Рейтинговые книги
Читем онлайн Земля обетованная - Владислав Реймонт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 ... 137

Работа у Кароля не клеилась, ежеминутно вспоминался Мюллер тогда он откладывал в сторону листы плотной бумаги с чертежами, цифрами, пометками и погружался в раздумье. В конторе стояла тишина, только слышно было, что ветер усиливается, он трепал деревья, ударял ветвями о стены и окна и с глухим шумом перекатывался по жестяным крышам. Мерцали электрические лампы, свет их скользил по черным шкафам, где стояли рядами огромные гроссбухи с белыми цифрами на корешках, указывающими год.

Бухольц оторвался от книги и прислушался к отдаленным звукам гармони, доносившимся с ветром из семейных рабочих домов. Рот его нервно дергался, круглые ястребиные глаза, более красные, чем обычно, словно затмила грусть.

— Скучно здесь, не правда ли? — тихо произнес старик.

— Как и должно быть в конторе.

— А мне почему-то вдруг захотелось послушать музыку, только очень громкую, очень шумную, мне даже было бы приятно видеть людей, много людей.

— Да вы, пан президент, еще успели бы в театр. Всего девятый час.

Бухольц не ответил — откинув голову на спинку кресла, он смотрел в пространство, и на лице у него становилось все заметней выражение досады и скуки.

— Как вы себя сегодня чувствуете, пан президент? — спросил Кароль.

— Хорошо, хорошо! — ответил Бухольц сдавленным голосом, и горькая усмешка искривила его синие губы.

Нет, ему не было хорошо — сердце-то билось спокойно, нормально, боль в ногах прошла, и двигался он достаточно свободно, однако ему было не хорошо. Он ощущал в теле странную тяжесть, трудно было думать, течение мыслей то и дело прерывалось, и он впадал в состояние тупой апатии; работа нагоняла скуку, цифры, прибыли, убытки — все ему нынче стало безразлично. А где-то в глубине, за гранью сознания, сквозь гнетущую, серую пелену скуки пробивались проблески смутных желаний, мгновенные всплески каких-то непонятных чувств, но, не доходя до сознания, меркли, исчезали, и снова мозг затопляло тьмою, а сердце — тоскливым разочарованием.

— Ох, как пусто в доме! — вздохнул Бухольц, обводя глазами контору, шкафы, окна, Аугуста, который, опершись спиною о дверной косяк и ощутив на себе взгляд хозяина, быстро распрямился в ожидании приказов. Бухольц теперь смотрел на окружающее каким-то странным испытующим взором, будто видел все это впервые, но вот он бессильно сник, опустил голову на грудь — дышать стало тяжело, сердце сдавил сильный болезненный спазм необъяснимого страха; старик еще цеплялся взглядом то за черные точки цифр на белой странице, то за яркие блики на большой бронзовой чернильнице, а порой словно хватался за стихающие звуки гармони, за шумы в парке и далекий, глухой уличный гул, но все равно душа неудержимо низвергалась куда-то в бездну, в жуткий мрак и тишину.

Еще не было десяти, когда Кароль закончил работу и подал старику бумаги, подробно объясняя каждую статью.

— Хорошо, хорошо! — говорил Бухольц, хотя почти ничего не слышал.

Все это нисколько его не интересовало, сознание того, как уныло и одиноко он живет, чувство разочарования и бессилия сжимали душу будто тисками.

— Зачем я этим занимаюсь! Сколько что стоит, это дело кассира, — с досадой проговорил он.

Боровецкий собрался уходить.

— Уже уходите?

— На сегодня я работу закончил. Спокойной ночи.

Кароль пожал старику руку и вышел, а Бухольц не решился попросить его остаться — в последнюю минуту ему стало стыдно своего необъяснимого, ребяческого страха. Он прислушивался к затихающим вдали шагам Боровецкого и дорого бы дал, чтобы тот возвратился.

— Идем наверх, Аугуст! — пробормотал он, встал и пошел сам, без помощи лакея, который, идя за ним, гасил свет и запирал двери.

Другой лакей, дежуривший в передней, нес перед ними свечу, и Бухольц медленно брел по большому, притихшему, пустынному дому. И так остро ощущал он сегодня эту пустоту, таким тягостным было одиночество, что он направился к жене, но та спала, укрывшись чуть не с головою, на подушке виднелся только кусочек ее восково-желтого лба; от шагов мужа она не проснулась, зато попугай, вспугнутый ярким светом, соскочил с клетки и, уцепившись коготками за занавеску, жалобно прокричал:

— Болван, болван!

Бухольц, огорченный, повернулся и пошел к себе.

— Аугуст! — негромко позвал он.

Лакей застыл в выжидательной позе, но Бухольц ничего ему не сказал; сидя в кресле возле печки, старик помешивал догоравшие угли неизменной своей палкой и со странным, непривычным для него страхом думал о том, что останется один.

