Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Двое из нападавших были убиты на месте, трое ранены, один из которых скончался в больнице, куда был доставлен лишь утром, так как всю ночь провалялся под больничным забором и был обнаружен лишь оперативной группой во время осмотра места происшествия. Бекет же отделался только испугом, да испачканными его же собственным дерьмом штанами. Ни одна пуля не тронула его. Все досталось его легковерным и глуповатым друзьям. Финку он сбросил, правда, не в карман Михеева Паши, как планировал, а просто во дворе дома 14 по улице Парковой, через который улепетывал с места преступления.

Раненые, но оставшиеся в живых подонки сразу же «колонулись» — своя-то рубашка ближе к телу — и среди числа других участников нападения назвали и Бекета.

Он был вскорости задержан и арестован. И к прежним трем годам, так как не выполнил испытательного срока отсрочки исполнения старого приговора, ему светило еще не менее пяти лет по новому приговору суда.

Следователи областной прокуратуры, расследовавшие это громкое дело, не усмотрели в действиях обвиняемых состава преступления, предусмотренного статьей 191 со значком 2, то есть посягательство на жизнь работника милиции, санкции которой предполагали не только лишение свободы на срок от пяти до пятнадцати лет, но и смертную казнь, а нашли только состав преступления, предусмотренный частью третьей статьи 206 УК РСФСР, где санкции наказания были значительно скромнее. Всего от трех и до семи лет лишения свободы. Что повлияло на принятие такой квалификации состава преступления, неизвестно, хотя обычной практикой подстраховки предварительного следствия было завышение объема обвинения. Суд, мол, с большего на меньшее всегда перейдет. В противном случае дело можно получить на «дос», что на жаргоне следователей означало возвращение судом уголовного дела на дополнительное расследование. А это — брак в работе, и следователей за это по головке не гладят. А «гладят» выговорами или неполным служебным соответствием.

Возможно, на следователя оказывалось давление со стороны родителей оставшихся в живых молодых подонков; как-никак, а некоторые из них, например, Михеев, занимали видное общественное положение и были известными людьми в городе, имевшими прямой выход и на партийное, и на исполнительное руководство области.

Возможно, повлияло и количество трупов, оставленных опером во время защиты собственной жизни. Возможно… Но было так, как было… Впрочем, суд согласился с квалификацией состава преступления, вмененного предварительным следствием, и не возвратил дело для проведения дополнительного расследования.

К чести работников прокуратуры, действия Чаплыгина были признаны законными и правомерными. И уголовное преследование в отношении его было прекращено сразу же, что вызывало скрытое негодование родителей застреленных подонков.

В результате сложений и поглащений сроков наказаний все еще несовершеннолетний Бекет получил всего четыре года лишения свободы и отбыл в Локнинскую ВТК Суджанского района Курской области. Откуда возвратился через три года по УДО, то есть в связи с условно-досрочным освобождением. И уже совершеннолетним.

Находясь в ВТК, Бекет придерживался прежней тактики: любую пакость старался сделать исподтишка и чужими руками. С администрацией не ссорился, но и не заигрывал; физически слабых осужденных подчинял себе силой, а тех, кто был сильнее его, хитростью. На путь исправления вставать не собирался, но умел пустить пыль в глаза. В том числе и собственной матери, посылая время от времени длинные жалостливые письма с клятвенными заверениями в сыновней любви и будущей помощи. Впрочем, редкий зэк не «заливает» то же самое. Так что в этом он от других и не отличался.

И Бекетова Вера Петровна, позабыв напрочь прежние побои и обиды, ждала сыночка. Считая дни и часы до его освобождения.

