Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

Мы и военные медики, участвовавшие в этой кампании.

Мы и «лучшие люди города», пока весьма малочисленные.

Мы и члены временной военно-гражданской администрации.

Мы и особо отличившиеся на восстановительных работах в Константинополе.

Дело было муторное и довольно утомительное, но мы прекрасно понимали, что каждая такая фотография для любого из запечатленных на ней станет семейной реликвией, которая будет передаваться из поколения в поколение, станет настоящей святыней, а потому стоически терпели и приветливо улыбались в кадр.

Разумеется, смена участников не происходила мгновенно. Одни уходили, другие приходили. Еще некоторое время фотографы выстраивали публику так, чтобы все поместились и всех было видно. В общем, морока и канитель еще те.

Наконец, мы уже фотографировались в узком кругу. Я, Маша и мальчишки, включая Алексея. Я, Маша и Георгий. Я, Маша и Ольга. Я, Маша и Николай. Я, Маша, Николай и его семейство без Аликс. Я и Николай.

Конечно, тут речь шла не только о фотографиях в семейный альбом, но и о важном политико-пропагандистском моменте. Наши совместные фото пойдут в газеты, и газеты не только российские или ромейские (есть уже и такие). И колоритные кадры двух братьев на фоне поверженного города должны были несколько поумерить фантазии некоторых относительно возможности переворота в виде «реставрации» или «восстановления справедливости». Хотя бы потому, что эти фотографии увидят десятки миллионов подданных. К тому же все помнят, что вышло из событий 6 марта, когда Николай встал на мою сторону и не поддержал мятеж.

Ну, а болтовня Аликс… Что ж, тут на все воля Божья. Я сегодня Николаю достаточно красноречиво объяснил перспективы и предложил весьма вкусную взятку в обмен на лояльность. Миллионные выплаты за приданое девочкам, по миллиону «на обустройство» Николаю и Алексею, плюс ежегодные некислые выплаты, все это должно было, по моему мнению, поумерить пыл, как самой Аликс, так и заставить ее собственное семейство выступить изолятором ее идей и амортизатором ее порывов.

Дорого, скажете вы? Отнюдь!

Спокойствие в государстве куда дороже паршивых нескольких миллионов рублей. К тому же я это семейство заставлю отработать мне (и государству) каждую копейку. Да и не следует забывать, что в свое время я весьма основательно раскулачил Николая, отобрав у него не только казну и средства Министерства двора и уделов, но и заставив передать мне массу средств, которые он считал лично своими. Так что обещанные выплаты всего лишь частичная компенсация реквизированного мной ранее.

Ромея. Константинополь. Дворец Единства. Кабинет его величества. 5 (18) сентября 1917 года

От того, находимся ли мы в Москве, едем ли в поезде, отдыхаем в Марфино, командуем в Мелласе или находимся в Константинополе, не меняется основа – постоянные доклады.

И это совсем не то, что в мое время так обильно показывали по телевизору, когда нам демонстрировали мудрого и уважаемого руководителя, который с отеческой усталостью на лице задает вопросы своим министрам, имитируя реальное совещание, а те, словно школяры, выпучив глаза, что-то блеют в ответ, напрягая все свои невеликие актерские способности, да так, что хочется воскликнуть бессмертное: «Не верю!»

Ведь ясно же всем, что само совещание будет там, без нас. Нам ничего не покажут, а то, что покажут, покажут нам.

Зачем нам показывали всегда этот трагикомический фарс – этот вопрос я задавал себе всякий раз, когда включал телевизор или смотрел его по долгу службы. Зачем эта имитация и весь этот погорелый театр? Причем куда больший, чем встреча под камеру глав государств или министров иностранных дел, которые вынуждены привычно растягивать свои морды лица в заученной фальшивой улыбке, матеря в душе и эту прессу, и этих фотографов, и своего визави по переговорам, и членов его делегации, и членов своей делегации, и работу свою гадскую, и все на свете разом.

Стоят. Улыбаются. Жмут руки.

Но эти хотя бы не делают вид, что они собираются при нас и на камеру решать свои государственные вопросы. А вот когда глава государства учит крестьян сажать картошку или с суровым лицом вопрошает о чем-то, то мне хочется покрыть все матерным загаром и выключить все это к едреней фене.

Пипл хавает? Нет уж, увольте!

Увольте своего пиарщика, своего главного пропагандиста, своего министра правды!

Прекратите всю эту фальшь!

Нет. Нынешние времена честнее. И мы сами искреннее.

Хочешь спасти тысячи людей? Поднимаешься в небо на дирижабле и летишь за тысячу километров на место трагедии. И не доклады выслушивать с умным видом на камеру, а просто спасать. Карать и миловать, но спасать. Без рисовки и пафоса.

Хочешь спасти армию и флот от катастрофы – летишь и лично принимаешь на себя командование сражением. Командование и ответственность за него.

Возможно, я не прав. Возможно, последнее это дело правителю лично вмешиваться в каждое конкретное дело.

Возможно, я должен сидеть на троне и благосклонно заслушивать доклады, отечески распекать нерадивых и хвалить остальных.

Но из всех русских правителей мне был ближе именно Петр Великий, ставший тем двигателем, мощь которого и изменила Россию, превратив ее из захолустной Московии в великую Российскую империю. Захотел сделать и лично сделал. Флот, армию, промышленную и общественную модернизацию, множество реформ – все это заслуга энергии одного человека, который формировал вокруг себя новую элиту из своих единомышленников.

Да, потери страны от этих бурных реформ были колоссальными. Смог бы я лучше это сделать? Не знаю. К счастью, я попал в более поздние времена. Во времена, когда энергия заряда Петра Великого уже полностью исчерпалась и государственной системе требовалась новая революция сверху. Чем я сейчас и занимаюсь.

У меня здесь тоже война, тоже реформы, стоит та же задача – трансформация и новый качественный скачок.

Создание империи Единства.

Нового общества.

Величия