Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

И Рагналл привел армию сюда. Полчище норвежцев, датчан и ирландцев, а значит, он объединил наших врагов. Это делало его опасным.

Вот только не всех псов ему удалось сделать покорными.

Про это я узнал от одного из пленников. Сигтрюгр, мой зять, отказался отплыть с братом. Он остался в Ирландии. Бедвульф мог подумать иначе, поскольку заметил знамя с красным топором и решил, что оно принадлежит Сигтрюгру, но два пленника поведали, что знамя у братьев общее. То было знамя их усопшего отца, красный топор Ивара, но топор Сигтрюгра, по-крайней мере сейчас, отдыхал. Хоть топор Рагналла и прорубил кровавую брешь в наших укреплениях, мой зять оставался в Ирландии. Я коснулся молота и взмолился, чтобы там он и остался.

— Пора идти, — сказал я Финану.

Нам предстояло разбить Рагналла.

И я решил идти на восток. 

Глава вторая

Священники явились ко мне утром следующего дня. Четверо под предводительством Цеолнота и Цеолберта — близнецов из Мерсии, что меня ненавидели. Я знал их с самого детства и питал к ним симпатии не больше, чем они ко мне, но теперь хотя бы мог их различить. Многие годы я не понимал, к какому близнецу обращаюсь, ведь те были на одно лицо. Но когда одна из наших ссор закончилась тем, что я выбил зубы Цеолберту, я уже знал — он тот, кто шепелявит. К тому же он и слюни пускал.

— Ты вернешься к Пасхе, господин? — спросил он.
Держался он подобострастно, пожалуй, оттого, что у него осталось лишь два зуба, и ему хотелось их сохранить.

— Нет, — ответил я и пустил лошадь шагом. — Годвин! Набей мешки рыбой!

— Да, господин! — отозвался Годвин.
Годвин был моим слугой и вместе с тремя другими выкатывал бочонки из амбаров Честера. Бочонки были набиты копченой рыбой, и люди пытались соорудить постромки, что позволят каждой вьючной лошади нести по два бочонка. 
— Господин, а у нас есть мешки? — нахмурился Годвин.

— В моей кладовой лежат двадцать два мешка с шерстью, — ответил я. — Передай моему управляющему, чтобы их освободил! — я оглянулся на отца Цеолберта. — Всей шерсти из мешков не выбить, — продолжил я, — так что она кое-где налипнет к рыбе, а потом и застрянет в зубах, — я улыбнулся священнику. — Если только у нас есть зубы.

— Сколько людей останется для защиты Честера? — сурово спросил второй близнец.

— Восемьдесят.

— Восемьдесят!

— И то половина увечных, — добавил я. — Так что у вас сорок здоровых мужчин, остальные — калеки.

— Этого недостаточно! — запротестовал он.

— Конечно, недостаточно, — рявкнул я, — но мне нужна армия, чтобы разделаться с Рагналлом. Придется рискнуть Честером.

— Но если нагрянут язычники... — в тревоге высказался отец Виссиан.

— Язычникам нипочем не узнать, велик ли гарнизон, — прервал его я, — но крепки ли стены, они узнают. Оставлять здесь так мало людей — большой риск, но я на него пойду. И к вам добавится фирд. Годвин! Используй мешки и под хлеб!

Я брал с собой немногим более трех сотен воинов, оставив лишь скудное число для защиты укреплений Честера и Брунанбурга. Возможно, на словах и выглядит легко, что я повел за собой триста человек, словно нам оставалось лишь вскочить на коней, покинуть Честер и поскакать на восток, но на сбор войска уходит время. Нам нужно везти провизию. Хоть поход и предстоял по местности, где её можно купить, на всех бы её не хватило. Норманны крали все, что хотели, мы же платили, поскольку ехали по своей стране, ради чего я держал вьючную лошадь с поклажей серебра под охраной двух воинов. Да и набиралось нас гораздо больше трех сотен. Многие брали с собой слуг, некоторые — женщин, с которыми не могли расстаться. Шли с нами и мальчишки, что вели запасных лошадей и вереницу вьючных лошадей с доспехами, оружием, мешками с солониной, копченой рыбой, черствым хлебом и сыром с толстой коркой.

— Тебе ведь известно, что творится на Пасху! — сурово сказал Цеолнот.

— Еще как известно, — ответил я, — мы детей плодим.

— Что за несусветный вздор, — возмутился было Цеолберт, но тут же смолк под взглядом брата.

— Да, это мой любимый праздник, — весело продолжил я. — На Пасху мы деток плодим!

— Это самый священный и торжественный праздник в календаре, — просветил меня Цеолнот, — священный, потому что мы вспоминаем муки Спасителя и радуемся по случаю Его воскрешения.

— Аминь, — прогундосил отец Виссиан.