Но ни одна она его ждала. Готовились к встрече с ним и сотрудники Промышленного РОВД. Участковые и опера. Милиционеры не прощали тем, кто поднимал на них руку. Давно не работал на этой зоне оперуполномоченный Чаплыгин Геннадий, переведенный руководством УВД из отделения уголовного розыска райотдела на оперативную работу во вторую спецкомендатуру. Сменилось несколько участковых, обслуживающих данный участок. Но всякий раз новым сотрудникам рассказывали о случае с Чаплыгиным и напоминали, чтобы ждали прибытия в родные пенаты Бекета, и чтобы у того земля под ногами горела. Даже, если он будет вести себя тише воды и ниже травы. Чего, впрочем, ожидать не стоит. Не тот это человек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Милицейская солидарность сыграла роль, и Бекет, не пробыв на свободе и полгода, загремел на зону по статье 198–2 УК РСФСР за злостное нарушение правил административного надзора. Административный надзор ему оперативно, в течение двух месяцев, «организовали» участковые инспектора, обслуживающие поселок РТИ. Причем на вполне законных и неопровержимых основаниях. То за административное нарушение паспортного режима: не своевременно оформил прописку по месту жительства; то за появление в общественном месте в пьяном виде, оскорбляющем человеческое достоинство, то за скандал, учиненный с матерью. Это он в письмах писал, что «люблю», а на деле только и слышалось, что «убью».

Когда Бекету в отделе милиции объявили, что он взят под гласный административный надзор за систематическое нарушение общественного порядка и злостное нежелание встать на путь исправления, он возмутился и нахамил инспектору профилактики старшему лейтенанту милиции Уткину Виктору Ивановичу — и загремел на семь суток за мелкое хулиганство.

Выйдя из спецприемника для лиц административно арестованных, попытался обжаловать взятие под надзор прокурору района, тому самому, который и санкционировал установление административного надзора.

Тот уделил время и выслушал Бекета. Но, будучи хорошо проинформированным о личности ранее судимого Бекетова Валерия Ивановича и о его преступной деятельности, лишь попросил Бекета поближе подойти, и, когда Бекет, склонился над прокурорским столом, произнес не очень громко, зато отчетливо: «Таких, как ты, поднявших руку на милиционера, убивать мало! Так что иди и радуйся, что еще жив и на свободе».

Прокурор был мужик старой закалки, повоевавший на фронтах Великой Отечественной, не раз молодым лейтенантом водивший роту в штыковые атаки, не раз заглядывавший смерти в лицо и хоронивший своих боевых товарищей не только на родной земле, но и в полях половины Европы. Потом, после демобилизации, поработал несколько лет опером в Воронеже и опять ежедневно видавший и кровь, и гной, и боль, и смерть боевых товарищей. Много всякого отребья, в том числе и разношерстных банд, шаталось по воронежской земле в послевоенные годы. Работал и заочно учился. А после окончания Воронежского юридического института, где учился заочно, трудился на прокурорском поприще, пройдя стадии следственной работы, помощника и заместителя районного прокурора. И опять все та же кровь, все тот же гной, все те же исковерканные судьбы. И потому всеми фибрами своей души он ненавидел преступность и преступников.

За нарушение правил административного надзора Бекет получил небольшой срок. Всего год. Но значительную часть этого срока он провел в карцере и шизо. Администрация ИТК нападавших на сотрудников милиции также не жаловала и делала все возможное, чтобы жизнь у таких подонков медом не казалась. Даже на зоне, даже в тюрьме.

Бекет бесился от собственного бессилия, бился головой об стены, вскрывал себе вены, даже зубами перегрызал их, но сделать с системой ничего не мог. Его подлечивали и снова бросали гнить в карцер или шизо. Чтобы знал, как нападать на сотрудников милиции!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Из ИТК он вышел с тремя непогашенными судимостями и административным надзором, установленным в колонии. И с ясным осознанием того, что на свободе ему болтаться долго не придется: милиция не даст. Надо было или действительно вставать на путь исправления: трудоустроиться, прекратить пьяные загулы, соблюдать ограничения надзора, или сменить место жительства и забиться в какие-нибудь дебри, где бы его не слышали и не видели. Но этого он делать как раз и не желал.