Триста неизвестных - Петр Стефановский

Тщетно Тягунин раскачивал тяжелый самолет с крыла на крыло, а штурман капитан Васильев выпускал в воздух сигнальные ракеты, обозначавшие "я свой!". Приблизившись, истребители открыли стрельбу. Командир экипажа приказал дать предупредительную очередь из всех огневых точек корабля. Перед изумленными летчиками-истребителями вспыхнула огненная метель светящихся пуль и снарядов. Они отошли на почтительное расстояние. Но артиллерийский обстрел еще более усилился, окружил плотной стеной нагруженный бомбами корабль.

Какая нелепость! Лететь бомбить глубокий тыл врага и быть сбитым своими зенитчиками. И нелепость совершилась… Снаряд зенитной пушки разорвался в крыле бомбардировщика. Как отрубленное гигантским топором, оно отвалилось, самолет загорелся. Неуправляемый корабль, подобно подстреленной птице, беспорядочно закувыркался к земле.

Выбросившиеся на парашютах члены экипажа приземлились в лесу. Но в живых их вместе с Тягуниным осталось только шесть человек.

— Чем же объяснить такое ужасное событие, граничащее с форменным преступлением? — спросил я у командира корабля, выслушав его рассказ уже много лет спустя.

— Говорят, — ответил Тягунин, — один из военнослужащих, ведавших оповещением морских частей, оказался предателем. Он умышленно не сообщил зенитным частям и истребителям ПВО береговой обороны об ожидаемом пролете наших дальних бомбардировщиков. Атаковавшие нас истребители впервые видели такой силуэт воздушного корабля и приняли его за немецкий четырехмоторный "фокке-вульф"…

Так закончился потрясающий по своей дерзости боевой налет на Берлин. Велики были потери, но и результаты поистине грандиозны. Удары по столице третьего рейха привели в замешательство не только немецко-фашистское командование.

Глава пятнадцатая. Крылатый щит Москвы

Густо залепленный разноцветными заплатами старенький трудяга У-2 благополучно дотянул до Чкаловского аэродрома.

Когда я рулил к стоянке, на нижнее крыло самолета вскочил небольшого роста человек в летной форме.

— Ты, Петр Михайлович? — послышался из темноты неожиданно знакомый голос. — Жив, голуба!

Да ведь это полковник Бабкин! Работает теперь заместителем начальника института по летной части.

Крепкие рукопожатия, дружеские похлопывания по плечу. По поведению Бабкина догадываюсь, что он ждал меня, что-то знает, а не говорит. Спрашиваю прямо:

— Зачем вызвали? Не тяни за душу, знаешь ведь.

— Конечно знаю. Есть приказ: тебя немедленно домой, к жене. И чтоб от нее — ни шагу. Понял? — Полковник И. П. Бабкин явно наигранно оглядывается и полушепотом заканчивает: — Что натворил-то, головушка бедовая? В Кремль вызывают, завтра же.

— Зачем?

— Амба, брат, больше ничего не знаю. И то, кажись, лишнее сболтнул. Но ведь для друга…

…Коротка июльская ночь. Уже пора ехать. Жена смотрит тревожно, а что я ей скажу? Даже куда еду сказать не могу. Тайна. Зачем? И сам не знаю.

…Кремль. Туда доставил меня Н. А. Булганин на своем автомобиле. При въезде никаких пропусков. А в комнате перед приемной И. В. Сталина неожиданный вопрос, видимо, дежурного генерал-лейтенанта:

— Почему не сдали пистолет в бюро пропусков?

Я объяснил, что прибыл в Кремль вместе с Н. А. Булганиным, на его машине. Но пистолет все-таки пришлось оставить у генерала.

И. В. Сталин принял меня незамедлительно.

— Садитесь, — указал он на стул рядом с собой, И усталым голосом добавил:

— Ну, рассказывайте, как воевалось.

Я коротко доложил о боевых действиях полка. Сказал и о теневых сторонах нашей авиации, о тяжелой обстановке, сложившейся на фронте к середине июля 1941 года.

И. В. Сталин слушал внимательно, молча. Когда я закончил доклад, задумчиво, словно взвешивая слова, произнес:

— Да… К сожалению, все эти ненормальности имеют место. Но мы принимаем меры… Что вы думаете делать дальше?

— Как что? — растерялся я от такого вопроса. — Полк есть. Пополнимся материальной частью и будем драться, товарищ Сталин, до последнего.

— Не надо до последнего, — услышал я в ответ. — Война только началась. Вы приобрели боевой опыт. Немцы собираются бомбить Москву. Надо защитить ее.

— Как прикажете, товарищ Сталин! — Я, кажется, даже встал по стойке "смирно".

— Не надо так говорить, — Сталин бросил на меня возмущенный взгляд. Приказать каждый дурак может. Через три дня немцы будут бомбить Москву.

От такого заявления я оцепенел. А Сталин продолжал:

— Лучше скажите, что вы лично думаете.

— Надо принять все меры для защиты. Думаю, что я смог бы принести некоторую пользу.

— Вот это уже другой разговор. Скажите, вам известно, кто непосредственно руководит обороной Москвы с воздуха?

— Известно, товарищ Сталин. Командир истребительного авиакорпуса полковник Климов.

— Кто такой Климов?

— Хороший летчик. Надежный командир. Прошел все должностные ступени в авиации,

— А сколько у него полков?

— Кажется, около тридцати.

— Вот-вот. А сколько заместителей?

— Командиру авиакорпуса по штату положен один, — отвечаю. А сам не пойму, куда клонит Иосиф Виссарионович. Но клонит, конечно, не зря.

— Так как же может один, даже хороший командир, управлять тридцатью подчиненными командирами? Со времен Римской империи известно, что один человек может плодотворно управлять не более чем пятью подчиненными. Есть у вас карта?

Я вынул из планшета десятикилометровку, масштабную линейку и цветной карандаш.

В дверях появился генерал, встречавший меня в приемной.

— Вызовите немедленно Жигарева, — приказал И. В. Сталин.

Генерал сразу же вышел. Пока я раскладывал карту, ориентировал ее, разглаживал складки, вошел генерал-полковник авиации П. Ф. Жигарев. Поздоровавшись с ним, И. В. Сталин провел на моей карте через центр Москвы две пересекающиеся прямые. Одна шла от Калинина, другая от Спас-Деменска.

— Так вот, — сказал он. — Создадим четыре сектора обороны Москвы с воздуха: западный, восточный, северный и южный. Начальники секторов станут одновременно заместителями командира авиакорпуса. Западный возглавит подполковник Стефановский, северный — нынешний заместитель командира авиакорпуса. Начальников южного и восточного секторов назначьте сами, взглянул он на Жигарева, — проект приказа представьте мне сегодня, в двадцать два часа… Отличившихся в боях летчиков вашего полка, товарищ Стефановский, представьте к награждению орденами. Всего хорошего!…

Жигарев и я ушли от И. В. Сталина озабоченными.

— Кого же поставить на восточный и южный сектора, как думаете? — тихо спросил генерал-полковник.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});