Виссиан тоже был мерсийцем, юношей с преждевременно поседевшей шевелюрой. Я благоволил Виссиану, но его застращали близнецы. Рядом с ним стоял отец Кутберт, слепой и улыбающийся. Он и прежде слышал эту перепалку и наслаждался.

— А почему праздник зовется Пасхой? — сурово глянул я на священников.

— Потому что Господь наш умер и воскрес на востоке. — ответил Цеолнот.

— Чушь собачья, — возразил я, — Пасхой он зовется потому, что это праздник Эостры[66], и тебе это известно.

— Это не... — возмутился было Цеолберт.

— Эостра! — перебил я его. — Богиня весны! Богиня зачатия! А вы христиане, присвоили себе как её имя, так и праздник!

— Не обращай внимания, — сказал Цеолнот, зная, что я прав.

Эостра — богиня весны, да и веселья ей не занимать, отчего множество детей рождалось в январе. Христиане, конечно, стараются положить веселью конец и заявляют, что название Пасха связано с востоком, но как всегда плетут чепуху. Пасха — праздник Эостры, и несмотря на все молебны, где настаивают, что праздник свят и торжественен, многие не забывают о своих обязательствах Эостре, так что к каждой зиме исправно рождаются малыши. За три года, что я провел в Честере, по моему настоянию отмечали праздник Эостры с прыжками через костер, с жонглерами, музыкантами и акробатами, борьбой и скачками. На лотках продавали всё, от глиняной посуды до драгоценностей, устраивали танцы. Священники не одобряли танцы, но народ это не останавливало. Танцы же гарантировали, что детки появятся своевременно.

Но этот год обещал стать исключением. Христиане решили избрать епископа Честера, а день его рукоположения назначили на Пасху. Нового епископа звали Леофстан. Я никогда с ним не встречался и знал только, что он из Уэссекса и страдает избытком набожности. Он был ученым человеком и к тому же женатым, как мне поведали, но после избрания епископом публично поклялся поститься три дня в неделю и соблюдать целибат. Слепой отец Кутберт, смаковавший подобные нелепицы, поведал мне об обете нового епископа, чтобы позабавить.

— Что он сделал? — переспросил я.

— Поклялся, что перестанет услаждать свою женушку, господин.

— Может, она стара и уродлива?

— Говорят, в самом соку, — неуверенно протянул Кутберт, — но наш будущий епископ заявил, что Господь пожертвовал ради нас своей жизнью, и меньшее, что мы можем сделать — пожертвовать ради него плотскими утехами.

— Вот осел, — ответил я.

— Нельзя мне с вами соглашаться, — хитро скривился Кутберт, — но так и есть, господин, Леофстан — осел.

Именно посвящение в сан этого осла и привело Цеолнота с Цеолбертом в Честер. Они устраивали эту церемонию и пригласили аббатов, епископов и священников со всей Мерсии, Уэссекса и даже из заморской Франкии.

— Мы должны обеспечить им безопасность, — настаивал Цеолнот. — Мы обещали, что город будет защищен от любого нападения. Восьмидесяти недостаточно! — презрительно заявил он.

Я прикинулся озабоченным.

— Хочешь сказать, что всех ваших церковников могут перебить, если явятся датчане?

— Именно!

Но тут он заметил мою ухмылку, что еще сильней распалило его гнев.

— Нам нужно пятьсот воинов! Может прибыть король Эдуард! А леди Этельфлед уж точно будет!

— Не будет, — ответил я. — Она будет сражаться с Рагналлом вместе со мной. Если придут норманны, то лучше помолитесь. Разве ваш бог не творит чудеса?

Я знал, что как только мои гонцы достигнут Глевекестра, Этельфлед незамедлительно отправится на север. Те же самые гонцы закажут новые корабли корабелам на Сэферне. Я бы предпочел купить корабли в Лундене, на верфях которого работали искусные фризские корабелы, но пока мы ограничимся тремя кораблями сэфернских верфей.

— Передайте, что мне нужны малые корабли, — наказал я гонцам, — не больше тридцати весел на борт!

Сэфернцы строили и большие корабли, широкие, с глубокой осадкой, что бороздили суровые моря до самой Ирландии, но такие корабли в мелких реках станут неповоротливыми. Спешить некуда. Команды будущих кораблей теперь скакали со мной на восток, а в наше отсутствие я приказал Рэдвальду начать строительство верфи. Свое дело он выполнит отлично, хоть и медленно.

Я выслал вперед сына вместе с отрядом из пятидесяти человек на легких и резвых скакунах. Они выехали днем ранее и должны были преследовать врага, нападать на фуражиров и подстерегать разведчиков. Бедвульф уже следовал за врагом, но его задачей было просто доложить мне о месте высадки армии, что вскорости произойдет, поскольку через несколько миль река становилась несудоходной. Сойдя на берег, армия Рагналла разбредется в поисках лошадей, еды и рабов, и я послал сына, чтобы задерживал и нападал на норманнов, и если он не потеряет головы, уклоняться от серьезной битвы.