Европейский сезон (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Молодец. Полиции не было?

— Только у кольцевой дороги. Человек пятьдесят. Машины все в решетках. И оружие.

— Понятное дело. Ты привезла?

Мышь заползла между сидений и принялась возиться. Спортивная курточка ее задралась, и под футболкой обнаружились угловатые очертания "Глока". Катрин крепко шлепнула девчонку по маленькой заднице.

— Это еще что, а, слайв?! Приказ был?

Мышь ойкнула и пролепетала:

— Но как же… Вы же сказали, привезти…, — девушка, наконец, выудила откуда-то снизу большую начатую картонную коробку с печеньем.

— Черт! Я же ясно сказала, — только мое оружие, — Катрин отобрала печенье, сунула несколько хрустящих кружочков в рот, остальное высыпала на заднее сидение. Под печеньем оказался пластиковый сверток: "Беретта 92" и три кожаных чехла-подсумка с патронами.

— Ненавижу без штанов ходить, — процедила Катрин, возясь с собственной одеждой. Под платьем крупный пистолет решительно некуда было пристроить. Катрин, шипя ругательства, попыталась устроить "Беретту" под проймой куртки. Пистолет держался, но куртка предательски перекашивалась.

— Свою куртку давай, — рыкнула Катрин.

От Мышкиной спортивной курточки пришлось оторвать рукава. Найни держала, Катрин поспешно полосовала ножом. Получившийся жилет удалось натянуть под джинсовую куртку. Светлый капюшон болтался за спиной и не слишком гармонировал с остальным туалетом, зато пистолет кое-как удерживался под рукой.

— Как же я платья ненавижу, — скривилась Катрин и посмотрела на джинсики Мышки. Та с готовностью потянула молнию брюк.

— Совсем спятила? — Катрин невольно засмеялась. — Из твоих портков мне только шорты получатся, а трусы как-никак на мне уже есть. Или ты мне предлагаешь тебя естественным образом успокоить?

— Как можно. Может, когда вернемся… — нахально пробормотала Мышка, и тут же получила подзатыльник.

— Кончилась твоя демократия. Развели сообща гниль, — сообщила Катрин.

— Ну и хорошо, что кончилась, — прошептала Найни. — Мне как-то не по себе было.

— А сейчас "по себе"? — Катрин поспешно развернула план города.

— Нет, но… Мы как поедем, Госпожа?

— Молча мы поедем. Сейчас подброшу тебя до автобусной станции, и ты направишься домой.

— Но, Госпожа!

— Заткнись. Ты, что, претендовала на роль ударного пистолетчика? Как же. Мы здесь живем в статусе добропорядочных иностранных граждан. И вообще, я обещала никого больше не убивать. И не косись так своими линзами, — выглядишь уродски. Как бы у меня с Фло ни повернулось, — я, то, что обещаю, — выполняю.

Радио исторгало сплошную череду сенсационных новостей: президент готов подать в отставку, премьер-министр уже подал, горит величайший музей мира, на площади Коммерции слышна стрельба, госпиталь Ветеранов не успевает принимать пострадавших, в VI округе сожжено более двух сотен машин, МВД призвало граждан "не поддаваться на провокации отдельных опьяненных безнаказанностью шаек рокаев", подразделения СРС вернули контроль над мостом де Дюсси, в VII округе убито еще двое жандармов, вновь подожжено и вновь потушено управление криминальной полиции, лидер "Зеленых бригад равенства" Саад Тамир заявил что "никакими мерами безопасности невозможно оправдать расстрел безоружных подростков", на Северном вокзале сошел с рельс поезд, в Парламенте идут дебаты о введении особого положения в нескольких округах столицы, в районе Оперы взяты в заложники иностранные туристы, министр обороны категорически отверг домыслы о возможности использования воинских частей для наведения порядка, движение метро полностью парализовано, в ловушке туннелей, оказалось, по меньшей мере, восемь тысяч человек…

— На фиг нам вся эта галиматья? — пробурчала Катрин. — О районе улицы Шайлот как в рот воды набрали.

— Один раз упоминали, — прошептала Мышка, на которую взвинченные сообщения радио, подействовали крайне угнетающе. — Сказали, — "ситуация стабилизировалась, силы полиции переброшены к Северному вокзалу".

