Залив Гавана - Мартин Смит

«Это была всего лишь осколочная граната, — подумала Офелия, — но в замкнутом пространстве она произвела довольно сильные разрушения». Половина козы валялась рядом с дверью, половина отлетела достаточно далеко, как будто кто-то неумело выстрелил из пушки. Одна стена была испещрена следами металлических осколков. Следы копоти на другой показали, где на полу находилась граната, шнур был обвит вокруг ее кольца. Куски плоти свисали с потолка.

За холлом находился буфет, где когда-то русских капитанов и морских офицеров угощали коньяком и пирогами. Дальше она увидела большую кухню. Кто-то уже пытался проникнуть в нее снаружи через отдушину, погнутые жалюзи пропускали тонкий луч света.

Она пыталась успокоиться, чтобы двигаться дальше. Следующий взрыв мог произойти в любую секунду.

Аркадий не успел на встречу с Офелией в парке. Он сидел в гостиной Мостового лицом к двери и просматривал страницы адресной книги, которую обнаружил в тумбочке. Руфо Пинейро, сержант Факундо Луна, Эрасмо Гусман, Уоллс. В книге не было Тико, а в остальном старая команда была вся в сборе. А еще вице-консул Бугай, отели Гаваны, гаражи, лаборатории, снимающие эротические фильмы, имена многочисленных девочек с примечаниями о возрасте, росте и цвете кожи.

Восемь часов. Прошло довольно много времени, а Мостовой все не возвращался. Огонь давно потушили, пожарные машины уехали, жители вернулись в свои квартиры. Аркадий ожидал, что когда Мостовой войдет, он будет удивлен и рассержен при виде незваного гостя. Аркадий собирался задать ему кое-какие вопросы о Луне и Уоллсе. Он собирался вести себя так, чтобы спровоцировать Мостового кинуться за оружием к холодильнику. Аркадий по опыту знал, что когда люди расстроены, они намного болтливее. Если бы Мостовой действительно попытался в него выстрелить, это бы тоже кое-что означало. Конечно, у Мостового могло быть и другое оружие в одном из футляров с фотокамерами.

Стоило Аркадию закрыть глаза, он мысленно представил калейдоскоп изображений: яхт-клуб «Гавана», снимок Приблуды, который он взял у Ольги Петровны, его собственная фотография, снятая на прощание Приблудой, лучшая убойная команда в Африке. Изображения, которые мы храним. Дикари, впервые видевшие фотографии, думали, что это похищенные души. Аркадию хотелось, чтобы так оно и было. Как жаль, что у него мало фотографий Ирины. Стоило ему остаться одному, ее лицо возникало перед глазами. Пребывание в Гаване походило на проживание в выцветшей, ужасно отретушированной фотографии.

Девять часов. День закончился, пока он ждал человека, который все не возвращался. Аркадий вернул адресную книгу точно на место, где он нашел ее, аккуратно разложил фотографии в коробках в том же порядке и выскользнул на галерею, где малыши все еще катались на трехколесных велосипедах взад-вперед. Напротив виднелись огни российского посольства. Аркадий спустился на лифте вниз. Автомат для изготовления попкорна убрали, ступени лестницы почернели от копоти, больше не было никаких следов его появления здесь.

Шагая по Первой авеню вдоль берега, механически переставляя одну ногу перед другой, он думал, что это походило на движение парусного судна, буксируемого гребными шлюпками во время полного штиля. Только когда он миновал дом семьи Эрасмо, он осознал, что ноги сами несли его к встрече с Офелией в яхт-клуб «Гавана». VI HYC 2200 Ангола. Что-то должно произойти сегодня ночью.

А может быть, и нет. Он опаздывал на встречу с Офелией. Когда показались королевские пальмы, обрамлявшие дорогу к яхт-клубу, DeSoto Офелии в поле зрения не было. В клубе было темно, единственным источником света были два луча фонарей патрульных. Ни звука, кроме автомобилей, круживших по перекрестку с круговым движением, и насмешливого щебета птиц на пальме. Конечно, это блестящая идея, его шанс опередить события. Но каким бы ни было это событие, оно, похоже, должно произойти не в эту пятницу. Он искал Офелию на соседних улицах, ведущих к круговой развязке. Хотя опоздание на полчаса на Кубе не считалось опозданием, ее нигде не было. Возле него остановилось такси, Аркадий сел рядом с водителем, стариком с потухшей сигарой.

