь оставить меня в покое? — прошептала она, но Ник только тихо рассмеялся.

— Ты сама знаешь, что никогда не простила бы мне этого.

Она стала отвечать на его поцелуи, раздвинула бедра, прогнула спину, затрепетала, когда его рот приблизился к ее груди. О, все это было восхитительно и невыносимо, она не могла бороться, когда он касался ее так, произносил французские и испанские слова, которые она понимала лишь наполовину. В любом случае — какое это имело значение? Все равно она уже не девственница и теперь ничего не изменишь.

Господи, она получала такое удовольствие, когда он целовал ее грубо, требовательно, безжалостно и одновременно нежно. Ей не оставалось ничего другого, как дать ему то, чего он так желал. Тело Тори предавало ее, и лишь гордость заставляла оказывать сопротивление, которое он легко преодолел.