— Закрой ставни! — распорядился он, сам проверил, хорошо ли это выполнено, — пощупал железные ставни, разделся, лег и попробовал читать, но глаза были как свинцовые, он не мог ими ворочать.

— Разрешите идти? — шепотом спросил лакей.

— Ступай, ступай! — сердито ответил хозяин, но, когда Аугуст подошел к двери, позвал: — Аугуст!

Лакей остановился в недоумении, тогда Бухольц стал не спеша расспрашивать о его жене и детях, да так ласково, что Аугуст отодвинулся на безопасное расстояние, подальше от палки, и отвечал очень робко, опасаясь столь необычной благосклонности.

Бухольцу же хотелось одного — задержать лакея подольше, но высказать это прямо, попросить остаться он не решался. Странная эта беседа вскоре его утомила, и он наконец жестом отослал Аугуста спать.

Когда же Бухольц остался один, боязнь одиночества, неизъяснимая, смутная тревога опять сжали сердце, словно впиваясь в него острыми когтями. Он напряженно прислушивался к уличным шумам, но улица спала, и далекие ее звуки не могли проникнуть сквозь железные, обитые войлоком ставни.

Вдруг Бухольц, опершись на локоть, приподнялся, дыханье его стеснилось, он судорожно сжал в руке револьвер — ему померещилось, будто он слышит приближающиеся, все более отчетливые шаги по пустым комнатам. Однако никто там не ходил, только донесся из какой-то дальней комнаты унылый бой часов.

Потом еще вдруг показалось, что тяжелая бархатная портьера на дверях странно оттопырилась, как будто за нею кто-то прячется. Бухольц посмеялся над своими фантазиями и, погасив свет, опять лег. Однако заснуть ему не удавалось.

Часы тянулись невероятно медленно, ночи не было конца. И успокоиться как следует он уже не мог, напротив — нервное состояние и опасения все усиливались, сливаясь в одно чувство, в страх смерти.

Ему казалось, что сейчас он умрет; он увидел это так ясно, ужасная эта мысль так его испугала, ошеломила, что он, весь дрожа от тревоги, вскочил с постели, точно желая бежать, и принялся отчаянно звонить спавшему внизу дежурному лакею.

— Беги скорее, зови немедленно доктора! — прокричал он посиневшими устами.

Немного погодя явился Хаммерштейн.

— Мне что-то нехорошо! — сказал ему старик. — Осмотри меня и сделай что-нибудь.

— Я ничего не нахожу, — отвечал заспанный доктор, довольно тщательно осмотрев его.

Бухольц принялся рассказывать о своем самочувствии.

— Вам, пан президент, просто надо выспаться, и все пройдет.

— Дурень! — гневно бросил Бухольц, но все же принял большую дозу хлоралгидрата и вскоре уснул.

Боровецкий, уставший от сверхурочной работы, поехал в город выпить чаю. В кондитерской Рошковского было в этот час пусто, лишь в последнем зале сидели у зеркала трое: Высоцкий, Давид Гальперн и Мышковский, инженер с фабрики барона Мейера. Боровецкий подсел к ним — с двумя последними он был знаком, а с Высоцким его тут же познакомили.

Давид Гальперн, наклонясь над столиком, хлопал по нему худыми руками и почти кричал:

— Вы, пан Мышковский, не знаете, как идет работа в Лодзи, потому что не хотите знать, но я сейчас вам объясню, я покажу вам результаты!

Он достал из бумажника несколько вырезок из «Курьера» и начал читать, показывая их Мышковскому:

— Вот послушайте: «С 22-го по 28-е число из Лодзи вывезено: изделий из железа 1.791 пуд, пряжи 11.614 пудов, хлопчатобумажных тканей 22.852, шерстяных изделий 10.309». И это вам ничего не говорит? Это что, само собою сотворилось? А вот сейчас я вам покажу, что за эту неделю в Лодзи переработали.

— Ох, не докучайте вы своей статистикой. Эй, кельнер, три кофе! Пан Боровецкий, будете с нами кофе пить?

— Нет, я только несколько цифр вам прочитаю, слушайте, господа, это не менее важно, чем Библия, а может, еще и поважней: «Завезено: шерсти 11.719 пудов, пряжи 12.333, железа 7.303, машин 4.618, жиров 8.771, муки 36.117, зерна 8.794, овса 18.685, леса всякого 36.850, хлопка-сырца 120.682, каменного угля 1.032.360 пудов». Такие цифры сами за себя говорят, такой перечень это убедительный документ; чтобы все это переварить, у Лодзи должен быть здоровый желудок, да и потрудиться надо, а вы, пан Мышковский, говорите, что только дураки работают.

— И еще быдло, подгоняемое кнутом, — спокойно прибавил Мышковский, отхлебывая кофе.

1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 ... 137
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Земля обетованная - Владислав Реймонт бесплатно.
Похожие на Земля обетованная - Владислав Реймонт книги

Оставить комментарий