— A donde?[43]

«Хороший вопрос», — подумал Аркадий. Он уже побывал во всех местах, которые могли прийти ему в голову. Назад к Мостовому? На Плайя дель Эсте, к Офелии? «Смотри, ты точно таким же образом потерял Ирину», — напомнил он себе. Невнимание. Какой нормальный мужчина мог пропустить не одну, а две встречи? Он сказал по-английски:

— Я ищу кое-кого. Мы можем просто поездить вокруг?

— A donde?

— Мы могли бы поездить где-нибудь здесь вокруг яхт-клуба?

— Где? — старик вынул сигару изо рта и выпустил слово, как будто оно было кольцом дыма.

— Есть ли поблизости какое-либо событие, связанное с Анголой?

— Ангола? Quieres[44] Анголу?

— Я не хочу в посольство Анголы.

— Нет, нет. Entiendo perfectamente.[45] — Он сделал успокаивающий жест, вынул из кармана рубашки стопку визитных карточек, вытащил одну и показал Аркадию. Это была замусоленная карточка с рельефным изображением тропического солнца и надписью «Angola, Un Paladar Africano en Miramar».[46]

— Muy cerca.[47]

— Это рядом?

— Claro.[48] — Водитель затолкал карту назад в карман рубашки.

Аркадий знал, как это бывает. В Москве, когда таксист привозил туриста в ресторан, с которым у него была договоренность, он получал от заведения небольшие комиссионные. Очевидно, в Гаване была такая же практика. Аркадий решил, что они просто проедут мимо, на случай, если DeSoto будет там.

«Ангола» располагалась на темной улице среди больших испанских колониальных домов в одной минуте езды от клуба. Над высокими железными воротами висела неоновая вывеска с солнцем, таким золотым, что, казалось, оно вот-вот расплавится. Таксист покосился в сторону Аркадия, продолжая двигаться.

— Lo siento, no puedes. Esta reservado esta noche.[49]

— Проедем еще раз.

— No podemos. Es que digo, completemente reservado. Cualquier otro dia, si.[50]

Аркадий не говорил на испанском языке, но он понял completemente reservado. Он вышел на углу, заплатив водителю достаточно, чтобы ему хватило на хорошую сигару, и пошел назад под живописным навесом пушистых кедровых ветвей. По обеим сторонам улицы стояли новые «ниссаны» и «рэйнджроверы», некоторые с водителями, сидящими за рулем. На тротуарах — оранжевые огоньки сигарет, приглушенные разговоры, замолкшие, когда Аркадий замедлил шаг, восхищаясь белым кабриолетом Imperial, отражающим неоновое солнце. Когда он открыл ворота, из темноты материализовалась фигура, чтобы остановить его. Капитан Аркос в штатской одежде, похожий на броненосца в панцире.

— Все в порядке, — Аркадий указал на стол рядом с входом. — Я с ними.

«Ангола» была рестораном под открытым небом. Столики в саду под подсвеченными древовидными папоротниками среди высоких африканских статуй. Двое мужчин в белых передниках работали у открытого гриля. Хотя Аркадию говорили, что в паладаре[51] могут обслужить не более двенадцати посетителей одновременно, за столами, расставленными вокруг гриля, легко разместились около двадцати клиентов, все мужчины, в возрасте сорока-пятидесяти лет, большинство белые, все явно влиятельные, процветающие, успешные, и все кубинцы за исключением Джона О'Брайена и Джорджа Вашингтона Уоллса.

— Я так и знал, — О'Брайен жестом пригласил Аркадия присоединиться, — я сказал Джорджу, что вы появитесь.

— И он появился, — Уоллс с удивлением покачал головой. Он удивился больше О'Брайену, чем Аркадию.

— Когда я услышал, что Руфо был настолько глуп, чтобы написать место и время на стене, я знал, что вы не сможете не догадаться, — О’Брайен попросил принести еще один стул. Все, даже О'Брайен были одеты в кубинские гуаяберы.[52] Похоже, что гуаяберы были униформой этого вечера. Оба кубинца за столом ожидали от О'Брайена знака, как реагировать. Хотя они были зрелыми и сильными мужчинами, у О'Брайена, казалось, был статус, как у священника среди мальчиков. Все в ресторане притихли, включая Эрасмо, который сидел в инвалидной коляске за два столика от них вместе с Тико и Мостовым, их старым товарищем по оружию, единственным другим не кубинцем. Было странно видеть механиков такими нарядными. — Это прекрасно, что вы здесь, — О'Брайен казался по-настоящему довольным: — Все встает на свои места.

— Новый bolo, — сказал Уоллс кубинцу рядом с ним.

На всех лицах, кроме лица Эрасмо, читалось облегчение. Он послал Аркадию мрачный взгляд. Мостовой поприветствовал Аркадия.

— Я — новый русский? — спросил Аркадий.