— Понимай, как хочешь, — фыркнула Катрин. — То ли, разогнали этих "равно-зеленых", то ли сами отступили к вокзалу. Вокзал там недалеко. А может, мэрию спалили дотла, и полиция решила поискать кого бы позащищать из еще живых.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что вы такое говорите?! — ужаснулась Мышка.

— Сопли подбери. Жо не младенец — выкрутится. Если нет — я ему помогу — дам направляюще-ободряющего пинка под зад. Вылезай, — приехали…

Автобусы, само собою, уже не ходили, но Мышку удалось почти сразу подсадить в машину какому-то толстенькому типу, удирающему из города вместе с такой же упитанной женой. Очевидно вид двух девушек, особенно Найни, трогательно прижимающей к груди магазинный пакет, в который пришлось переложить, выпирающий из-под топика "Глок", вызывал сочувствие. Добрые толстячки предлагали ехать и Катрин, но она отказалась, мотивируя тем, что кроме глупенькой сестренки, у нее еще и где-то бегает не менее глупенький братик. Напоследок Катрин успела шепнуть Мышке:

— Если Фло появится, делай что хочешь, но не выпускай ее из дома. Хоть пистолетом угрожай. Только стрелять не вздумай…

Мышка покорно кивала. Где-то в темном небе назойливо рокотало, — там мигали огнями и прожекторами полицейские вертолеты. Со стороны бульвара Сюзет доносились хлопки и дробный треск выстрелов.

Толстячки с Мышкой укатили, затерявшись в редком, но торопливом ручейке машин стремящихся вырваться из сходящего с ума города. Катрин села в своего "зверя" снова раскрыла план города. Рядом, на здании автостанции, ветерок шевелил гирлянды трехцветных надувных шаров. Отсюда, с возвышенности был хорошо виден город. Яркие огни иллюминации местами еще проглядывали сквозь дым сотен горящих машин и зданий. Здесь, на западе города, оставалось еще относительно спокойно — доносился лишь отдаленный вой сирен и постукивание выстрелов. Основные события, если верить новостям, в изобилии исторгаемых радио, развивались на севере и в центре города.

Задача предстояла не из легких, — до района улицы Шайлот было не так уж далеко, но прямой путь лежал через развязки, имеющие ярко выраженное стратегическое значение. Уж наверняка кто-то оседлал эстакаду у авеню Фош, да и дальше трудновато ожидать беспрепятственного проезда. Придется покрутиться.

Крутиться пришлось долго. Кто-то стрелял, орали люди, мычали и хрипели сирены и громкоговорители, гоняли ненормальные скутеры и мотоциклы, улицы перегораживали символические баррикады и совсем не символически чадящие остовы машин. Катрин ничего не видела кроме слепящих огней, прожекторов, праздничной игры пламени, и от этого зверела. Собственная машина, то норовила налететь на каких-то замурзанный детей с гиком шныряющих среди загроможденной улицы, то цепляла крылом раскуроченный грузовичок, то никак не хотела давать задний ход, хотя спереди надвигалась угрожающего вида толпа с транспарантами и чем-то куда более убедительным в руках. Раз о капот ударилась и разлетелась бутылка, к счастью, пустая. Кто-то пытался остановить машину, ухватившись за ручку двери, — Катрин добавила газу, перескочила через разбросанные по тротуару доски, чудом не пробив колесо. Любитель "ягуаров" повиснув на дверце, истошно орал, и лупил в боковое стекло чем-то тяжелым, вроде обломка бруса. Катрин удивилась качеству стекол, и, проведя машину в притирку со столбом, сбросила непрошенного гостя. Вслед машине полетели камни, но это девушку не слишком огорчило, — и до этого происшествия из передних фар светила лишь одна, а что происходит сзади "Ягуара", было не так уж нужно знать, так как и за тем, что твориться впереди Катрин не успевала уследить.

Теоретически хренова мэрия № 8 находилась уже где-то рядом. Приходилось ориентироваться только по номерам домов, не слишком ясно видимых. Подъехать к зданию со стороны набережной, Катрин и не надеялась. От уличного освещения осталась примерно половина, — город постепенно погружался во тьму. Лишь кое-где светились цепочки уцелевших уличных фонарей, да насмешливо сияли рекламные вывески и гирлянды праздничной иллюминации.